Лекс тоже прищурился.
— Неужели? А еще совсем недавно оно было тебе приятно… той ночью, помнишь? — вкрадчиво произнес он.
Еще бы Эмери не помнила! Это была самая сказочная ночь в ее жизни. Наверное потому, что она провела ее с возлюбленным, а не просто с приятелем. Однако Лекс поступает нечестно, напоминая ей об их единственном — и неожиданном для обоих — опыте интимного общения.
Вероятно, его удивляет собственная вспышка страсти, а еще больше — моя податливость, подумала Эмери. Ведь следуя логике развития наших отношений, я должна была оттолкнуть его. Но вместо этого…
От воспоминания обо всем, что произошло «вместо этого», ее бросило в жар и она с ужасом почувствовала, что краснеет.
— Конечно, помнишь, — тихо констатировал Лекс. Протянув руку, он провел по щеке Эмери кончиками пальцев.
Удивительно, но именно это прикосновение и отрезвило ее. Если так будет продолжаться и дальше, нет никаких гарантий, что случившееся между нами в ту ночь не повторится прямо сейчас. Тогда Лекс точно сообразит, что все это неспроста и я не так уж ненавижу его, как следовало бы ожидать. Правда, говорят, ненависть страсти не помеха, но лучше не рисковать. Иначе я за себя не ручаюсь!
— Ах вот в чем дело… — протянула она. — Теперь понятно, что привело тебя сюда и почему ты хочешь остаться.
Лекс попытался было что-то ответить, но Эмери опередила его.
— Так знай, ничего не выйдет. То, что между нами было, больше никогда не повторится. Никогда!
В глазах Лекса промелькнуло удивление.
— Никогда? Значит, тебе не понравилось наше… э-э… маленькое приключение?
Ну да, разумеется! Для него это просто приключение, и не более того. К тому же маленькое.
— Нет! — выпалила Эмери чуть более резко, чем следовало бы.
Несколько мгновений Лекс пристально разглядывал ее раскрасневшееся лицо, потом спокойно произнес:
— Лжешь.
— Я? — воскликнула Эмери с фальшивым пафосом.
Он усмехнулся.
— Конечно ты. Кто же еще?
Сердито засопев, она подошла к двери и распахнула ее.
— Все, мое терпение кончилось. Убирайся.
Эмери ожидала от Лекса чего угодно, но только не того, что он сделал, — придвинул стул и оседлал его, расположив спинкой к лицу.
— И не подумаю. Я сказал, что намерен остаться, и точка. Иначе ты тут умрешь с голоду. — После короткой паузы он добавил: — И не воображай ничего такого — я просто не хочу, чтобы знакомые обвинили меня в твоей смерти.
Ничего такого! То есть их «маленькое приключение» так мало значит для Лекса, что он даже не думает о повторении.
Эмери вновь залилась краской. Выходит, она выдала себя, иносказательно сообщив Лексу о своих тайных мыслях.
— Что ты себе позволяешь? — вырвалось у нее, но скорее смущенно, чем возмущенно. — В конце концов, имею я право на частную жизнь или нет? А может, я хочу умереть голодной смертью, подобная мысль не приходила тебе в голову? При чем здесь ты?
Лекс остался невозмутим.
— Напоминаю на всякий случай, вдруг ты забыла: я имею прямое отношение к твоему разорению.
Цинизм его заявления покоробил Эмери и, кроме того, еще раз подтвердил факт осознанности действий, направленных на уничтожение ее как делового человека.
— Тем более тебе нечего здесь делать!
— У меня иное мнение на сей счет. Кроме того что ты практически лишена денег, так еще и не можешь свободно передвигаться из-за растяжки сухожилий на щиколотке. Заботиться о тебе некому. Возникает простой вопрос: как ты намерена здесь выживать? Кто станет ходить в деревню за продуктами? Не говоря уже о том, что их не на что покупать…
Именно над этим Эмери и ломала голову прошедшие три дня со дня ее приезда в замок Мэлорн.
— Ничего, я как-нибудь и сама добреду до деревни, — неуверенно произнесла она.
Лекс ухмыльнулся.
— Это три мили? Я взглянул на спидометр, когда выехал за пределы деревни и направился к замку, так что расстояние мне известно. — Он вдруг нахмурился. — Кстати, ты что-нибудь ела сегодня? — Бросив взгляд на наручные часы, Лекс вновь посмотрел на Эмери. — Уже начало второго. А у тебя небось маковой росинки во рту не было?
— Почему?.. Была… — Направляясь в замок, Эмери купила в деревне кое-что из еды в надежде, что нога скоро придет в норму и тогда она вернется сюда и купит еще что-нибудь. Но ее надежды оказались чересчур радужными. А небольшой запас продуктов стремительно уменьшался. Не далее как сегодня утром Эмери с неприятным удивлением обнаружила, что у нее остался лишь маленький кусочек хлеба и две баночки паштета из гусиной печенки. Одну она вскрыла для завтрака, обойдясь при этом без хлеба. И пока ела, размышляла о том, сколько времени человек может продержаться на хлебе и яблоках. Хлеб Эмери намеревалась покупать, а яблоки зрели в саду, о котором в свое время позаботился ее отец. А так как деревья высаживались довольно взрослые, то к настоящему времени многие из них уже начали плодоносить. Что сейчас оказалось очень кстати для Эмери.
Некоторое время Лекс изучающее всматривался в ее лицо, затем хлопнул ладонью по спинке стула.
— Все, решено! Сейчас я отнесу в свою комнату дорожную сумку, а потом прокачусь в деревню за едой.
Хмуро взглянув на него, Эмери саркастически обронила:
— Что я слышу, у тебя уже появилась здесь собственная комната?
— Еще нет, но сейчас появится… если только ты не хочешь, чтобы я поселился в твоей?
— Нет! — поспешно произнесла она.
— Кстати, какую из спален можно занять? — спросил Лекс.
Эмери усмехнулась с оттенком злорадства.
— Даже не знаю, что тебе посоветовать. Все помещения замка непригодны для жилья.
Лекс смерил ее взглядом.
— Но ты-то сама подобрала себе местечко.
— Я-то — да, — в тон ответила она. — Но мне просто некуда деваться. Выхода нет. А тебе зачем обрекать себя на существование, лишенное всякого комфорта? Главное, ради чего такая жертва?
— Как! А высокие идеалы гуманизма? — с наигранным изумлением воскликнул Лекс. — Помощь ближнему, например?
Разумеется, это был своего рода черный юмор, и шутка получилась тем более смешной, так как прозвучала из уст человека, сделавшего все возможное, чтобы Эмери очутилась на самом дне существования. Но она оценила ее и рассмеялась.
— По-твоему, ты еще недостаточно «помог» мне?
— Нет, — твердо произнес он. — Помощь только начинается.
У Эмери вновь вырвался смешок, на этот раз нервный.
— Не пугай меня!
— Тебя испугаешь… — проворчал Лекс.
— Интересно, когда это ты задумал проявить в отношении меня гуманизм? — спросила она. — Не тогда ли, когда я расплакалась от боли в подвернутой ноге, сидя на дурацкой лестнице твоего банка?
