Паня пришла с недобрыми вестями. Немецкий солдат, как сообщили ей верные друзья, схвачен ночью гестаповцами, а что с ним дальше произошло, неизвестно. Ищейки обыскивают дома, перекрыты все выходы из городка, кого-то ищут. Настя сразу догадалась, кого. Ищут ее, советскую разведчицу.
— Возможно, Пауля пытают,— сказала Паня и заплакала.— Что будем делать, Настенька? Что?
Настя не могла вымолвить и слова. Поняла, что случилась беда. С кем посоветоваться? Надо выручать человека, если он еще живой. В любой момент могут его расстрелять. Настя знала — в городе есть свои люди. У них только что побывала Паня, они что-то предпринимают и сделают все, что возможно сделать. Но не так-то просто вызволить пленника из лап фашистов. В гестаповских застенках крепкие замки — это было Насте хорошо известно.
— Нужно уходить из города,— поплакав, сказа Паня. — Поуляжется суматоха, найдем «окно» — и выскочим... Только дня два обождать надо. Спрятаться. Отсидеться в подвале или на чердаке. И рацию в землю закопать.
— Рацию? А сведения своим когда передадим? Ведь от нас ждут.
— А запеленгуют? Считай, крышка,— начала возражать Паня. — Они сейчас настороже. Всех на ноги подняли. Постараюсь передать, и этой же ночью рацию закопаем. На огороде. Я ящик на всякий случай приготовила, а сами уйдем, потихоньку, огородами. Согласна?
— Согласна.
Ночью они уже были в другом конце городка, на явочной квартире партизанского разведчика по кличке Стригун. Это был парень лет двадцати пяти, среднего роста, белокурый. Держался он просто, усадил разведчиц за стол и сразу сказал:
— Вот что, девочки. У меня оставаться нельзя. Абсолютно нельзя. Сейчас же пойдете. Я вас провожу надежным путем на окраину города. А там уж давайте сами, до ближнего леса недалеко. И до фронта рукой подать.
— А как же рация? — спросила Паня. — Мы закопали ее. Как же без рации явимся в штаб?
— Ничего,— успокоил Стригун. — Рация найдется, когда войска освободят городок.
— А Пауль, что с ним? — с тревогой спросила Настя.
— Пауль схвачен. Судьба его пока неизвестна.
— Нет, я не могу уйти до тех пор, пока не узнаю, что с Паулем. — Настя поднялась с табурета, почернела лицом, в глазах появились слезы. — Не могу! Не могу!
— Успокойся, Усачева. — Стригун понимал, как трудно потерять товарища, но почему заупрямилась, почему не хочет выйти туда, где свои, где спасение? В этом городке можно запросто погубить себя, да и не только себя, но и других. Рисковать нельзя.
— Я приказываю,— произнес Стригун,— приказываю покинуть город. Там ждут вас и примут решение, куда снова направить.
— А с Паулем как? — опять спросила Настя.
Стригун не ответил. Он просто не знал, жив Пауль или уже нет его в живых. Не мог ничего сказать.
Поздно ночью Настя и Паня были недалеко от линии фронта. Разведчицы стояли на опушке леса и терпением ждали того часа, когда нужно будет двинуться дальше. Это был самый опасный для них отрезок пути, всего каких-нибудь два километра — и там свои. Немного передохнув, пошли вдоль кромки леса, но лес был редкий и голый, продуваемый холодными ветрами. В неглубокой ложбине налетели на немецкий патруль. Часовой их остановил и приказал поднять руки. Настя с поднятыми руками подошла вплотную к немцу и по-немецки сказала:
— Ну, здравствуй, солдат! Мы свои, не бойся. Опусти автомат. Вот, вот так...
Солдат растерялся и не знал, что делать. Женщина говорила на чистейшем немецком языке, точно с неба свалилась прямо сюда, на передовую. Чудеса, и только.
— Немка я,— сказала Настя. — Из Германии. К мужу в гости приехала. Из Берлина.
— Из Берлина? — спросил солдат. — Я сам из Берлина. Уж не ко мне ли?
— А разве у тебя есть жена?
— Жена и дети, двое детей. Но вряд ли моя сюда заявится. Как вас сюда занесло? Неужели к мужу?
— Да, к нему. Может, адресок дадите? Премного буду благодарна.
— А другая фрау тоже мужа ищет?
— И она,— ответила Настя.
— Мужей своих вы тут, пожалуй, не найдете,— отрезал солдат. — Поворачивайте обратно. Идите прямо, вон к тому лесу. Там командный пункт дивизии. Справки наведут, и возможно, найдутся ваши мужья.
Солдат отпустил их. Пройдя шагов сто, Настя сказала подруге:
— Кажется, нам повезло, а мог бы задержать. Давай свернем влево, вон к тому леску. Переждем немного и... по-пластунски.
За час до рассвета они перешли линию фронта, их привели под конвоем в штаб полка. Майор, высокий и худой, начал допрашивать:
— Кто такие? Откуда? Документы есть?
— Все, как положено,— ответила Настя. — Документы немецкие. А разведчицы — советские.
— Знаем, знаем мы таких советских. Может, не советские, а немецкие. Шпионки немецкие, лазутчицы. Проверить вас надо.
— Проверяйте. Я требую отправить в штаб фронта. Там разберутся.
— Вот и отправим. Только не в штаб, а в особый отдел дивизии. Там и проверят, кто вы такие.
— Пускай, пускай проверяют. Все равно мы свои. Ужель не видите, что свои?
— На лбу у вас это не написано,— строго сказал майор и приказал конвоиру отвести их по назначению.
Проверку обе прошли в тот же день, а на следующий Настя доложила представителю разведки фронта подполковнику Семенову о работе разведгруппы в тылу врага.
— Потеряли Пауля,— сказала она. — Может, живой, может, вырвем его из лап гестапо?
— Сделаем все возможное,— обнадежил ее подполковник. — Если успеем...
— Надо обязательно его спасти. — Настя смахнула слезы, просяще посмотрела в глаза подполковнику: — Пошлите снова туда, в этот маленький городишко. Прошу вас, пошлите!
— Туда нельзя,— ответил подполковник, и Настя поняла, что это окончательное решение. Просить было бесполезно.
— Для вас, Усачева, у меня приятная новость,— продолжал Семенов. — За успешное
выполнение заданий командования вы награждены вторым орденом Красной Звезды. Кудряшова и Пауль Ноглер — тоже. Все трое. Кроме того, командование объявляет всем вам благодарность. Награду получите завтра.
Через несколько дней она снова была заброшена в тыл врага, но уже в другой район, и вернулась на родные берега только через месяц.
Глава двадцать первая
В один из майских дней Настя почувствовала, что она беременна, о том, что будет ребенок, догадывалась и раньше — и две недели, и месяц назад.
А время шло своим чередом. В конце мая ее вызвал представитель разведки фронта Семенов и предложил снова отправиться туда, куда она направлялась неоднократно раньше,— за линию фронта. Нужны были разведданные для штаба, и добыть их могла только Усачева.
