— Да и знать-то, собственно, нечего.
На этот счет у нее были сомнения.
Эшли представила его Лиз Бемер, считавшей себя психологом; Эндрю МакДжи и группе гостей, которых он развлекал своей поэзией; паре, живущей в свободном браке в конце коридора на их этаже; двоим мужчинам, делящим квартиру и постель этажом выше; и еще полдюжине мужчин и женщин, которые работали с ней у Штедфельда.
— Вирджиния, моя секретарша, и Род, один из директоров фирмы, сейчас на кухне, — добавила она, махнув рукой в сторону кухонной двери. — Чарли спустился вниз за вином, он хочет нас угостить. А Дейв Пачеко в спальне вместе с…
Она не закончила. В комнату вошел Чарли. У него в руках была еще не открытая бутылка вина.
— Вам придется это попробовать, — сказал он, направляясь к ним и улыбаясь Эрику. — Итак, вы все-таки пришли.
— А я все-таки думал, что могу попросить вас немного приглушить звук.
Эрик взглянул в сторону магнитофона, и Эшли поняла, что ее игра, которой она тянула время, не изменила его решения. И все же она надеялась удержать его, чтобы узнать о нем побольше и понять, наконец, почему этот человек не выходит у нее из головы с тех самых пор, как она впервые его встретила.
— Дейв еще не закончил танец, — объяснила она. — Как только он закончит, я приглушу звук.
Брови Эрика вопросительно поднялись, но прежде чем он успел что-либо сказать, заговорил Чарли:
— Слышал сегодня кое-что интересное об одном ниндзя, сотрудничавшим с полицией.
Эрик мгновенно перевел взгляд на Чарли:
— От кого вы это слышали?
— У меня в полиции есть дружок, старый приятель, со дня на день он собирается на пенсию. Я сказал ему, что знаю настоящего живого ниндзя, и он вспомнил, что до него доходили слухи, будто пару лет назад на них работал один ниндзя и что этот парень участвовал в какой-то особо секретной операции. Он сказал также, что, опять-таки ж по слухам, парень этот всегда одевался во все черное. — Взгляд Чарли скользнул по черной водолазке Эрика, черным джинсам и спустился к черным кроссовкам. Потом Чарли улыбнулся и сказал: — Ну, что вы на этот счет думаете?
Эшли знала, что он сам думает на этот счет: Чарли подозревает, что Эрик и есть тот самый ниндзя.
Выражение лица Эрика, однако, ничуть не изменилось. Бросив серьезный испытующий взгляд на Чарли, он сказал:
— Люди, практикующие искусство ниндзя-цу, часто одеваются в черное. Но рассказ вашего друга весьма сомнителен. Как законнопослушный гражданин я был бы очень обеспокоен, узнав, что какой-то ниндзя работает на полицию. Я бы непременно задался вопросом, а что это за столь секретная операция, в которой задействован этот человек, и не противозаконно ли все это?
— Подобная мысль действительно посетила меня, — признался Чарли, — но мне также пришло в голову, что этим ниндзя вполне могли быть и вы. Не так ли?
— Я учитель боевых единоборств. Однажды мне пришлось сотрудничать с представителями полиции, речь шла о методах самозащиты. Полагать, что я могу заниматься чем-то помимо преподавания боевого искусства, означает верить досужим слухам.
Эшли наблюдала за Эриком все то время, пока он отвечал Чарли, и поражалась, насколько мало она может судить о его внутреннем состоянии по выражению лица и движению тела. Он был человеком, полностью контролирующим свои эмоции и разум. А его разум работал достаточно оперативно. Она восхищалась той ловкостью, с которой он ответил Чарли, по сути не ответив ему вовсе. О, как бы ей хотелось, чтобы некоторые из ее клиентов научились бы столь же откровенным и в то же время уклончивым ответам на вопросы журналистов.
— Сколько времени вы живете в Анн-Арборе? — спросил Чарли, без сомнения все еще прорабатывая свою необычайную версию.
— Дайте припомнить, — Эрик улыбнулся. — Где-то около десяти дней.
Чарли нахмурился:
— И вы никогда не жили в Анн-Арборе до того, как переехали сюда?
— Никогда, — Эрик перевел взгляд на Эшли.
Она ничего не говорила, и все же он понимал, что она следит за каждым словом беседы и делает свои собственные выводы. В ее голубых глазах Эрик замечал то же замешательство, что и в глазах Чарли. Но ни Чарли, ни Эшли не знали, как толковать его ответы, и он находил это вполне удобным для себя.
Эрик снова взглянул на Чарли:
— Я жил в Токио, Киото, Нью-Йорке и Детройте. Будучи ребенком, я шесть месяцев в году проводил в Штатах, а шесть месяцев в Японии. До сих пор я считал себя кочевником.
— Но теперь-то вы осели надолго? — спросила Эшли.
Он бросил взгляд в ее сторону:
— Если мне удастся собрать достаточное количество учеников в моем додзо, то да. Возможно, мне следует воспользоваться вашими услугами для организации небольшой рекламы моей школы.
Она улыбнулась:
— Возможно.
Ему понравилась ее улыбка. Он влюбился в эту улыбку, рот, губы, такие яркие и соблазнительные. Ему следовало бы поцеловать Эшли раньше. Нет, ему не следовало вовсе приходить сюда. Находиться здесь, рядом с ней, было все равно, что пить саке. Он должен быть осторожен и ограничивать себя, иначе обо всем забудет и потеряет над собой контроль.
— Я вижу, принесли вино, — произнес чей-то голос, и Эрик откликнулся на голос взглядом.
Коренастый мужчина средних лет приближался к ним.
— Это Род… Род Боумен, — сказала Эшли, — один из директоров «Штедфельда». Он всегда был для меня чем-то вроде отца, помогал, когда я работала младшим редактором. Он обучил меня всем тонкостям информационного бизнеса.
Она представила Рода, и Эрик пожал ему руку.
— Ньюмен, — повторил Род, изучая его лицо. — Моя дочь частенько рассказывала мне про какого-то Эрика Ньюмена, когда училась в Анн-Арборском филиале Мичиганского университета. Случайно не о вас она говорила?
— Если она училась два года тому назад и слушала лекции по японской культуре, то действительно речь шла обо мне, — сказал Эрик. — Меня пригласили в Мичиганский университет прочесть курс.
— Да-да, она именно тогда и училась и, кроме того, совершенствовалась в языках, — Род рассмеялся. — Как мал этот мир! Моя дочь говорила о вас постоянно. Она называла вас лучшим преподавателем изо всех, чьи лекции ей когда-либо доводилось слушать, и утверждала, что только благодаря вам она по-настоящему поняла то, о чем до вас говорили многие другие учителя.
Эрик поклонился:
— Мне очень приятно, что в моих силах оказалось помочь ей.
Может быть, ему и приятно, подумала Эшли, а вот ее мучает любопытство. Когда заговорил Чарли, она поняла, что его оно мучает меньше:
— Мне показалось, вы говорили, что никогда раньше не жили в Анн-Арборе.
