После того, как дверь за ней закрылась, Эндрю долго смотрел в пространство, затем снова повернулся к кровати. И вдруг, в порыве неожиданной ярости, которая привела бы Эвелин в изумление, будь она тому свидетельницей, швырнул чемоданчик на пол, в бессильном гневе испепеляя взглядом рассыпавшиеся по полу дамские принадлежности.
Однако, когда Эвелин, уже полностью одетая, с собранными на затылке скромный узел волосами, вышла из ванной, в спальне царил безупречный порядок.
Эндрю стоял у окна. Он улыбнулся невеселой улыбкой и подошел к ней.
— Готова? — спросил он.
Эвелин молча кивнула. В глубине души она сознавала, что ведет себя неправильно, позволяя Эндрю распоряжаться собой, но почему-то уже не противилась его воле.
В его словах была правда: он действительно оказался единственным человеком, на которого она могла обрушить свои переживания.
— Говорить буду я, — предупредил Эндрю, ведя Эвелин к дверям.
Она снова промолчала, кивнув в знак согласия. Ей оставалось лишь надеяться на его практичный ум и умение выходить из трудных положений.
Они вместе спустились в гостиную.
У тетушки Хелен покраснели и распухли от слез глаза. Она ничем не напоминала счастливую, радостно возбужденную женщину, которая отправилась утром в церковь. Миссис Вулстрод уже сменила лиловое праздничное платье на повседневное и сняла огромную, весьма легкомысленную для дамы ее возраста, шляпку, над которой добродушно подсмеивались муж и племянница с того самого дня, как этот шедевр был приобретен и торжественно им продемонстрирован.
Увидев входящих Эвелин и Эндрю, тетушка с трудом поднялась с дивана, тяжело опираясь на руку мужа. Оба они неожиданно показались Эвелин немощными, совершенно неспособными справиться с обрушившейся на них бедой ни эмоционально, ни физически, и сердце ее болезненно сжалось.
С тех пор как девять лет назад Оуэн Патридж и его жена Цин погибли, девочка, гостившая у Вулстродов, стала для них самым дорогим существом. Несмотря на то, что обоим в ту пору было уже за пятьдесят, они взяли на себя заботу о племяннице. Старики были очень добры к Лин и делали для нее все, что было в их силах. Попросту говоря, они посвятили ей свою жизнь.
Удачное замужество Эвелин освободило бы их от ответственности за нее. И пока Эвелин была занята предсвадебной суетой, Марвин и Хелен с не меньшим энтузиазмом готовились к кругосветному путешествию.
Эндрю прав: я не имею права испортить им и это удовольствие, подумала она. Хватит с них переживаний.
— Девочка моя… — Голос тети, глухой и дрожащий, сорвался, и на глаза Эвелин снова навернулись слезы. Миссис Вулстрод бросилась к племяннице и крепко обняла ее.
— Со мной все в порядке, — заверила Эвелин, закрывая глаза. — Правда. — Она посмотрела на дядю поверх седой старушечьей головы. — Мне очень жаль.
Эндрю подошел к ней и стал рядом. Его рука решительно обвилась вокруг талии Эвелин, и она приободрилась.
— Мистер Вулстрод…
— Надеюсь, у вашего брата хватит совести, чтобы устыдиться того, что он сегодня натворил, — сурово прервал его Марвин.
— При всем моем к вам уважении, сэр, — вежливо отозвался Эндрю, — должен заметить, что Винс имел право изменить свое решение в последний момент, так же как и Эвелин.
— Бедная моя девочка! — всхлипнула миссис Вулстрод.
Собрав остатки сил, Эвелин повела тетку к дивану, чувствуя, что сама сейчас упадет.
Эндрю тут же убрал руку, и она бессильно свесилась вдоль его тела. Он лишь беспомощно следил за тем, как девушка бережно усадила старую даму, присела рядом и заключила продолжавшую тихонько всхлипывать тетушку в объятия.
— Тем не менее, ваш брат должен был выполнить взятые на себя обязательства, — не отступал Марвин, которому ничего не оставалось, как обрушить свой гнев на старшего Левендера. — По крайней мере, ему не следовало откладывать все до последней минуты, когда невеста уже готовилась ехать в церковь. Он мог сообщить ей о своем предательстве заранее. Это было бы все же не так жестоко!
— Боюсь, что в этом случае никакие обязательства не идут в расчет, сэр, — отозвался Эндрю, смело встретив взрыв праведного негодования пожилого джентльмена. — Видите ли, — спокойно продолжал он, — мой брат отказался жениться на Эвелин, так как узнал, что она любит меня.
Эвелин устало откинулась на кожаные подушки сиденья и закрыла глаза. Никогда в жизни она еще не чувствовала себя столь измученной и опустошенной.
Эндрю вел машину молча. Теперь, когда худшее осталось позади, лицо его стало суровым и отчужденным. Да, он очень умно и тонко справился с испытанием. Ни на минуту не оставляя Эвелин, он не позволил никому, даже опекунам, побеседовать с ней наедине. И как ни странно, дядя отнесся с уважением к его стремлению защитить женщину, которая теперь, как он утверждал, принадлежала ему.
А тот твердо заявил, что они с Эвелин полюбили друг друга с первой же встречи, что с тех пор тщетно пытались бороться со своими чувствами, что она отказывалась разорвать помолвку с Винсом, считая себя связанной данным ему словом. В конце концов отчаявшийся Эндрю сегодня утром сам пошел к брату и попросил его отказаться от брака с Эвелин.
Он весьма убедительно доказывал, что для Винса было более чем естественно отступиться от девушки, влюбленной в его собственного брата. Нам с Лин крайне неприятно, продолжал Эндрю, причинять боль близким, и мы оба просим за это прощения. Однако не нужно жалеть о том, что свадьба не состоялась.
Потом он невозмутимо объявил, что увозит Эвелин в такое место, где они смогут тихо и скромно пожениться. Затем они покинут страну, а тем временем пересуды улягутся. Родным девушки он посоветовал не менять своих планов и немедленно отправиться в долгожданный круиз.
И вот теперь они ехали куда-то — куда, не имело ни малейшего значения. Главное — Эндрю удалось убедить ее опекунов, что она вовсе не переживает по поводу бесславного бегства Винса, а наоборот, испытывает облегчение от того, что ей не пришлось выходить за него замуж.
Эвелин оставила стариков со спокойным сердцем. Они отправятся в заветный круиз, пребывая в уверенности, что передали племянницу в надежные руки.
Эндрю, конечно, уберег Эвелин от репутации брошенной невесты, но ошибался, если считал, что найденный им выход из положения так уж безупречен. Ведь теперь она из жертвы превращалась в виновницу происшествия, и это выставляло ее в невыгодном свете перед людьми, чьим мнением она дорожила.
В довершение всего, ее настроение не изменилось. Эвелин по-прежнему испытывала отвращение к себе из-за того, что ею воспользовались, а затем отшвырнули, как ненужную вещь. Она не могла отделаться от ощущения, что снова оказалась игрушкой в чужих руках. Даже ложь во спасение не могла избавить девушку от чувства потери и стыда.
