Бет взяла кружку и глотнула горячего сладкого шоколада. С невыносимой болью она поняла, что стена, которой все эти годы она отгораживалась от прошлого, рухнула. На нее нахлынули воспоминания о том, как сильно она любила этого человека. Она так мучительно переживала предательство Хайме, что была вынуждена воздвигнуть эту стену, чтобы не сойти с ума.
Бет закрыла глаза, поддавшись воспоминаниям. В те первые недели крайнего отчаяния, когда она вновь и вновь переживала каждое мгновение их отношений, она была не в силах затушить в себе любовь к Хайме, стойким пламенем горевшую до момента его жестокого предательства. Ее душа металась между любовью и ненавистью до тех пор, пока она не нашла в себе силы вспоминать Хайме только таким, каким видела его в последний раз, — его красивое лицо было неузнаваемо под холодной маской презрения.
Разве могла она в девятнадцать лет со своей наивностью и неопытностью противостоять ему? Но возможно, подумала Бет, лишенная на долгие годы любви, она оказалась более ранимой, чем другие? С тоской она перенеслась мысленно в далекое прошлое.
Через месяц после того, как ей исполнилось одиннадцать, судьба лишила ее горячо любимых родителей: они погибли в автокатастрофе. А девять месяцев спустя от обширного инфаркта скончался во сне дед со стороны отца. Это был человек, которого она обожала и чья безмерная любовь к ней вернула ей радость жизни. После смерти деда ее жизнь под опекой его вдовы превратилась в безрадостное, лишенное любви существование. Агнесса Миллер вышла замуж поздно, за вдовца старше ее на несколько лет. Она не скрывала своей неприязни к девочке, оставшейся на ее попечении в результате неожиданного вдовства.
Холодная негостеприимность Агнессы лишала Бет возможности завести друзей, и только школа была единственной радостью в ее одинокой жизни. Не имея никаких других интересов, она с жадностью впитывала все новое и была просто одержима в своей тяге к знаниям.
В четырнадцать лет она увлеклась идеей открыть в какой-нибудь латиноамериканской стране школу для обездоленных детей, не имеющих возможности учиться. Она поставила перед собой цель — получить университетское образование и изучить испанский язык, чтобы передать свои знания еще менее удачливым, чем она сама… Многие годы она вынашивала эту мечту, которая придавала смысл ее пустой, одинокой жизни.
Присуждение стипендии открыло ей путь в большой мир, дав возможность претворить свою мечту в реальность. И этим миром стал университет с его перспективами и бурной жизнью. Однажды ее сокурсница сказала, что для совершенствования в испанском языке собирается провести летние каникулы на Мальорке. Туда ее приглашала давняя школьная подруга, чьи родители имели большую виллу на острове. Бет не могла скрыть свою зависть. И когда Лили предложила ей поехать вместе с ней, Бет заколебалась, ибо соблазн был очень велик.
— Откровенно говоря, ты мне даже окажешь этим услугу, — уговаривала Лили. — Джун временами бывает очень легкомысленной, и я боюсь, что она и две другие подруги, которые едут с ней, не захотят заниматься и будут все время развлекаться. А у тебя такое же неважное произношение, как и у меня. Так что подумай, какая представляется возможность его исправить.
Бедняжка Лили, вспоминала Бет, не замечая, что по щекам текут слезы. Одна бессонная ночь следовала за другой из-за шумных нескончаемых вечеринок, без которых Джун и ее подругам жизнь казалась скучной. В конце концов Лили не выдержала. Через неделю после приезда собрала чемодан и вернулась в Англию. Но тут в жизни Бет появился Хайме. И пока он жил на мысе Форментор, другого места для Бет не существовало.
Воспоминания вновь пробудили в ней мучительное желание. Издав приглушенный стон, Бет потянулась к лампе на ночном столике и выключила свет. В этот раз ей еще тяжелее, чем было тогда, в баре, в панике думала она. Ее тело, казалось, забыло о прошедших годах и тосковало по Хайме с такой же ненасытной страстью, как когда-то.
Бет зарылась лицом в подушку и в отчаянии разрыдалась. Хайме был как тяжелая болезнь, которая оставила свой ужасный след, в ярости думала она. Болезнь, от которой она так и не избавилась. Иначе почему она не могла сблизиться с другими мужчинами? Ей было больно вспоминать тех других мужчин — серьезных, интеллигентных, глубоко порядочных. Но все происходило всегда по одной и той же схеме! Стоило кому-нибудь из них пробудить в ней физическое влечение, как у нее возникало неодолимое желание прекратить всякие отношения, хотя она и презирала себя за то, что не может перестать мстить всем мужчинам за проступок Хайме Кабальероса.
Лучи солнца, проникшие сквозь жалюзи, наполнили комнату мягким светом и разбудили Бет.
Она лежала неподвижно и переводила взгляд с одного предмета красивой резной мебели на другой. Сознание ее лениво совершало путь от сна к бодрствованию. Но едва этот путь был завершен, как она в панике попыталась вернуться обратно.
Но потом, сердито обругав себя за малодушие, решительно спустила с кровати ноги и босиком прошла в ванную.
Вчерашний день, обрушивший на нее столько жестоких потрясений, закончился приступом тоски. Но больше это не повторится, твердо сказала себе Бет и встала под душ. И незачем мучительно подыскивать подходящие слова, чтобы сказать Хайме о сыне. Они придут сами, стоит только начать разговор.
Вернувшись в комнату, она встала перед зеркалом и начала сушить волосы. Но как только увидела свое бледное, измученное лицо, решимость ее поколебалась. Всю ночь она беспокойно крутилась в постели, проваливаясь время от времени в короткий сон. И теперь все это отразилось на лице. «Живой мертвец, да и только!» — сокрушенно думала Бет, глядя на свое отражение. И самочувствие под стать виду. Но сколько бы она себя ни мучила, изменить ничего бы не смогла.
Высушив волосы, Бет закрутила их свободным узлом и надела ситцевое платье яркой расцветки, которое так нравилось Джейси.
С ощущением тяжести во всем теле и чувством крайней неловкости Бет спустилась в холл. Дом был большой, и она растерялась, не зная, куда идти. А еще предстояла встреча с отцом Хайме, дедом Джейси, вспомнила она с тревогой. Если, конечно, он не в Барселоне, где проводил большую часть времени.
К лестнице подошла служанка, и Бет с облегчением улыбнулась. Девушка проводила ее в столовую.
Увидев ее, Хайме с ленивой грацией, которая когда-то ее покорила, и холодной вежливостью поднялся из-за длинного стола.
— Хорошо поспала, Бет?
— Да, спасибо. — Несмотря на всю решимость, она снова поддалась ощущению, что все происходящее не имеет отношения к реальности. С отрешенным видом Бет огляделась. В центре просторной комнаты стоял большой полированный стол, уставленный с одного конца серебряными приборами и тонкой фарфоровой посудой. Облик столовой дал ей возможность заглянуть в мир отца Джейси. Какой же это был разительный контраст с ее скромным родительским домом! — Я бы хотела сразу поехать в клинику, если тебе удобно.
