21 декабря:
«Сегодня было весело. Проснулся в больничке под капельницами, вообще не помню, как здесь оказался. Если верить родителям, я закинулся целой упаковкой аддерола. Вот так сюрприз. Меня можно поздравить: я официально достиг полнейшего дна.»
25 декабря:
«Моё первое Рождество на стационаре. Домой не отпустили, поэтому родители и Макс решили устроить праздник прямо в палате. Даже ёлку принесли.»
«С Рождеством, Джинни. Как бы я хотел, чтобы ты была рядом.»
8 января:
«Меня, наконец, отпустили из этого дурдома. Сказали, нужен покой и положительные эмоции. Ха-ха.»
22 января:
«Беседы с доктором Харрисом помогают. Мы много медитируем. Его любимое — это: представь себя в безопасном месте, ты можешь мне о нём не рассказывать. Хрена с два я бы ему рассказал. Ему совсем необязательно знать, что моё самое безопасное место — это твои объятия.»
6 февраля:
«Курс антидепрессантов явно пошёл на пользу. Сегодня впервые пошёл в школу, оказывается, я дохрена пропустил. Хотя не то что бы я до этого сильно вникал.»
«Директор сказал, что если я не догоню свой класс, меня оставят на второй год. Всё отстойнее, чем я предполагал.»
«Хотя, если бы ты была рядом, ты бы здорово меня поднатаскала по всем предметам, правда?»
23 февраля:
«Труды Макс не прошли даром, сегодня я получил четверку за тест по биологии. Учёба оказалась не таким уж и отстоем, мне даже нравится.»
1 марта:
«Всё путём, по ходу меня не оставят на второй год. Учителя сказали, что я делаю успехи.»
«Как ты там, Джинни? Чем ты живешь? Я ужасно по тебе тоскую.»
26 марта:
«Прикинь, сегодня единственный получил пятёрку за тест по литературе! Неужели я становлюсь ботаном?»
11 апреля:
«Очень часто думаю о тебе. Видимо, слишком много свободного от учёбы времени, поэтому решил возобновить уроки фортепиано. Ещё кое-что помню. Вот бы снова услышать, как ты играешь.»
27 апреля:
«Меня отправили на сраную олимпиаду по математике вместе с ещё двумя задротами-одноклассниками. Только начни стараться, как тут же напрягут за честь школы отдуваться. В чем, кстати, мы не подкачали.»
Постепенно Джинни дошла до конца односторонней переписки, которую завершало сообщение, отправленное вчера вечером:
«Спокойной ночи, Джинни. Я люблю тебя, и очень сильно по тебе скучаю.»
Джинни выпустила телефон из рук, судорожно всхлипывая. Её трясло. Как же она была неправа, сколько боли причинила любимому человеку. Было страшно подумать о том, через что прошёл Маркус. Он мог умереть! Чёрт, ведь его могли не спасти!
Она почувствовала, как он накрывает её дрожащее плечо своей рукой. Неуверенное прикосновение, которое было ей так необходимо. Джинни резко приподнялась, прижимая телефон Маркуса к груди, и повернулась к нему лицом. Он сидел так близко, что она физически могла чувствовать, как от него исходит тепло. А его глаза… В них было столько всего: от бездонной тоски до безвозмездного обожания.
— Прости меня, — с трудом выдавила Джинни сквозь слёзы. — Я так ужасно поступила.
Её лицо было искажено болью, и Маркус чувствовал её каждой клеточкой своего тела. Без всяких промедлений он заключил Джинни в крепкие объятия, утыкаясь носом в её кудряшки, вдыхая наяву сладкий запах его любимой девочки. Каким же счастьем было достичь этого так просто, без медитации и прочей ритуальщины. Прямо здесь и сейчас. Он тоже плакал, но это были слёзы радости.
— Я не обижался на тебя, глупышка. Я безумно рад, что дождался этого момента, когда увидел тебя снова. Пожалуйста, не уезжай.
Они крепче прижались друг к другу, и ещё очень долго так сидели, не разрывая объятий. Постепенно успокоившись, Джинни мягко отстранилась, и, глядя Маркусу в глаза, произнесла:
— Я тоже люблю тебя. Жаль, что я за всё это время не нашла в себе сил сказать тебе об этом.
Она положила ладонь на его щеку, упиваясь красотой его счастливой улыбки, которая впервые за долгие месяцы озарила его лицо. Они одновременно подались вперёд, сливаясь в долгожданном поцелуе, таком необходимом и сладком. Джинни вспомнила, каково это — терять голову, целуя Маркуса Бейкера, каково чувствовать дрожь по всему телу — его и свою собственную.
Как и в первый раз, их тела не могли слишком долго терпеть назойливых посредников в виде никому не нужной одежды, поэтому через считанные секунды она оказалась на полу. Изголодавшиеся по друг другу, как и по интимной близости в принципе, они, казалось, стремились прочувствовать руками и губами каждый миллиметр тел друг друга, боясь, что в любую секунду действие неизвестного им наркотика закончится и всё исчезнет.
В какой-то момент Маркус оказался сверху, и, нависая над Джинни, вдруг замер. В его опьянённом взгляде читалась неуверенность и даже тревога.
— Что… что случилось? — растерянно пробормотала Джинни, часто дыша.
Маркус смотрел ей прямо в душу, его пронизывающий взгляд и притягивал, и пугал одновременно.
— Пообещай, что больше не оставишь меня, — прошептал он, убирая локон с покрывшегося испариной лба Джинни.
Она покачала головой:
— Я не могу.
Маркус почувствовал, как в груди снова поднимается страх вперемешку с паникой. На его лице это моментально отразилось, и Джинни поспешила добавить:
— Я не могу оставить тебя, Маркус. Я не уеду, обещаю. И если мне суждено пройти через школьный ад, то пусть будет так. Рядом с тобой мне море по колено. Если, конечно, ты будешь рядом.
Она тепло улыбнулась, заметив, как Маркус облегчённо выдохнул. Покачав головой, он усмехнулся находчивости Джинни, которая так легко была способна его одурачить. Но сейчас он верил ей. Потому что она не лгала.
— В этот раз всё будет по-другому. Я лишь хочу, чтобы ты снова доверилась мне.
Их губы вновь впились в друг друга, и сейчас их тела оказались максимально близко, остался всего один шаг до полного воссоединения.
— Как думаешь, тебе будет больно? — прошептал Маркус в миллиметре от её губ.
— Наверное, будет как в первый раз. Поэтому, думаю, да, — так же прошептала Джинни.
— Я безумно хочу войти в тебя, но боюсь, что не смогу сделать это аккуратно, чтобы не причинить тебе боль. Мне будет сложно себя контролировать. Я вообще не помню, что это такое, — нервно усмехнулся он.
— Хочешь, первый раз попробуем сделать это вот так? — Джинни положила руку на твёрдую плоть, обхватывая её пальцами.
Маркус содрогнулся всем телом, едва удерживаясь от стона удовольствия. Да, её прикосновения определённо отличаются от собственных. Он лишь кивнул, поворачиваясь полубоком к Джинни, и коснулся подушечками пальцев её самого чувствительного места. Её реакция была схожей, словно удар тока прошёлся по всему телу. Синхронные движения рук не могли слишком долго наращивать темп, и через считанные секунды Маркус излился себе на живот, доводя Джинни практически до одновременного с ним оргазма.
— Господи, как хорошо, — простонала Джинни, широко улыбаясь. Она лениво повернулась к нему, кладя руку на его часто вздымающуюся грудь. — Что ты делаешь со мной, Маркус Бейкер?
— Ты ещё хуже, — ухмыльнулся он со всё ещё закрытыми глазами. — Ты просто какой-то демон.
— Вот как? Почему же? — притворно возмутилась Джинни.
— А чем ещё объяснить тот факт, что после долгожданной разрядки я ещё больше хочу тебя?
На Джинни его слова и тон подействовали, как самое сильное заклинание. Она рывком практически набросилась на Маркуса, наконец-то зарываясь пальцами в его длинные волосы, жадно целуя его, на что моментально получила взаимный ответ. Всего на секунду отстранившись, он потянулся за футболкой, наспех вытер с живота последствия недавнего оргазма, и снова возвысился над Джинни, внимательно изучая каждую линию её красивого лица.
— Ты точно хочешь этого?
Его томный и нежный взгляд завораживал, он рушил все преграды, все сомнения и тревоги. Джинни мало в чём была уверена в жизни, но в одном была уверена точно: Маркус — единственный мужчина, которому она была готова отдаться без остатка.
