— И влажность?
— Вам не нравится климат Окленда?
— Я никогда там не жила, — пожала плечами она.
— Вы не любите только Окленд или Новую Зеландию в целом?
— Меня с ней ничего не связывает, — сказала Мэриэл, радуясь, что они уже подошли к дверям. — Боюсь, дальше вам нельзя.
— До завтра, — ответил, улыбнувшись, Николас.
Мэриэл вздрогнула от электрической искры, вновь проскочившей между ними, сильной и непостижимой.
— Вот досада, правда? — сказал он вдруг. — Но я уверен, у нас обоих хватит сил противостоять этому.
Она непонимающе уставилась на него.
— Не надо притворяться. Вы отлично понимаете, о чем я. Вы почувствовали это в ту же секунду, что и я.
— Ничего подобного! — И, поняв, что выдала себя возмущенным ответом, тут же добавила: — Послушайте, меня не интересует…
— Вы бросили мне вызов, причем сделали это сознательно. Я мог бы поддаться соблазну, но не думаю, что это было бы разумно.
В его голосе звучало презрение — презрение, как она догадалась, не только к ней. Николас Ли считал такое влечение слабостью и презирал себя за него.
Чувства ее были слишком обнажены, и Мэриэл, ничего не сказав, повернулась и проскользнула в дверь, закрыв ее за собой.
Проклятье, подумала она, Николас Ли представляет собой серьезную угрозу ее душевному равновесию. К счастью, она здесь всего на четыре дня.
Когда она доставала ключ от своей комнаты, к ней подбежала Элси.
— Ты не видела Кэтлин? — спросила она.
Мэриэл резко вскинула голову. В голосе Элси слышалась неподдельная тревога.
— Нет, а что?
— О Господи! Я ее ищу, ищу, но ее нигде нет. Одна из горничных сказала, что видела ее на улице. Боюсь, она могла сбежать к отцу.
— Подожди, я только переобуюсь и пойду с тобой.
Но когда Мэриэл снова вышла из дома, то услышала, как Элси говорит, старательно сдерживая слезы:
— Да, моя хорошая, я знаю, что тебе не очень здесь нравится, но нам придется некоторое время пожить здесь.
В ответ послышался слабый голосок Кэтлин:
— Но мы можем поехать к папе! Он сам сказал, я слышала.
Мэриэл, поколебавшись и переживая за них обеих, вернулась к себе. Бедной Элси придется улаживать все самостоятельно.
На следующее утро, когда Мэриэл пришла в главный корпус, новозеландский переводчик уже уехал. Лиз Джерман поручила Мэриэл выполнять все просьбы гостей.
Припрятав компьютер в бизнес-центре, она быстро пересекла зал, выделенный делегации для завтрака. Николас Ли сразу представил ее членам делегации. Министр торговли Маккабе принял ее с профессиональной приветливостью, помощники и подчиненные обошлись без комментариев. Сьюзан Уотерхаус холодно кивнула. Питер Сандерсон не сводил с нее глаз, что действовало ей на нервы.
Николас протянул Мэриэл чашку кофе и сообщил, что утро пройдет на поле для гольфа и, поскольку японский переводчик работает над документами, ей сразу придется приступить к своим обязанностям.
Через несколько часов выяснилось, что Николас входил в команду по гольфу. Холодно признав, что играет он неплохо, Мэриэл отошла в сторону, стараясь не смотреть на его сильные плечи, торс и блестевшую на солнце гладкую кожу. У него явно были прекрасные отношения с японским министром торговли и его помощниками, один из которых поинтересовался у Мэриэл, играет ли она в гольф.
— К сожалению, нет, — ответила она, не желая демонстрировать свои посредственные способности в такой компании.
— Жаль, — улыбнулся мужчина.
Поскольку новозеландский министр не говорил по-японски, ей постоянно приходилось быть рядом. В целом первая половина дня прошла весьма интересно. Министры и их помощники обсуждали все что угодно, кроме вопросов свободной торговли, хотя собрались здесь именно ради этого.
Судя по всему, это была лишь предварительная часть встречи, чтобы стороны могли присмотреться друг к другу.
Зачем вообще она понадобилась, если Николас свободно говорит по-японски, а японский министр так же легко, хотя с заметным акцентом, изъясняется по-английски? Вероятно, все дело в протоколе и желании держать марку.
После обеда они провели несколько часов на стрельбище. Николас тоже был там, и показал себя неплохим стрелком. Мэриэл не сомневалась, что он все делает хорошо, и решительно прогнала прочь возникший было образ: его обнаженное стройное тело и любовные объятия…
Ее охватил сладостный жар, лишавший сил и здравого смысла.
— Нет, — пробормотала она, заработав удивленный взгляд маленького элегантно одетого японца. — Интересно, какими еще видами спорта они собираются заняться? — с улыбкой произнесла она.
Он поклонился и вежливо ответил:
— Кажется, предстоит прогулка на лошадях.
— Правда? — Она пожала плечами. — Я не езжу верхом.
— Я тоже.
И они обменялись улыбками.
Когда наконец, закончив стрельбу, члены обеих делегаций вернулись в отель, все разошлись по своим комнатам, но ей еще предстояло перевести и напечатать несколько документов. Радуясь передышке в общении с Николасом, она направилась в офис.
— У меня хотя бы нормальный рабочий день, — посочувствовала ей Элси, оторвавшись от работы, когда Мэриэл подошла к ней.
— Но мне за это хорошо платят. Как Кэтлин?
— В смятении. Честно говоря, не представляю, что мне с ней делать. — Женщина отложила бумаги и сжала пальцами лоб. — Она клянется, что убежит к отцу, говорит, что он приедет за ней.
Мэриэл осторожно поинтересовалась:
— Может быть, это он ее настраивает?
— Да вроде нет, — ответила Элси. Отвернувшись, она с горечью добавила: — Она так нервничала, когда он ей поначалу звонил. Тогда я сказала ему, что не позволю ей больше говорить с ним по телефону, потому что она становится неуправляемой — раздражается, кричит, а потом ревет. Думаю, она очень по нему скучает.
— Может, ей съездить к нему на каникулы?
Элси поджала губы.
— Джимми не в состоянии о ней заботиться. Он открыл новое дело, у него нет на нее времени. А иск о передаче ребенка ему на воспитание подал, только чтобы проучить меня за то, что я осмелилась от него уйти. Кэтлин просто никак не может смириться с мыслью, что отец оставил ее, и обвиняет во всем меня. Она злится, что я работаю, и ей нравится после школы оставаться у Сэран Бимиш в деревне. Она любит детей Сэран. Иногда я просто не знаю, что делать. — В глазах ее появились слезы.
— Когда брак распадается, дети всегда страдают, но это пройдет, — попыталась успокоить ее Мэриэл.
Сзади раздался мужской голос, глубокий, холодный и резкий:
— Мэриэл, вы закончили с документами?
