— Иногда мне нравится что-нибудь приготовить, кузен, — ответила она.
Годфри разразился грубым смехом.
— И такая вкуснота выходит из рук женщины с аппетитом птички.
— Эти птички, Годфри, в день съедают корма в двадцать раз больше, чем весят сами, — парировала Джорджиана. — Сомневаюсь, что это сравнимо с моим аппетитом.
Раздался общий смех, и Годфри сердито посмотрел на нее. Джорджиана знала, как далеко может зайти, не возбуждая в нем ярость. Годфри не выносил, когда на людях становился мишенью шуток, а собравшееся здесь общество едва ли стало бы сдерживать его. Поэтому она успокаивающе улыбнулась, надеясь, что он остынет, не дойдя до точки кипения. И к ее радости, он пробормотал что-то и уткнулся носом во вновь наполненный бокал.
Нед услышал ее тихий вздох облегчения и почувствовал, как расслабились мышцы ее тела. Что-то здесь происходило, что-то определенно вызывавшее беспокойство. Отчасти Нед жалел, что судьба не занесла его в пургу в какое-то другое место, но сильнее всего его мучило любопытство. Эта потрясающая Джорджиана Кэри была загадкой, которую ему очень хотелось разгадать.
Джорджиана с нетерпением ждала минуты, когда она, выполнявшая обязанности хозяйки дома своего кузена, могла подать дамам знак, что им следует удалиться. Чем скорее она скроется с глаз Годфри, тем скорее тот забудет ее шутку на дне графина.
Наконец Джорджиана оттолкнула свой стул, и в то же мгновение Аллентон вскочил на ноги и подхватил ее под локоть. Остальные женщины вышли следом за ней из столовой, и она впервые позволила себе по-настоящему расслабиться. Женщины не представляли собой для нее угрозы, если не считать скуку, но Джорджиана к этому привыкла.
В гостиной она разлила чай, и как только дамы принялись громко обсуждать сплетни, подошла к пианино. Здесь по крайней мере могла найти мир и покой. Правда, лишь до тех пор, пока не появится Годфри и не потребует сыграть что-нибудь веселенькое, если ей вообще разрешат играть.
Погруженная в музыку, Джорджиана не сразу заметила фигуру, стоявшую немного в стороне. Прислонившись к дивану и сложив на груди руки, виконт пристально смотрел на нее. Ее пальцы застыли на клавишах.
— Лорд Аллентон, я не знала, что вы здесь.
— Простите, — сказал он, — я не хотел мешать вам. Вы превосходная пианистка, леди Джорджиана.
Она пожала плечами.
— Не совсем так. Я знала многих, кто играл значительно лучше меня. — Чуть сдвинув брови, она посмотрела на него. — Вы что-то рано отказались от портвейна, сэр.
— Я предпочитаю оставаться с ясной головой.
— Ну тогда вы одиноки в этой компании, милорд. — Джорджиана решительно закрыла пианино и встала. — Впереди еще двенадцать дней Рождества.
— Вы говорите это так, как будто предстоящие праздники не очень радуют вас, — заметил он, не сводя острого взгляда с ее лица.
— Это всего лишь двенадцать дней, — ответила она, проходя мимо него к подносу с чаем.
— Правда. — Нед пошел следом за ней. — А кого сегодня выберут Князем беспорядков?
— Выбор будет между Годфри и моим кузеном. И они предпочтут моего кузена… если что-то соображают, — сказала она не задумываясь. — Он единственный, кто, даже будучи пьяным, способен овладеть ситуацией, если она выйдет из-под контроля.
— Тогда я и буду так голосовать. — Нед покачал головой и нахмурился.
— Что случилось? — резко спросила Джорджиана. — Почему вы так на меня смотрите?
— Честно говоря, не знаю, — признался он. — Есть в вас… что-то знакомое. Я чувствую уверенность, будто мы раньше встречались, и в то же время знаю, что этого не случалось. Десять лет назад, когда я уехал в Индию, вы еще носили короткие юбочки.
— Мне было десять лет, — сказала она. — Конечно, мы не встречались. Но такое ощущение бывает… просто дежа-вю. Так сколько времени вы пробыли в Лондоне после возвращения из Индии… до того как приехали сюда?
— Только четыре недели, — сказал он, охотно меняя тему разговора. — Я подумал, что несколько недель, проведенных на юге между Индией и морозным севером, помогут мне адаптироваться. — Нед рассмеялся. — Сомневаюсь, что это получилось.
Джорджиана рассеянно улыбнулась. Из холла донеслись возбужденные голоса, возвещавшие появление остальных джентльменов.
— Сюда, сюда, больше никакого безвкусного пойла, — заявил Роджер Селби, входя в гостиную с двумя бутылками шампанского в руках. За ним следовал Годфри тоже с парой бутылок. — Это Рождество, леди, и я приказываю, что сегодня ночью никто не будет пить чай… как и во все двенадцать рождественских ночей. — Роджер взмахнул бутылками. — Годфри, открывай свои, а я открою мои.
Пробки выскочили, и полилось золотистое вино. Нед хотел занять Джорджиану разговором, но она избегала его, почти все время оставаясь рядом с женихом: наполняла его бокал, гладила по плечу, ласково улыбалась. Но Нед заметил, что она только прикасается к своему бокалу, искусно изображая, будто немного пьяна. Он наблюдал эту сценку с равнодушием чужого человека, хотя его интересовало. Что же в действительности происходит.
Только в конце вечера она единственный раз обратилась к нему, когда поднесла стеклянную чашу с горстью бумажных листочков.
— Сделайте свой выбор, лорд Аллентон. — Джорджиана дала ему чистый листочек, он написал на нем имя Селби и, прежде чем положить в чашу, аккуратно свернул его. Она коротко кивнула ему и пошла дальше, собирая голоса.
Когда все проголосовали, Джорджиана повернулась в сторону от собравшихся, делая вид, что перемешивает листочки, произнося при этом ничего не значащие таинственные слова, затем снова встряхнула чашу и высыпала на стол бумажки. При подсчете оказалось, что двенадцать голосов подано за Селби и восемь — за Годфри Белтона.
Белтон казался оживленным, и среди всеобщего громкого одобрения и сочувствия ему ничего не оставалось, кроме как сохранять довольную мину. Селби воспринял выбор как должное, и наконец гости разошлись.
В холле гости зажигали принесенные ими свечи от стоявшего на столе около лестницы большого подсвечника и разбредались по своим комнатам, но Нед был почти убежден, что между спальнями происходило какое-то движение. Но это было не его дело: все, чего он хотел, — это покоя и тишины в собственных апартаментах.
— Доброй ночи, леди Джорджиана, — сказал он, зажигая свечу и прикрывая пламя ладонью, протянул ей.
— Доброй ночи, лорд Аллентон. Надеюсь, вас удобно устроили.
— Поверьте мне, мэм, сегодня мне было бы удобно и в сарае, — усмехнулся он. — Удобнее, чем на перине.
— Пойдемте, Джорджиана, я провожу вас до постели. — Подвыпивший Годфри, пошатываясь, направлялся к ним, размахивая горящей свечой.
