– Забудет, – заверила она мать. – Просто прошло мало времени, чтобы он успел найти женщину, которая ему нужна.
– Этой женщиной была ты, – сердито повернулась к ней Люсинда. – Ты хотя бы раз разговаривала с ним с тех пор, как бросила его? – вдруг с любопытством спросила она.
– Я его не бросала! – воскликнула Эви. – Он сделал мне предложение. Я отказалась, – отчеканила она, чувствуя, что терпение вот-вот лопнет. – Прошло уже два года с тех пор, как Гарри с пониманием принял мой отказ. Мама, почему же ты не можешь последовать его примеру?
– Потому что до сих пор храню у себя вашу фотографию, где вы были так счастливы вместе – до того, как появился шейх Рашид и все разрушил!
– Он разрушил только твои планы, – раздраженно возразила Эви, – но не мои. Я люблю Рашида! – внезапно вырвалось у нее. – Я не могу жить без него! Я благословляю каждый день, проведенный вместе с ним! Ты понимаешь, о чем я говорю?!
– А когда наступит день и он скажет, что ты ему больше не нужна, что ты будешь делать? – спросила мать. – Что у тебя останется, Эви, скажи мне?
«Гораздо больше, чем ты можешь предположить», – с горечью сказала себе Эви.
– Почему ты не можешь быть счастлива просто потому, что я счастлива? – воскликнула она.
– Потому что ты несчастлива, – отрезала мать. – На самом деле, Эви, – добавила она, – ты выглядишь как угодно, но только не счастливой! Может быть, расскажешь мне наконец, почему так получается, что твоя распрекрасная любовь повергает тебя в такое состояние?
Неужели это так заметно?
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – ответила Эви, поспешно отворачиваясь, чтобы мать не заметила ее замешательства.
– Неужели? – насмешливо спросила Люсинда. – Что ж… – она направилась к двери, – полагаю, вскоре мы все поймем и узнаем. Постарайся только, чтобы сегодня эта любовная интрига была как можно менее заметна, – резко произнесла она наконец фразу, ради которой, собственно, и приходила сюда. – Там будут представители практически всех арабских стран, и я не желаю, чтобы имя моей дочери фигурировало во всех сплетнях на Ближнем Востоке с определением «падшая женщина».
Падшая женщина? О, святый Боже! Эви беспомощно смотрела на дверь, захлопнувшуюся за матерью, и ее мучило желание швырнуть ей вслед что-нибудь тяжелое!
Она бессильно опустилась на край кровати. Сегодня ей предстоит пройти сквозь все круги ада! И не только из-за недовольства матери. Эви прекрасно понимала, что ее ждет целая галерея осуждающих физиономий – как английских, так и арабских!
«Черт бы тебя побрал, Рашид, – подумала она, – за то, что ты такой человек. И меня саму черт бы побрал – за то, что я – это я», – с тяжелым вздохом добавила она. Потому что, будь они простыми людьми, их любовь не интересовала бы ровным счетом никого!
Но ему суждено было родиться наследником богатейшей арабской семьи, а ей – принадлежать к одному из стариннейших знатных английских родов. Но даже не это вызывало такую бурю эмоций у окружающих людей. Нет, вина их была в том, что эта связь продолжалась уже слишком долго и не могла не вызывать шума.
Который в самом ближайшем будущем грозил перерасти в оглушительный грохот, с мрачной усмешкой подумала Эви.
– Черт, – вздохнула она. – Черт, черт, черт!
И поднявшись на ноги, вернулась к зеркалу, – она достойно встретит сегодняшние испытания.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Перед величественно возносящимися к небесам высокими стенами старинного замка лужайки, спускающиеся к большому озеру, были уставлены столами для свадебного пиршества. Гигантский шатер закрывал вид на озеро, а в главном бальном зале устроили увитую цветочными гирляндами беседку для новобрачных – на тот случай, если погода вдруг испортится.
Но матушка-природа сегодня была как нельзя более милостива. Солнце сияло, и теплый летний воздух был напоен ароматом роз и так и звенел от праздничных мелодий, которые без передышки играл военный оркестр, расположившийся на углу центральной лужайки.
Зеленые дорожки из искусственной травы были проложены от дома к главному шатру и отдельно поставленному навесу. На свадьбу было приглашено гораздо больше гостей, нежели могла бы вместить семейная часовня Беверли, поэтому перед ней и был установлен огромный белый навес, прилегавший вплотную к каменному арочному проходу в часовню. Под арку был перенесен алтарь. Его величественный каменный изгиб, а также цветные витражи часовни создавали прекрасный фон для молодой четы, которой предстояло обменяться здесь клятвами и кольцами.
Это производило сильное впечатление.
Даже на Эви, которая как можно дольше оттягивала свое появление под этим навесом и все же пришла раньше, чем все гости заняли свои места в ожидании появления невесты со свитой.
Большинство гостей еще оставалось на лужайке, переговариваясь, улыбаясь, шутя и смеясь. Все они были люди знаменитые, влиятельные. Люди со всех концов света, собравшиеся сегодня здесь, под ярким летним солнцем, сияя, точно пышные экзотические соцветия. Люди, которые при этом не прочь были попозировать перед объективами фотографов, среди которых были и представители прессы, допущенные на свадьбу по специальным приглашениям. Их особо попросили не быть назойливыми и держаться скромно.
Здесь царила веселая, праздничная атмосфера. По пути к навесу Эви пришлось, улыбаясь, здороваться и перекидываться несколькими словами с множеством знакомых. Ее приветствовали, улыбались: те, кто знал ее близко, целовали воздух у ее щеки, те, кто был с ней знаком лишь поверхностно, жали ей руку. А кто-то просто с любопытством смотрел на нее, потому что, несмотря на свое обещание не отвлекать внимание от невесты, Эванджелина Делахи не могла быть незамеченной.
Она была высока, стройна и необыкновенно хороша собой. И она была пресловутой любовницей арабского принца – человека, обладающего таким могуществом и богатством, десятая доля которых даже не снилась большинству из собравшихся здесь. Он тоже был великолепен – и это добавляло пикантности их роману, делая его еще более утонченным и загадочным. Его можно было бы назвать романом десятилетия. Пресса обожала обмусоливать эту тему. Благородные семьи обоих «героев романа» ее ненавидели. Все остальные гадали, что же ждет романтических влюбленных. А сами влюбленные не интересовались ни тем, ни другим, ни третьим и, кроме друг друга, не замечали никого.
Поэтому-то сегодняшнее положение дел особенно заинтересовало публику – слишком очевидно было, что они появились на свадьбе не как пара.
Он был здесь как официальный представитель Берана, а она – как сестра жениха.
– Вы позволите один снимок, мисс Делахи?
Обернувшись, Эви увидела подобострастно улыбающегося молодого человека – это был фотограф известной ежедневной газеты. На его лице было написано вполне уверенное ожидание, фотоаппарат он держал наготове, потому что сегодня все явно были не прочь запечатлеться на фотопленке.
– Извините, но – нет, – вежливо ответила Эви и направилась дальше, к навесу.
Кое-кто из гостей уже сидел на своих местах. Джулиан, выглядевший непринужденно величественно, беседовал со своим лучшим другом, а сегодня еще и шафером, сэром Робертом Малверном. Леди Люсинда Делахи сидела позади него, внимательно слушая свою тетку Селию.
«Скорее всего, судя по пылкости речи, она сейчас поучает мать, как надо вести себя со мной», – мрачновато подумала Эви. И принялась разглядывать гостей на другой половине, пока ее взгляд не натолкнулся на Рашида.
Ее сердце замерло, глаза заволокло туманом. Рашид стоял в группе гостей из арабского мира и был, как и все они, одет в свой национальный костюм – белый шелковый бурнус, опоясанный золотым кушаком, и ослепительно белый тюрбан, обвитый тремя золотыми лентами.
Казалось, Рашид почувствовал ее взгляд на себе, потому что – несмотря на то, что с виду он внимательно слушал обращенные к нему речи собеседника, – его голова медленно поднялась и он посмотрел прямо на Эви. Их взгляды встретились, и, хотя ни единый мускул не шевельнулся в их лицах, для обоих все вокруг внезапно перестало существовать.
