— Выиграли? — Она недоверчиво посмотрела на Максима и тихо, как бы про себя, сказала: — Поэтому обыкновенный парень решил поехать в дорогой круиз в каюте-«люкс» один по двум билетам и не пригласил с собой ни приятеля, ни девушку.
— Признаюсь честно, — склонив голову, виновато произнес Максим, — я не соврал, просто не дорассказал. Я поссорился с невестой… за день до отъезда. Вот поэтому путешествую один. — И, побоявшись запутаться дальше, перевел разговор: — А вы… у вас семья в Америке? Муж, дети?
Стюардесса медленно покачала головой.
— Понимаю, извините.
— Нет, вы не то подумали, у меня муж умер.
— Тем более простите меня. Я не хотел.
— Ничего, я уже пережила это… — Посмотрев на Максима и как бы решив довериться ему, девушка быстро заговорила: — Он был очень талантливый человек: аккомпаниатор, режиссер. Он создал наш номер. В Америке очень трудно получить ангажемент. Мы работали больше года. Публика нас очень любила, мы собирались купить дом, и вот… — Она, словно от озноба, повела острыми плечиками, на глаза навернулись слезы. — Извините меня. — И тут же, взяв себя в руки, постаралась изобразить дежурную улыбку, пожелала Максиму спокойной ночи и укатила свою тележку.
Весь следующий день разговор с Аней почему-то не давал Максиму покоя. Он поджидал вечера, чтобы еще раз поговорить с девушкой, как-то расположить ее к себе. «Гордая. Встретила соотечественника и даже не хочет просто поболтать», — вертелось у него в голове, когда он, щурясь на солнце, смотрел на вышку, с которой его партнерша по теннису совершала виртуозный прыжок.
— Аня, — спросил он ее вечером, — может, вы сойдете со мной на берег. Завтра мы приплываем в красивый порт и целый день там простоим.
— Нет, — покачала она головой. — У нас есть предписание.
— То есть вы не можете сходить с пассажирами на берег?
— Можем, но без пассажиров.
— А, ясно, — сообразил наконец Максим, — вам нельзя иметь неслужебные контакты с пассажирами.
— Не совсем так, просто существует инструкция для обслуживающего персонала в рабочее время.
— А во вне рабочее можно, по выходным?
Аня кивнула.
— Тогда я предлагаю вам взять завтра выходной и встретиться со мной уже в городе. Чтобы у вас не было неприятностей… Побродим по улицам, посидим где-нибудь. — Максим внимательно посмотрел ей в глаза и увидел, что она колеблется. В ней как бы шла внутренняя борьба между дисциплинированной стюардессой и обыкновенной девушкой, которой не хочется отказываться от заманчивого предложения. И что-то удерживало ее.
«Гордость, мое предполагаемое богатство, вся эта обстановка, каюта-«люкс», мои новые друзья?» — мысленно задавал он себе вопросы.
После ссоры с невестой Максиму хотелось поговорить с кем-нибудь, кто постарается его понять. Казалось, Анна сможет. Что-то было в ее глазах. Женская мудрость, доброжелательность, опыт? Это «что-то» располагало Максима и давало надежду на их дружбу. Но чем разрушить отчуждение, холодный барьер? Он старался найти общую тему, которая бы заинтересовала Аню и была бы ей приятна. Максим понял, что разговоры об американской жизни заставляли ее нервничать, заново переживать смерть мужа, какие-то неудачи. Поэтому, вспомнив, что после школы девушка уехала из Москвы, он задал простой вопрос:
— Аня, а где вы жили в Москве, в какой школе учились?
Она неожиданно просветлела и заулыбалась.
— В двадцать седьмой, она на Кутузовском проспекте. А жила я неподалеку, на соседней улице.
— Как в двадцать седьмой? — Максим опешил. — Я ведь ее тоже закончил.
— Вы? В каком году?
Выяснилось, что Максим окончил двадцать седьмую двумя годами раньше.
— Постой, постой, — неожиданно перешел он на «ты». — Так вот откуда я тебя знаю. Ты пела на школьных вечерах?
— Да, иногда, когда Миша аккомпанировал мне.
— А Миша — такой кудрявый парень, который из пятой школы к нам приходил?
— Да, это и был мой муж. Вернее, потом им стал. Мы с ним с пятого класса дружили. Я его к нам на вечера приглашала.
— Выходит, мы с тобой не просто из одного города, да еще из одной школы?
Встреча оказалась настолько неожиданной, что оба растерялись.
— Аня, прости, что перешел на «ты», но я так обрадовался. Предлагаю по этому поводу вместо молока на ночь выпить шампанского! Ты как?
Аня тоже разволновалась. Сквозь смугловатую от загара кожу проступил яркий румянец.
Максим достал из холодильника шампанское. Девушка, взяв штопор, привычным жестом хотела открыть бутылку.
— Вот уж нет, — воспротивился он. — Теперь обслуживать буду я. А ты садись. — Максим разлил дорогой французский напиток в два высоких прозрачных фужера и, галантно подав ей один, предложил:
— За встречу выпускников!
Аня отпила глоток.
— Пьем не на брудершафт, поэтому целоваться не будем, но все равно теперь давай только на «ты». Договорились?
Они просидели до полуночи, вспоминая школьных учителей, забавные истории о спортивных соревнованиях, вылазках в бассейн, на лыжах, вечера и первые, тогда только входившие в моду, дискотеки.
Американский курортный город раскинулся вдоль длинного песчаного побережья. Приближающееся туристическое судно приветствовали вертолеты, на хвостах которых развевались полотнища с рекламой баров, ресторанов и сувенирных магазинов.
Аня договорилась встретиться с Максимом в портовой сувенирной лавке, где в предыдущем рейсе купила шорты и шляпу, чтобы по выходным чувствовать себя посвободнее от постоянной формы стюардессы, к которой долгое время не могла привыкнуть. Элегантные вечерние туалеты певицы остались висеть на вешалках в небольшом домике у хозяйки, где они с Мишей снимали квартиру. Теперь Аня делила маленькую каюту с девушкой-китаянкой. По ночам ей снилось, как она плывет в длинных открытых платьях под звуки Мишиной музыки, его длинные пальцы бегают по клавишам, его глаза… глаза, которые ей пришлось закрыть.
Болезнь Миши пришла неожиданно. Сердечный приступ во время выступления. «Скорая» и диагноз — врожденный порок сердца.
— Вы разве не знали? — спросили перепуганную Аню американские врата.
Аня посмотрела на отца Миши. Уехавший более двадцати лет назад в Америку, он непрерывно зазывал сюда Мишу. Затем помог им здесь с работой и вообще принимал в их жизни большое участие. А там, в России, осталась Мишина мама. Уставшая от нехватки денег и постоянных забот.
— Вроде бы она писала мне, что у Мишеньки слабое сердце, — тихим голосом пробормотал отец, поглядывая на сына, подключенного, как кибер, к космической аппаратуре. — Но я не придал этому значения.
