давно записали ко мне в любовницы!
Наденька ахает, прикрыв рот ладошкой.
— И что же теперь делать?!
— Обедать. Я ужас, как проголодался, — отвечаю с набитым ртом. — Попробуй, мясо просто обалденное.
Надя нехотя задумчиво ковыряет вилкой стейк.
— Ты не ешь мясо? — не выдерживаю, пристально рассматривая свою помощницу, считываю каждую ее эмоцию.
Надя мотает головой, не поднимая глаз.
— Все вкусно, спасибо, — шелестит она, продолжая издеваться над блюдом.
Я аккуратно беру ее хрупкую ладонь в свою, слегка сжимая пальцы. Надя вздрагивает, но руку не одергивает. Это хороший знак.
— Надюш, я просто до зубовного скрежета не переношу, когда мне врут и недоговаривают. Поэтому спрошу еще раз: что не так?
Дюймовочка наконец поднимает на меня свои нереальные глаза, в которых стоят слезы и тихо шепчет то, отчего у меня болезненно сжимается сердце.
— Никто и никогда обо мне не заботился…Оказывается, это так приятно, когда о тебе думают и ты кому-то нужна…
Наши совместные обеды немного сблизили меня с Дюймовочкой, иногда нам даже удавалось поговорить на отвлеченные темы. Она оказалась очень умным, интересным и начитанным собеседником. Нам даже удалось договориться (правда, после двухдневных дебатов, но все же!), что, когда мы наедине, мы обращаемся к друг другу на «ты». Это маленькая, но победа.
Надя была для меня, как наркотик. Мне всегда было ее мало: общения с ней, улыбок, смеха и блеска счастливых глаз. Каждый день я спешил на работу, чтобы прийти, как можно раньше. Утро больше не начиналось с кофе, а с улыбки моей Дюймовочки.
Но в последние дни Надя ходила сама не своя. Что-то определенно происходило с ней, но делиться этим, как бы я не просил, она отказывалась. Но так продолжалось до тех пор, пока я не нашел ее поутру спящей на диване в моем кабинете.
Дюймовочка свернулась в клубок, поджав под себя ноги и подложив ладошку под щеку. Сейчас она напоминала мне ангела: такая же безмятежная и беззащитная. Присел рядом на корточки и любовался ею. Не сдержался и аккуратно заправил волосы за ухо, невесомо коснувшись пальцами щеки.
Надя, очевидно, все же почувствовала мои прикосновения и медленно открыла глаза.
— Доброе утро, — с глупой улыбкой произнес я, подперев щеку кулаком.
— Игорь? — села, растерянно хлопая глазами, протирая их двумя кулачками, чем вызывала у меня еще большее умиление. — Ты что тут делаешь?
— Эй, вообще-то я хотел тебе задать этот же вопрос! — хохотнул я, присаживаясь рядом.
Дюймовочка растерянно озирается по сторонам, словно не понимает, куда попала.
— Я что, проспала на работу? — она в ужасе прикрывает рот ладошкой, и я уже не могу сдержаться и хохочу в голос.
— Ты напоминаешь мне Машеньку из сказки, а я — медведь. «Кто спал на моей кровати?» — подражаю герою сказки из детства.
— Погоди, я что, уснула в кабинете?! В твоем?! — Надя прижимает ладони к стремительно алеющим щекам. — Господи, стыдно-то как!
Надя подтягивает коленки к груди и роняет на них голову. Тихонько, чтобы не спугнуть, притягиваю ее за плечи к себе и поглаживаю в успокаивающем жесте. Она вздрагивает, но не отталкивает меня. А я и этому рад — маленькая, но все же победа.
— Надя, меня другое волнует. Почему ты ночевала в офисе?
Чувствую, как Дюймовочка напрягается всем телом, но на вопрос отвечать не спешит. Не тороплю ее, потому что уверен: стоит мне немного надавить, и она снова уйдет в свою раковину, замкнется. А мне надо заслужить ее доверие, стать ее другом. Для начала.
— Можно я не буду отвечать на этот вопрос?
— Нет, Надюш, не в этот раз. Не потому, что мне жалко, — знаком дал понять, чтобы выслушала меня до конца, — а потому, что я хочу быть уверен, что у тебя все в порядке.
— У меня все в порядке. Правда, — тихо шелестит Дюймовочка, с силой сжав ладони в кулаки.
— Опять ты врешь, Надь, — мягко укоряю я. — Мы же договаривались на этот счет.
И все же я, по меркам Нади, перегнул. Она резко вскакивает на ноги, но случается непредвиденное. Ее свитер немного натягивается и задирается, и моему взору предстает…небольшой округлый животик.
Надя замерла, и, кажется, даже затаила дыхание. Тяжело сглотнув, я, не поднимая взгляда, все же спрашиваю:
— Надя, ты…
— Игорь, пожалуйста, прости, — шепчет она со слезами в голосе. Отмирает и обнимает животик двумя руками в защитном жесте. — Я все объясню, только выслушай меня, пожалуйста…
— Надя, ты беременна? — все же осмеливаюсь и поднимаю на нее глаза, чтобы, если она скажет неправду, я смог прочесть ответ в ее голубых чистых озерах. Они не умеют лгать.
— Да, — Надя низко-низко опускает голову, словно сознается в серьезном преступлении.
Да, «любят» меня в последнее время беременные…
— Почему сразу не сказала?
— А ты бы взял меня на работу?! — в отчаянии восклицает она, размазывая слезы. — Кому я вообще нужна: молодая и беременная! А мне нужна эта должность, нужны чертовы деньги, чтобы содержать ребенка!
Я поднялся и притянул Надю в свои объятия, прижав ее голову к своему плечу. Дюймовочка разразилась слезами, рыдая взахлеб и разрывая мое сердце на мелкие кусочки.
— Надюш, перестань. Ничего страшного не произошло.
— Я соврала…Не сказала тебе, когда ты стал мне доверять…Игорь, мне так стыдно!
— Тшшш, да, это, конечно, неприятно, что ты не доверяешь мне настолько, чтобы поделиться этой новостью, но не смертельно. Я уж как-нибудь это переживу.
Надя поднимает на меня свое заплаканное личико, а я улыбаюсь ей, пытаясь подбодрить.
— Спасибо тебе, Игорь. Я очень ценю твое отношение и нашу…дружбу.
— Э, нет, Наденька, так просто ты от меня не отделаешься!
Она округляет глаза в удивлении, чем в очередной раз вызывает мой смех.
— Не смотри на меня так, я тебя не съем. Просто расскажешь мне за обедом, что да как. В конце концов, я — твой начальник, и мне надо знать, к какому сроку мне надо найти тебе замену. Опять. Видимо, кресло твое волшебное, все, кто за него садятся, потом беременеют.
— Я пришла к тебе уже беременной, — осторожно замечает моя помощница.
— Ну вот, сломала систему. Теперь никто не залетит, когда сядет в это кресло!
Надя расслабленно смеется, спрятав лицо у меня на груди, отчего в моем сердце в очередной раз расцветает надежда.
— Я пойду? А то рабочий день уже начался опять разговоры пойдут…
— Пусть. Не обращай внимания. Подчиненные любят обсудить начальство. Издержки профессии, так сказать. Ты же не поедешь
