Загородная дорога, по которой им предстояло ехать до Людмилиного дома, оказалась просто сказочно красивой. Деревья по обеим сторонам были с макушек до самых нижних веток покрыты серебристым сверкающим инеем. Сама дорога была завалена снегом, который приятно скрипел под колесами и принимал активное участие в процессе управления автомобилем: машина неукротимо стремилась попасть в проделанную кем-то до нее колею.
— Слушай, как же красиво, — с восхищением проговорил Калинин, — просто чудеса! А вообще, — продолжил он, — мне всегда кажется, что вокруг — сказка, когда мы с тобой куда-нибудь выбираемся.
— Да нет, — Людмила смутилась. Ей не понравилось, что всегда веселый Калинин сказал это таким серьезным тоном. — Просто на самом деле очень красиво.
— Да? Тебе тоже так кажется? Тогда поехали кататься. Домой ты всегда успеешь, а такая красивая зима в Москве случается редко.
Людмила только собралась возразить, но они уже свернули на подвернувшуюся по пути проселочную дорогу и стали углубляться в лес.
— Куда это мы едем? — возмутилась она.
— Как куда? — делано удивился Калинин. — Решили же покататься.
— Я еще ничего решить не успела, — возмутилась Людмила. — Я еще только собралась обдумать это предложение.
— Ну, уж нет, — Калинин заметно повеселел и вернулся к своей обычной манере. — Пока бы ты думала, мы сто раз уже до дома твоего доехали. А это в мои планы в ближайшие полчаса не входит. И вообще, я прекращаю слушать твои «надо — не надо», «стоит — не стоит».
— Как это?! — Людмила снова возмутилась.
— А так! Я, можно сказать, трачу на тебя лучшие годы своей жизни, пытаюсь вырвать тебя из вечно отстраненного состояния, — начал он то ли в шутку, то ли серьезно, Людмила так и не поняла. — Тружусь над твоим благополучием, а ты до сих пор не можешь научиться радоваться мне и жизни. Смотри — лес, снег — красота! Ну неужели трудно забыть обо всем и насладиться мигом?!
Вся эта тирада произвела на Людмилу довольно сильное действие. Вообще-то она так до конца и не поняла, шутит он или нет, но ей стало явно не по себе. Значит, он намеренно чего-то там старается, к чему-то там стремится, а она и понятия об этом не имеет. Ей-то просто хорошо от общения, которое казалось обоюдно приятным. А тут, оказывается, все наоборот: один целенаправленно и усердно работает, другой просто получает удовольствие от результата. За Людмилой Сергеевной всегда водилась одна мерзкая привычка: очень легко и совершенно внезапно она начинала чувствовать себя в ответе. Не важно, по какому поводу: за свои действия, за действия других, за обстоятельства. И подсознательно стремилась что-нибудь исправить, как-то уладить дело, к удовольствию обиженной стороны.
— Послушай, ну ты меня просто в краску вогнал, — смущенно пролепетала она. — Я же теперь до конца жизни буду чувствовать себя бессердечной злодейкой.
— Ну, до конца не надо. А чуть-чуть — не повредит, — Калинин снова заулыбался. — Пора бы уже моим усилиям начать приносить хоть какую-то пользу: например, прекрати хмурить брови! Я же сто раз тебе говорил: не делай так! И давай приходить в радостное, легкое и очень-очень хорошее настроение.
— Ну что ты ко мне привязался? Я люблю быть в своем нормальном состоянии — задумчивом и серьезном! — окончательно смутилась Людмила. — Это мое любимое состояние, и мне в нем комфортно. А если кого не устраивает — то нечего было и связываться.
— Это я связывался?! — Калинин наигранно возмутился. — Я думал, это ты со мною связывалась!
— Я связывалась?! — Людмила Сергеевна с энтузиазмом включилась в веселую перепалку. — Нет уж, увольте. Я вообще не обременена привычкой кидаться на мужчин.
— Даже на таких, как я, да?
— Даже на таких, как ты! Тем более!!!
— Ах, вот как! — Калинин резко затормозил. — Тогда я прямо сейчас тебя прикончу. Хватит уже! И так откладывал это дело, сколько мог!
Он набросился на Людмилу. Она стала активно от него отбиваться и визжать — почему-то было невыносимо щекотно. Потом поняла, что больше не вытерпит, и выскочила из машины, по колени увязая в снегу. Пока Калинин вылезал с водительского сиденья, она успела слепить довольно серьезных размеров снежок и запустила им в своего преследователя. Тот удачно увернулся, чем только еще больше возбудил в ней охотничий азарт.
— Ах, так! — закричала она. — Все равно я в тебя попаду! — И, схватив в руки горсть снега, начала гоняться за Калининым вокруг машины.
Сначала он убегал. Но потом улучил момент, тоже слепил снежок и теперь уже сам стал бегать за Людмилой. Все это продолжалось добрых десять минут, пока он со смехом не поймал ее и не запихал на заднее сиденье машины в воспитательных целях. А потом и сам забрался рядом.
— Уф! Слушай, сто лет так не развлекался, — он давился словами, не в силах перестать смеяться. — Это надо ж!
— Да-а-а! Впали в детство, ничего не скажешь! — Людмила, взбодренная морозным воздухом, наконец пришла в любимое Калининым состояние — веселилась и улыбалась до ушей.
— Вот это я понимаю! — Он явно остался доволен результатом. — Теперь хоть на человека похожа!
— Нет, ну это уже просто хамство! — Людмила возмутилась. — А раньше я на кого похожа была?!
— Да ладно, не злись! А то опять начнешь брови хмурить — я этого просто не перенесу.
— Вот и начну, — торжественно заявила Людмила. — А чтобы не начать, мне нужно тебе отомстить!
И она набросилась на Калинина, стараясь забраться под пальто и ущипнуть посильнее. Возня продолжалась до тех пор, пока ей в конце концов не удалось больно схватить его за ногу.
— Вот так! — радостно сообщила она. — Не будешь меня обижать. Понятно?
— Понятно, — Калинин притянул ее к себе и поцеловал. — Понятно, что с тобой опасно иметь дело.
— Ну и не имей, — опасливо заявила Людмила Сергеевна и отодвинулась.
— Не могу. — Он снова приблизился к ней и больше не отпускал…
Очнулись они только минут через сорок, когда в заднее стекло стал нестерпимо бить свет чьих-то фар.
— Тьфу ты черт! — Калинин нехотя вернулся к реальности. — Похоже, мы ребятам всю дорогу перегородили. Кажется, там даже две машины.
В чем был, то есть практически ни в чем, он как угорь перелез на переднее сиденье, чтобы отогнать машину. Довольно долго путался в чехлах, ковриках, носках, ботинках, потом все-таки кое-как совершил все необходимые действия, и машина поехала. Все это время водители двух иномарок, застрявших сзади, вели себя просто образцово-показательным порядком, демонстрируя чуткость, понимание и терпение: никто не гудел, не светил дальним светом в заднее стекло и вообще не проявлял никаких признаков раздражения, которое давно уже стало нормой на московских дорогах.
