И без всякого колебания он ударил его по лицу. Роуланд, казалось, не заметил этого, он владел собой.
— Дьявол! — взорвался Квентин. — Как ты осмелился прийти сюда?
— Потому что я люблю ее, — просто ответил Роуланд. Но с такой твердостью, которую нельзя было не услышать. Слова звучали правдиво. Он произнес их с легкостью и повторил еще раз. — Я люблю Бригитту. Я хочу, чтобы она стала моей женой.
Квентин чуть не задохнулся.
— Ты захотел ее для удовольствия и взял силой.
— Она тебе так сказала?
— Ты взял ее, и это говорит само за себя.
— Я никогда не применял силу к Бригитте. Я допускаю, что вначале не был ласков, я вообще человек суровый. Но твоя сестра изменила меня, я очень старался ей угодить.
— Это не имеет никакого отношения к делу.
Роуланд потерял терпение.
— Будь ты проклят! Поставь себя на мое место! Друода дала мне Бригитту, я думал, что Друода твоя сестра. Бригитта мне была навязана как служанка. Путешествие с ней до Монтвиля стало адской мукой, и таким оно явилось бы для любого мужчины рядом с красавицей. Я думал, как и она, что лишил ее девственности в Лоруа. Если бы я знал, что она девушка, я бы, возможно, не трогал ее. Не могу точно сказать. Но даже не в этом дело. А разве тебе никогда не приходилось брать женщину в постель, не спрашивая ее согласия?
— Мы говорим о моей сестре. А не о какой-то служанке, с рождения предназначенной ублажать хозяина и душой, и телом. Бригитта благородная леди. И никакая леди не должна страдать так, как она по твоей вине.
— Но она простила меня, — тихо сказал Роуланд.
— Неужели? Я ничего не знаю об этом, потому что она вообще никогда не говорит о тебе.
— Она настроена против меня после нашей битвы.
— Возможно, но она никогда больше не увидит тебя.
— Будь разумным. Я предлагаю руку. Я хозяин Монтвиля, у меня большое поместье в Сернее. У нее будет все, и моя преданность в первую очередь. Я искуплю вину перед ней. Прошлое нельзя изменить. Но я могу тебе поклясться, что никогда больше не причиню ей боли.
— Ты уже ничего не можешь изменить из того, что сделал с Бригиттой, — холодно ответил Квентин.
— А что говорит она?
— Это не имеет значения.
Роуланд снова потерял терпение.
— По крайней мере, позволь мне увидеться с ней.
— Я уже сказал. Она больше никогда тебя не увидит. А теперь уходи, пока я разрешаю тебе уйти. Ты забываешь, где находишься.
— Я не забываю, барон, — не отводя взгляда, ответил Роуланд. — Но Бригитта значит для меня больше, чем моя жизнь.
Квентин молча смотрел вслед выходящему из зала Роуланду. Но у него не было времени осмыслить последние, вырвавшиеся из самого сердца слова. В комнату входила Бригитта.
Черт побери, не хватало еще, чтобы она увидела его и разволновалась. Она и так в последнее время была слишком раздражительна и несчастна.
— Леандор говорит, что у нас гость? — спросила она, входя.
— Леандор ошибается, — ответил Квентин резче, чем хотел.
— Ошибается?
— Просто посланник, — ответил он.
Утром действительно был гонец, о котором сестра не знала.
— В следующем месяце Арнульф устраивает свадьбу своей племянницы. Я должен поехать.
— Значит, тебя может не быть здесь, когда…
— Нет, — оборвал он ее. — Может не быть.
Он быстро покинул зал, смущенный разговором о приближающихся родах. Его мучило, что человек, сделавший с ней это, все еще жив. Он чувствовал, что ему трудно смотреть Бригитте в глаза. Она понимала, как он страдает, что не сумел отомстить за нее. Она пыталась облегчить его страдания, но Квентин понимал ее чувства. Он не должен осуждать ее за то, что она потеряла веру в него.
Бригитта медленно, ленивой походкой, шла по саду. Осенние листья тихо падали на землю, и она пыталась их поймать на лету. А потом провела руками по талии и почувствовала, что снова такая же тонкая и живота нет. Она долго носила свою ношу и, наконец, все кончилось. Роды не были трудными, во всяком случае, Эудора так сказала. Хотя Бригитта в тот момент думала иначе, совсем иначе.
Но она уже забыла боль и сейчас наслаждалась материнством. А когда она оставалась одна, как сейчас, волна жалости к себе захлестывала ее. Ей не нравилось, что она все время думает о Роуланде. Но избавиться от этих мыслей она не в силах. Она ненавидела боль, которую доставляла ей тоска по нему. Но она думала о нем постоянно.
Бригитте показалось, что у нее разыгралось воображение» когда она увидела всадника, приближающегося к воротам Лоруа. Она прошла между деревьями до ограды сада, уверенная, что возникшее видение исчезнет. Но что-то в коне напомнило ей Хана, и она упрекнула себя за выдумку.
Подобрав юбки, Бригитта поспешила к воротам. Она убыстряла шаг, а потом побежала. И остановилась, как вкопанная. Сердце ее бешено забилось. Конюх вел лошадь в конюшню. Всадника не было. Она побежала в зал, рванула дверь и снова встала, как вкопанная.
— Роуланд, — выдохнула она.
Но ее не услышали из-за крика Квентина. Роуланд и Квентин стояли в нескольких футах друг от друга. Квентин был в ярости, а Роуланд готов вынуть меч.
— Остановитесь, я говорю! — И она оттолкнула Роуланда, а затем повернулась к брату. — Его здесь не ждали.
— Ты собираешься вышвырнуть его, — начала она с горячностью, — не узнав, зачем он приехал?
— Я знаю, зачем он приехал.
— Зачем?
— Забрать тебя.
Это сказал Роуланд.
Она позволила себе повернуться к нему и взглянуть на него. Она продолжала смотреть, не в состоянии отвести глаз, а он пожирал ее своими голубыми глазами.
— Оставь нас, Квентин, — тихо сказала Бригитта, не глядя на брата.
Квентин грубо схватил ее за руку и повернул к себе лицом.
— Я не оставлю тебя наедине с ним.
— Я хочу с ним поговорить, Квентин.
— Нет.
— Я имею право. Оставь нас, пожалуйста.
Квентин был в бешенстве, но тяжелой походкой прошел мимо них.
— Я буду рядом, если тебе понадоблюсь.
— Черт побери! — сказал Роуланд, как только они остались одни. — Твой брат такой агрессивный и упрямый…
— Осторожней, Роуланд.
Бригитта оборвала его. Глаза ее были точно голубые льдинки.
— Он стал кричать, как только я вошел. И если бы не ты, я бы…
Роуланд виновато покраснел. Враждебность в глазах Бригитты заставила его умолкнуть.
— Я точно знаю, что бы ты сделал, Роуланд, — ответила она тихо. — Я слишком хорошо тебя знаю. Ты бы затеял драку с моим братом.
— Нет, — принялся разуверять он. — Я хотел, чтобы он прекратил кричать.
