— Да, я купил ее у Джареда.
— На самом деле? Джаред, я не знала, что у тебя был автомобиль.
К счастью, она не видела, как я закатил глаза:
— И все еще есть, просто я предпочитаю ездить на велосипеде. — И почему все считают это странным? — В любом случае, Мэтт купил его у Лиззи.
— Он хорош для бездорожья.
— Отчасти поэтому я его и выбрал. К слову, тут ребята в участке поговаривали о Голубиной тропе.
— Ни разу не слыхала.
Но Мэтт обращался ко мне.
— Голубиная тропа — это не трасса для автотриала, а маршрут для пеших и велосипедных походов, — пояснил я. — Один из самый легких в округе.
— Да ладно. А они говорили, что довольно сложный.
Я усмехнулся:
— Ага, сложный. Для слабаков. Ты собираешься купить горный велосипед? — Я заволновался — вдруг он захочет составить мне компанию?
— А надо?
— Конечно!
Наконец мы отыскали нужное место. В металлической коробке, которую мы выкопали, лежали регистрационная тетрадь и всякая ерунда: зеленый пластмассовый солдатик, колода карт, игральная кость. Мы не догадались захватить с собой какую-нибудь мелочь, чтобы добавить к этим сокровищам, поэтому просто записали наш имена в тетрадку.
— На этот раз я сяду вперед, — заявила Черри, когда мы вернулись к машине.
Она выглядела немного смущённой, но я ее понял.
— Согласен. Вполне справедливо — ты ехала сзади сюда, я поеду обратно.
Но все равно почти всю дорогу Мэтт разговаривал со мной, перебросившись с ней лишь парой слов. Когда мы вернулись в город, Черри еще раз закинула удочки:
— Может, зайдешь чего-нибудь выпить?
— Спасибо, Черри, но невестка Джареда ждет нас на ужин. — Меня удивила его откровенная ложь, однако я убедительно кивнул. — Всего доброго.
Когда она ушла, Мэтт повеселел:
— Ну что, по пиву?
— Ты же понимаешь, что это довольно маленький городок? Куда бы мы сейчас ни пошли, она наверняка узнает, что ты ей наплел про ужин.
— Я как-то не подумал. — Он выглядел обескураженным.
Конечно, провести пару часов в столь желанной компании намного предпочтительней, чем сидеть в пустой квартире, и я приятно удивился — похоже, он тоже так считал.
— А давай действительно завалимся к Лиззи. Сегодня суббота, наверняка в глубине души она надеется, что я к ним загляну.
Брайан уехал к клиенту, но Лиззи, как я и думал, встретила меня с воодушевлением, хотя все же подняла бровь, увидев Мэтта. Когда тот извинился и прошел в ванную, она сразу же на меня накинулась, сузив голубые глаза:
— Свидание?
— Нет.
— А выглядит как свидание.
— Не свидание.
— Он проводит с тобой все больше времени.
— Он новичок в Коде. У него мало знакомых. Вот и все.
— Морпех, — выдала она раздраженно, — если думаешь, что ему не к кому больше обратиться даже в нашем городе, ты слеп. Он тебя выбрал.
Я знал, что она права. Не на моих ли глазах он только что солгал Черри, чтобы провести вечер со мной? Кстати, она не единственная женщина в городе, просто единственная, у которой хватило духу пригласить его к себе. И это лишь означает, что она — самая агрессивная из всей популяции одиноких дам. Но он продолжает настаивать, что натурал, так куда мы движемся?
Я чувствовал, как краснею.
— О чем речь? — Мэтт вернулся в гостиную. — Похоже, ты чем-то смутила Джареда.
Прищурившись, Лиззи села на свой конек:
— О волосах. Ты только посмотри на этот ужас. Я внушаю Джареду, что надо постричься.
Мэтт нахмурился, уставившись на швабру у меня на голове. Я постарался не трястись под пристальным взглядом, посочувствовав обезьянам в зоопарке.
Затем он повернулся к Лиззи, изогнув бровь, что обычно означало намек на улыбку:
— Мне нравится.
И тогда я ощутил себя полным идиотом, потому что мое сердце едва не выпрыгнуло из груди, а сам я, похоже, превратился в огромный красный помидор.
Мэтт уже скрылся на кухне.
— Не знаю, кого он хочет обдурить, — прошептала Лиззи на всю комнату. — Это, безусловно, свидание.
Мэтт несколько раз заглядывал в магазин — всегда перед закрытием, — и мы шли ужинать. Мне казалось, что он меня преследует, но с другой стороны, я был от этого в восторге. Мы болтали обо всем на свете.
Лиззи позвала его на барбекю на День поминовения. Он с удовольствием принял приглашение, но за два дня до праздника зашел в магазин, чтобы отказаться.
— Лиззи, извини, но как-нибудь в следующий раз. Родители приезжают.
— Так возьми их с собой, — ответила она, не отрывая взгляда от учетного журнала.
Поначалу он слегка удивился, но твердо возразил:
— Нет, не могу.
Она все же подняла голову:
— Почему?
— Это уже слишком.
— Не глупи — чем больше народу, тем лучше.
— Гм… — он неловко замялся. — Лиззи, это действительно плохая идея. Поверь, ты пожалеешь.
— Боже, да неужели все настолько плохо? — рассмеялась она.
Он не разделил ее веселья:
— Да, именно настолько. Вспомни самого скандального мужика из фильмов, который всегда портит праздник. Это мой отец. Без дураков.
Она смотрела на него несколько минут, постукивая пальцем по губе, стараясь понять, насколько Мэтт серьезен, а потом стало ясно, что ему не отвертеться — Лиззи всегда получает желаемое.
— Мэтт, ты никогда не встречался с моими родителями, они ужасны, вон Джаред не даст соврать. — Она оглянулась на меня. — Джаред, подтверди, что они просто сумасшедшие.
— Э-э-э…
Но она быстро меня перебила:
— Серьезно, Мэтт. Твои родители не могут быть хуже моих.
— Ну, я не знаю…
— Вот и здорово. Мы ждем вас в полшестого. — Она вернулась к журналу, всем своим видом демонстрируя, что тема закрыта.
Мэтт выглядел озадаченным, не совсем понимая, что произошло:
— Ну, ладно. Спасибо, Лиззи. — Он вскинул бровь, по-прежнему внимательно изучая пол. — Только не говори, что я не предупреждал.
Развернувшись, он поспешил на выход, но задержался у двери:
— Лиззи, мой отец много пьет.
Это прозвучало предупреждением.
— Ясно.
Они прибыли вовремя. Мама Мэтта Люси — дама пятидесяти четырех лет, ширококостная, но тощая, с волосами какого-то мышиного оттенка. Зеленые глаза смотрели грустно и настороженно. Руки никогда не оставались в покое — теребили ожерелье, серьги, постоянно поправляли прическу.
Отец, Джозеф казался огромным. Высокий, как Мэтт, с по-военному короткой стрижкой; когда-то, вероятно, он мог похвастаться таким же атлетическим телосложением, но сейчас у него явственно обозначился пивной живот и красно-синие прожилки на носу, выдававшие в нем любителя чрезмерных возлияний.
