Она чувствовала себя в безопасности, но ей не с кем было разделить восторги, навеваемые прелестью лужайки, кроме нескольких студенток, которых она тренировала днем на дому.
Мэгги окинула тоскливым взглядом свой дворик — уединенное, тихое место, почти убежище. У нее не было большого желания видеть вокруг себя людей в вечернее, а тем более в ночное время суток. Никто не мог гарантировать, что кто-нибудь не испортит замок на воротах или не оставит их открытыми.
Да, трудно начать жизнь заново в тридцать три года.
Она делала все самостоятельно, аккуратно вела бухгалтерию, боясь сделать ошибку, чтобы ее только что оперившийся бизнес не рухнул, и все надежды на новую жизнь не оказались похороненными под ворохом счетов. И, что важнее всего, Мэгги всегда оставалась бдительной, готовой противостоять Джеку Уоттеру, который должен будет однажды выйти из заключения. Каждый раз, включая телевизор, она вспоминала об этом неизбежном неприятном факте, понимая, что отсутствие бдительности может стоить ей жизни.
К несчастью, необходимость соблюдать осторожность не позволяла ей обрести друзей. Как только она была включена в программу ФБР защиты свидетелей, жизнь ее стала по-монашески уединенной. Женщины из ее группы охотно проводили с ней время, но Мэгги почему-то этого было мало. Недавно совсем случайно она обнаружила, что ей хотелось бы общаться с мужчинами, а не только с женщинами, слышать их громкий смех, держать свою ладошку в чьей-нибудь сильной руке и прижиматься своими бедрами к мужским. Эти мысли почти шокировали ее. Она вышла замуж за Джека совсем юной, почти сразу же после колледжа. Прожив с ним больше десяти лет, она имела возможность удостовериться, что брак — это сплошные кошмары.
Но сегодня вечером фантазии необузданно разыгрались в ее мыслях и теле, до боли захотелось мужского общества. Звезды, сверкавшие в небе, манили и дразнили, заставляя желать, чтобы кто-то вместе с ней любовался ими. Но что толку мечтать об этом? Мечты никогда не сбываются, если только человек сам не воплотит их в жизнь.
Одна молодая женщина из группы как-то обронила фразу, что на свете есть вещи, гораздо худшие, чем одиночество. Конечно. И Мэгги лучше, чем кто-либо знала, что это так. Но в данный момент она усомнилась в абсолютной верности этого утверждения. Не может быть ничего хуже заточения в четырех стенах, пусть даже это стены собственного дома. И жизни в одиночестве.
Она не ходила на свидания, кажется, миллион лет, а, выслушав приглашение какого-нибудь мужчины, оказывалась неспособной взглянуть ему в глаза. И был еще один момент, о котором Мэгги не могла рассказать никому.
Несмотря на стремление привести свою жизнь в относительный порядок и контролировать каждый свой шаг, ее постоянно беспокоило, что она живет во лжи. Мэгги — ее собственное имя, но с фамилией Хантер она не родилась и не получила ее, выйдя замуж. По новым документам Мэгги числилась уроженкой штата Колорадо, тогда как на самом деле появилась на свет в Уотервилле, штат Мэн. Номер ее страхового полиса, водительские права и даже данные об окончании колледжа были изменены. Кроме того у нее был еще один документ, о наличии которого никто не подозревал: свидетельство о собственной смерти.
На занятиях она со знанием дела рассуждает о преступниках, но не оттого ли, что сама является их подобием? Преступник всегда лжет, — и у нее не осталось ничего верного, правдивого: ни имени, ни прошлого, ни подлинных документов. Лишь ее страх — невыдуманный и глубокий.
Быть может, этот страх или желание освободить свою жизнь ото лжи и усилили ее одиночество сегодня, сделав беззащитной перед теми чувствами, которые она прежде не испытывала.
А может, причиной этого состояния стали последние события. Ее печальная история — муж нанял убийцу для собственной жены — стала достоянием прессы три года назад. А теперь, судя по сообщениям жадных до сенсаций журналистов, Джек скоро будет освобожден. Естественно, эта история с детальным смакованием мотивов преступления и построением гипотез о дальнейшей судьбы Мэгги снова появилась на экранах телевизоров. К счастью, пока еще никто не раскрыл ее инкогнито. Тем не менее это не спасало от тревожных предчувствий и страхов. Мэгги казалось, что она живет в темноте.
Две ночи назад случилось самое худшее. Некая телекомпания извлекла на свет божий дело Уоттера и, совершенно не подозревая, что подвергает опасности жизнь Мэгги, показала на всю страну ее фотографии, сделанные три года назад. Тогда, правда, она не могла похвастаться такой хорошей спортивной формой, как сейчас, и была блондинкой. Но необычайное сходство заметил бы даже самый ненаблюдательный человек. Некоторые подопечные Мэгги позволили себе дружеские подколы, она отшутилась, но стала побаиваться одиночества, неохотно отвечала на телефонные звонки.
И тут же, словно назло, зазвонил телефон. Мэгги машинально дотронулась до пистолета тридцать восьмого калибра, с которым не расставалась, выдохнула вместе с воздухом свое негодование и вошла в кухню, где на стене висел новейшей модели аппарат. Слегка поколебавшись, она подняла трубку и произнесла ничего не выражающим голосом:
— Алло.
— Мэгги?
— Да, Шарлет.
Тальке этого не хватало! Звонившая была из тех кумушек, которые любят вникать во все подробности и совать нос в пикантные детали жизни окружающих. Шарлет с места в карьер пустилась в подробный рассказ о шоу Стеллы, которое посмотрела сегодня по телевизору.
— Это был разговор о храбрых женщинах, не позволяющих унижать себя и борющихся за свое достоинство. Тебе следовало посмотреть. Они говорили и о деле Уоттера. Помнишь, три года назад оно гремело на всю страну? Ну конечно, помнишь. Я просто похолодела, — тараторила Шарлет, — мое сердце готово было разорваться, когда они показали фотографию. Я сразу узнала тебя.
Боже, будь милостив! — мысленно взмолилась Мэгги, чувствуя, как душа уходит в пятки.
— Что ты имеешь в виду, Шарлет? — спросила она ледяным тоном.
— Дорогая, зачем тебе держать это в секрете от меня?! Я твоя самая горячая поклонница и восхищаюсь тобой и твоим желанием помочь другим. Это просто великолепно!
Ужасно — это ближе к правде, мысленно поправила Мэгги.
— Боюсь, ты ошибаешься…
— Ну-ну, конспиратор, — хихикнула Шар-лет, — меня, наверное, можно назвать как угодно, но не идиоткой. Это ведь ты, точно. Я им сказала об этом.
Мэгги почувствовала себя так, будто вошла на последнем этаже небоскреба в лифт, в котором не оказалось пола.
— Что?!!
— О, я не указала им прямо на тебя, не беспокойся. Если ты скрываешься, это твое дело.
