— Извините, детектив, но я очень устала. Нельзя ли отложить их до утра?
Стоун недовольно поморщился.
— Миссис Хендриксен, я займу у вас всего пару минут. Вы же сами, наверно, хотите побыстрее вернуться домой. А я не могу выдать вам документы, пока не завершу некоторые формальности.
— Хорошо… Проходите… Садитесь…
Она указала детективу на кресло, в котором перед этим сидел его свидетель, а сама пристроилась напротив.
Детектив внимательно оглядел стоящий перед ним на столике набор из двух стаканов, виски и содовой, поморщился и, аккуратно отодвинув эти предметы в сторону, освободил место для на треть исписанного блокнота.
— Хм. Значит, так… Я связался с шерифом Джефферсоном, знаете такого?
— Да.
— Он подтвердил, что ваш муж и мистер Шевалье были в очень дружеских отношениях. Это так?
— Да.
— И что мистер Шевалье на правах друга семьи очень часто бывал в вашем доме.
— Да.
— И что вы помогали ему вести домашнее хозяйство.
— Да.
— И что мистер Шевалье, молодой, здоровый, успешный, интересный мужчина нормальной сексуальной ориентации, прожив в вашем городе несколько лет, не имел не только постоянной сексуальной партнерши, но не был замечен даже в случайных связях? Он ведь не гей, не так ли?
— Нет…
Кристина делала мучительные попытки понять, к чему клонит детектив. Дева Мария, неужели и здесь начнутся намеки на адюльтер? Она ждала вопроса об их отношениях с Аланом, но детектив вдруг сменил тему.
— Миссис Хендриксен, несколько хорошо вы знаете мистера Шевалье?
Кристина недоуменно пожала плечами.
— Достаточно хорошо. Неужели Джефферсон вас не просветил на эту тему?
— Допустим. Но речь сейчас не обо мне. Знаете ли вы, например, что мистер Шевалье был изгнан из рядов рейнджеров за избиение своего командира? Более того, из последнего задания он живым явился один. Вам это не кажется подозрительным? Поговаривали, что в группе, в составе которой он выполнял спецзадание, было несколько человек, с которыми он не ладил. Вы об этом знали?
— Н-нет…
— Вот видите. А не далее как сегодня вечером клялись, что мистер Шевалье чист как стеклышко. Простите, но я еще раз хочу спросить: у вашего мужа с ним не было проблем? Каких-то ссор, пусть даже и самых мелких?
— Нет!
— Не надо горячиться так, мадам. Если что вспомните, расскажите… У вас есть какие-то просьбы, пожелания?
— Нет ли у вас снотворного? Боюсь, что я вряд ли смогу уснуть сегодня после всех ваших вопросов.
— Нет проблем, миссис Хендриксон. Я сейчас попрошу Эллу, здешнюю хозяйку, принести вам чего-нибудь. А теперь позвольте откланяться. Прошу покорно извинить за поздний визит.
Он еще раз внимательно осмотрел стоявшие перед ним стаканы, словно собирался взять их на экспертизу, потом тяжело поднялся и, вежливо кивнув даме, вышел, что-то бурча себе под нос.
Когда за ним закрылась дверь, Кристина с трудом перевела дух. Как ни убеждала она себя в кристальной честности и преданности Алана, весьма прозрачные намеки детектива все же смогли посеять сомнение в ее сердце. Может быть, они с Майклом были очарованы совсем не тем человеком, за которого его принимали?
Может быть, Алан действительно в нее влюблен… и убил Майки, чтобы добраться до нее? Не зря же сказал детектив, что чужая душа — потемки, а он на них, этих потемках, собаку съел.
А может, все происходило именно так, как рассказывает Алан, и она делает страшную ошибку, раня и оскорбляя друга своими подозрениями? В конце концов, они знакомы не первый год, и за все это время друг их семьи ни разу не давал повода усомниться в своей абсолютной порядочности и искреннем отношении к ним.
Что делать? У кого спросить совета? Еще неделю назад она бы прибежала к Майклу, бросилась ему на грудь, и он в пять минут разрешил бы все ее сомнения. Как же ей его не хватает! Оказывается, всю жизнь она, сама того не замечая, жила с ним как за каменной стеной, и вот сейчас эта цитадель рухнула, оставив ее один на один с реальным миром и кучей проблем. Кому теперь верить? Что делать?
Нет, на сегодня с нее хватит, иначе она сойдет с ума!
Где же хозяйка с обещанным снотворным?
Кристина почувствовала прилив сил и выскочила в узкий гостиничный коридор, украшенный многочисленными эстампами с изображением местных красот, горя желанием перевернуть всю гостиницу, но найти эту копушу (Эллу, кажется?), дай бог ей здоровья!
Выскочила — и буквально налетела на женщину, идущую к ней навстречу с маленькой пластмассовой баночкой в руках.
— Миссис Хендриксен, вы просили снотворное? Мистер Стоун сказал, чтобы я отнесла вам что-нибудь посильнее.
— Спасибо, Элла! Вас ведь Элла зовут?
— Совершенно верно. Если будет что-нибудь надо — обращайтесь без стеснения. В это время у нас почти нет постояльцев, и я всегда к вашим услугам… И поверьте, мы с мужем искренне скорбим вместе с вами. Мистер Хендриксен был очень хорошим человеком, хоть мы и знали его совсем недолго. Примите наши соболезнования.
Она проводила Кристину до двери, подождала, пока та пройдет внутрь, и затворила ее за молодой женщиной.
А Кристина, оказавшись рядом со столиком, на котором все так же красовалась мало приличествующая номеру молодой дамы из хорошей семьи бутылка виски, торопясь, открыла баночку и вытряхнула на ладонь одну таблетку. Потом подумала и добавила еще одну, потом еще. Закинув их в рот, она запила лекарство жидкостью из стакана, забыв, что там еще плещутся остатки крепкого алкоголя. Закашлявшись, она подождала, пока пройдет приступ накатившей тошноты и, стянув по привычке всю одежду, упала на неразобранную постель.
Пролежав пару минут с открытыми глазами, Кристина подумала, что, видимо, таблетки совсем не оказывают на нее никакого действия, и проглотила еще парочку, запив содовой. Ее голова упала на подушку, и молодая женщина, закрыв глаза, начала погружаться в спасительную темноту.
— Кристи! Ты слышишь меня, девочка?! Она почувствовала, что ее кто-то трясет, потом ее перевернули на живот и сунули что-то в горло, отчего ее вырвало.
— Принесите теплой воды! И вызовите врача, скорее, бога ради, врача!!
Она почувствовала вялое сожаление, что ее снова тревожат, и попыталась отмахнуться от надоедливых людей, но не смогла пошевелить даже пальцем, потому что ее тело было словно налито свинцом.
Ей снова засунули что-то в рот, надавив на корень языка, и ее снова вывернуло. Давясь в рвотных конвульсиях, она открыла наконец глаза и увидела таз с содержимым ее желудка.
Когда спазмы прошли, чьи-то руки, крепко державшие ее голову над тазом, обтерли ей рот полотенцем и помогли перевернуться.
