этого не видит. Ладно, я ей двоюродный дядька. А вы? Трое самых близких ей людей, и ни одному из вас она не доверилась. Позвоните мне, будут новости. Поеду, пока не наговорил лишнего.
– Пап, можно я поеду с тобой? – спросил Женя.
– Одевайся, – ответил отец. – Сергей Викторович, езжайте домой. Я обязательно Вам позвоню, как только что-нибудь узнаем. Мы её обязательно найдём.
– Андрей, я поеду с вами. Дай мне пять минут, – попросил Яковлев.
– Спасибо, Павел Иванович, – сказал Андрей Платов, одеваясь в прихожей.
Поездка результатов не дала. На камерах поста ДПС при выезде из города, машина Евгении «засветилась» дважды. Она выехала из города и вернулась в город. Теперь следовало разыскать машину в городе. Они вернулись в квартиру в начале шестого после полудня.
– Ты есть хочешь? – спросил отец. – Не хочешь есть, давай поговорим.
– Почему она не доехала до дома отдыха? Если передумала, почему не вернулась домой? – задавал вопросы Женя.
– Меня другой вопрос беспокоит. Я не уверен, что за рулём была наша мама. Снимки нечёткие, но мне кажется, за рулём был мужчина, – с тревогой в голосе говорил Андрей. – Манера вождения не мамина. Она всегда соблюдает приличную дистанцию, особенно зимой. Складывается такое впечатление, что джип и Ярис шли как привязанные. Павел Иванович тоже обратил внимание на это. Открой, пожалуйста, дверь, звонят.
– Андрей, ты оказался прав. Джип принадлежит бизнесмену Вольскому, а за рулём машины Жени, был его водитель. Сама Женя ехала в джипе. Они отвезли её в центр нейрохирургии, что на улице Немировича-Данченко. Ехали по трассе, увидели нашу Женю на краю леса. Не волнуйся, Вольский позвонил знакомому доктору, а тот посоветовал привезти её к нему. Евгения знакома с Вольским, – рассказал Яковлев.
– Почему в нейрохирургию? – испугано спросил Платов.
– Ты меня об этом спрашиваешь? Держи телефон врача, звони и узнавай сам. Ты у нас доктор или кто? Всё узнаешь из первых уст. Включи громкую связь, чтобы не повторяться.
Они приехали в клинику втроём. Пока Андрей Платов беседовал с врачом, Женька прошёл в палату к матери. Вид у него был виноватый.
– Мам, прости меня, пожалуйста, – сказал он, присаживаясь на край кровати. – Я не стал другим, мам. Просто к моей ревности добавилось ещё одно очень важное дело. Всё навалилось в одно время. Сразу умер дед, потом наезд на отца Сашки, потом её отставка, а потом меня душила обида за недоверие. Я не забыл о твоём дне рождения и хотел приготовить тебе на вечер сюрприз, но ты меня опередила своим.
– Почему ты мне не сказал, что обо всём догадался? Ты против наших с папой отношений? – спросила Евгения.
– А почему он мне не признался во всём? – вопросом на вопрос сказал сын.
– Это я его попросила подождать. Я видела, что ты меняешься на глазах, и не знала, как ты к этому отнесешься, – ответила Евгения.
– Я этому рад, мам. Я ведь провоцировал тебя и ждал, когда ты не выдержишь моего сарказма и сама всё скажешь. Мне нужно было стать плохим парнем для некоторых людей, но я не подумал о тебе. Это дружба с Никитой временная. Наезд на Сашкиного отца, мне кажется, его рук дело. Это он со мной начал дружить, а не я с ним. Мне бы только машину его найти с рисунком.
– Ищи её у деда в гараже. Если Никита пользуется машиной Виктора Ивановича, значит, его машина стоит там. Мой отец может об этом и не знать, – говорила Евгения, держа руку сына в своих ладонях. – Жень, для начала поговори с Павлом Ивановичем о своих догадках. Договорились? Это может быть опасно. Вы вдвоём приехали?
– Павел Иванович с нами. Надо машину твою забрать и тебя. Ты, правда, не сердишься? Мам, наш дед и дед Борис ждут звонка. Ты сама им позвонишь?
– Они тоже в курсе моего временного бегства? – удивилась Евгения. – Я позвоню им сама.
– Дед Борис мне такой разнос устроил. Мы ездили втроём в пансионат. Целую поисковую операцию провернули и очень испугались за тебя. Теперь всё будет хорошо? Папа у доктора.
– Ты как, Жень? – спросил Андрей, входя в палату.
– Нормально. Есть хочется. Поехали домой, – попросила она. – Если вы не забыли, у меня сегодня день рождения, и я съела бы пару кусков торта.
Сидя за столом за поздним ужином, Андрей поглядывал на Евгению и не замечал никаких изменений в её поведении. Она вела себя как обычно, возможно, даже чуть радостнее.
– Зачем ты это сделала? – спросил Андрей, укладывая Евгению в кровать. – Ты могла сказать, что хочешь побыть одна, без объяснения причины, и я бы понял.
– Я собиралась тебе позвонить вечером, но не успела. В моей выходке есть и положительные моменты – ты дома, мы вместе. Со всем остальным справимся. Ты поедешь со мной завтра в клинику?
– Обязательно. Тебе нужно отдохнуть, набраться сил. У нас завтра насыщенный день, – сказал Андрей, целуя Евгению. Он вышел, прикрыв за собой дверь, и вернулся в кухню к сыну.
– Пап, почему вы развелись? – спросил Женька, глядя на отца.
– А мы, сын, и не были женаты. До твоего рождения мама не хотела нарушать траура, а с твоим рождением, она вообще ни разу не заговорила об этом. Её устраивало, что у ребёнка есть мать и отец, а остальное она считала неважным. Очень сердилась, что я дал тебе имя Евгений. Хотелось сделать всё и по-настоящему, а мама всё время откладывала. Хотя мы дважды не доходили до загса. Только соберёмся, а у тебя на следующий день температура. После второго раза мама и сказала: – «Женька, не хочет, чтобы мы женились, пока он не подрастёт». Да и жили мы тогда далеко не богато, но зато дружно. Сюда мы переехали осенью, когда ты пошёл в детский сад. Это сейчас здесь хороший ремонт и новая мебель, а тогда была обычная трёхкомнатная квартира со старой мебелью. Ни какой машины-автомата для стирки. Воду нагрей, постирай, прополоскай и отожми. Доставалось ей, но она никогда не жаловалась. Виктор Иванович ей помогал деньгами, ну и мои родители не обижали. У нас даже машина была. Мне бы дураку радоваться, что она стала мне ближе, а я влюбил её в себя, решил, что никуда она от меня не денется и пошёл в «разнос». Когда в две тысячи четвёртом мы с мамой получили дипломы и сертификат, Виктор Иванович купил нам путёвки в Лондон и Париж, в надежде, что вернувшись, мы, наконец, поженимся. Я впервые увидел, какая она вне дома и понял,
