Джорди Риверс - Эра одуванчиков

– Ну что, Микки, на пару подтягиваний тебя еще хватит? – она подняла мальчика так, чтобы тот смог ухватиться за турник.

Майкл легко подтянулся десять раз и спрыгнул.

– Теперь твоя очередь! – неожиданно раздался голос Оливии.

Джорди и Майкл одновременно повернули головы и увидели ее, стоявшую облокотившись о косяк двери. Она наблюдала за ними, улыбаясь.

– Оливия! – воскликнул Майкл и бросился к ней. Джорди уже привыкла к тому, что его реакция всегда была такой.

– Доброе утро, Оливия! – произнесла девушка, прикидывая, что бы все это значило.

– Так как насчет упражнений на турнике? – повторила женщина после приветствия. У нее было явно хорошее настроение. – Должна же я проверить своего инструктора на профпригодность! – похоже ей доставляло удовольствие видеть недоумение в глазах Джорди.

– Что я должна сделать? – спросила та непонимающе.

– Что-нибудь, чтобы могло нас впечатлить! – Оливия скрестила руки на груди и заговорщически подмигнула Майклу.

– Может быть, не на турнике? – спросила девушка после нескольких секунд обдумывания.

– Тогда что? – спросила Оливия, сделав нарочито требовательный вид.

Теперь была очередь Джорди хитро подмигивать Майклу. Она разбежалась по длине комнаты и сделала колесо три раза подряд.

– Ну, как? – она вопросительно взглянула на Оливию, испытывая легкое головокружение после прыжка.

– А приземлиться на обе ноги сразу? – не унималась молодая женщина.

Колесо было одним из любимых упражнений девушки, но сделать «рандат», то есть приземлиться на обе ноги сразу, у нее никогда не получалось. И все же Джорди раздумывала лишь секунду, после чего разбежалась и прыгнула. Вот ее ладони касаются пола, одна, другая, сейчас она должна сгруппироваться и выпрыгнуть на обе ноги. И в тот же момент Джорди почувствовала жесткий пол, ударяющий по внешней стороне левой ступни и пронзительную боль в лодыжке. В комнате вдруг стало не хватать воздуха, в глазах потемнело, и девушка потеряла сознание.

Она не видела, как Майкл бросился к ней, как побледнела Оливия, она была где-то далеко, где было даже лучше, чем здесь.

Джорди очнулась на руках у Оливии, чувствуя боль в левой лодыжке и легкую тошноту.

– Джорди! Слава Богу, ты очнулась! Ты в порядке? Что у тебя болит? – дрожащий голос и испуганное выражение лица Оливии выдавали ее искреннюю тревогу за девушку.

Джорди обвела комнату взглядом в поисках Микки, все еще не в состоянии вымолвить ни слова. Дышать было тяжело. Она постаралась подняться, но безуспешно:

– Все нормально! Я просто не очень стойко переношу боль, – проговорила она с трудом, продолжая оставаться на руках у Оливии. – Почти всегда падаю в обморок. А где Майкл?

– Он побежал за Эрикой! Пожалуйста, не вставай! Сейчас кто-нибудь придет, и тогда мы перенесем тебя в твою комнату!- глаза Оливии были полны раскаяния. – Джорди, прости меня! Это была глупая идея! Мне очень жаль!

– Все в порядке, Оливия! Вы не виноваты в том, что я не умею этого делать.

Оливия недоумевающе уставилась на девушку:

– Почему ты не сказала? Зачем тогда?…

Джорди слабо улыбнулась:

– Не могла же я отказаться от возможности впечатлить вас!

– Ты сделала это… – молодая женщина лишь ошарашено покачала головой.

– Ты голодна? Я принесу тебе завтрак, – Оливия ушла на кухню, не дожидаясь ответа молодой девушки, которая лежала на кровати в своей комнате. Эрика наложила ей тугую повязку на лодыжку и велела отдыхать.

Джорди растерянно смотрела в окно на ясное небо, верхушки деревьев, волнующиеся от легкого ветра. Она прикидывала, чем же ей заняться эту пару дней, или точнее, как же сделать так, чтобы никто не заметил, что она не собирается «отдыхать», как выразилась Эрика.

Джорди опустила ноги на пол, попыталась встать. У нее это без труда получилось, так как стоять можно и на одной ноге, а вот ступать на поврежденную ногу оказалось не так легко. Девушка слегка поморщилась и через несколько прыжков оказалась у окна. Она поискала глазами Микки около клумбы, которой они сейчас занимались. Мальчика там не было. Чтобы услышать, как он появится, Джорди распахнула окно. Она улыбнулась, ощутив дуновение утреннего ветра, и немного неловко запрыгнула на подоконник.

В ту секунду как открылась дверь и вошла Оливия с подносом, Джорди вспомнила о ней, но было уже поздно.

– Что ты делаешь? – сердито уставилась на девушку хозяйка дома. Джорди попыталась закрыть лицо ладонями, скорчив под ними жуткую гримасу раскаяния. Потом взглянула на Оливию одним глазом, оценивая, насколько та рассержена:

– Мне нечем оправдаться, и придумать я уже ничего не успею.

– Так-так-так… – Оливия поставила поднос на стол, – похоже, кто-то не знает, чем заняться, – она посмотрела на девушку. – Тогда, если ты не возражаешь, я составлю тебе компанию. В моем кабинете сейчас строители и мне просто негде работать.

Оливия удивилась сама себе, произнеся это. Но отчего-то ей не хотелось уходить от Джорди, а здесь нашелся такой хороший предлог, она будет рядом с девушкой, чтобы та не вздумала безалаберно относится к своей травме.

Джорди открыла рот от удивления. «Что происходит? Оливия приносит мне завтрак, изъявляет желание провести со мной свое драгоценное время… Господи, это твоих рук дело? Тогда спасибо тебе!»

– Может, вы тогда и с ложечки меня покормите? – спросила девушка, как всегда, проверяя границы своей наглости.

Джорди, только не надо с ней флиртовать!

– Называй меня, пожалуйста, на «ты». Хорошо? – попросила Оливия, решив проигнорировать шутку девушки. Она посмотрела на Джорди, продолжавшую сидеть на подоконнике. Солнце поднималось над вершинами деревьев, скользило по дороге, соединяющей дом с остальным миром, раскидывало пятна света на полу в комнате Джорди, а еще светило Оливии прямо в глаза.

– Хорошо! – Джорди улыбалась, глядя на молодую женщину перед собой. Убийственное сочетание красоты, доброты и уверенности в себе. Ах, Оливия!

Девушка всегда чувствовала себя беззащитной перед красотой. Все время, как она себя помнила, красота трогала ее до глубин души, западала в самое сердце, и сердце ее искало в окружающем мире то, что могло пронзить его насквозь. Так Джорди могла жить.

И, хотя Оливия не могла разглядеть лица Джорди из-за того, что солнце слепило ей глаза, она чувствовала на себе ее взгляд, который она могла бы описать, как «наглый, длящийся дольше положенного в рамках приличия и все же по-детски невинный улыбающийся взгляд».