— Альпаргаты, легкие полотняные ботинки, — объяснил Томас.
София натянула альпаргаты, похожие на кеды без шнурков. Они оказались очень удобными.
— Я готова, — заявила она.
— Надеюсь. Ведь утро уже заканчивается, — буркнул он.
София поспешила за Томасом, восхищаясь его фигурой. Сегодня на нем были темно-коричневые хлопковые штаны и красная футболка, которая не только подчеркивала его бронзовый загар, но и демонстрировала прекрасные широкие плечи и мужественную спину.
Томас находился в прекрасной физической форме, и София поймала себя на мысли, что восхищается им. Ей хотелось все сделать хорошо, даже если это будет какое-то пустяковое задание.
— Может быть, нужно покормить лошадей? — спросила она.
Томас покачал головой:
— Я уже их покормил, пока пекся хлеб.
— Совсем не обязательно было печь его для меня.
София представила, как Томас замешивает тесто. Картина получилась столь впечатляющей, что у нее пересохли губы. Она еще раз убедилась, что он мастер на все руки. Это несправедливо — быть одновременно таким способным и таким красивым. Не мужчина, а идеал. Рядом с Томасом она чувствовала себя необразованной простушкой.
— Я вынужден был это сделать. Пока Мария отсутствует, я должен о вас заботиться.
Можно было не напоминать об этом. София и так понимала, что она для него обуза.
— Есть что-нибудь такое, чего вы не умеете? — поинтересовалась девушка.
— Когда пастух выходит в поле, он должен уметь делать все: заботиться о животных, об укрытии от непогоды и о пропитании.
— Вы всегда были таким талантливым?
Томас слегка изменился в лице, но через мгновение улыбнулся;
— Конечно нет. Карлос меня всему научил. И я у него в неоплатном долгу.
София хотела спросить, что он имеет в виду, но Томас отвернулся и начал перемешивать краску палкой.
— Томас!
— Что? — буркнул он, не прерывая своего занятия.
Сердце Софии бешено заколотилось. Постоянно натыкаться на его нежелание откровенничать было просто невыносимо. Здесь все было чужим. Единственный человек, с которым она могла поговорить, — Томас. Общение с ним было просто необходимо.
— Давайте объявим перемирие? — предложила София.
Он прекратил помешивать краску и посмотрел на нее.
— Я знаю, что мы оба не были готовы к такой ситуации, — продолжала девушка. — Может, мы попробуем смириться с ней, вместо того чтобы постоянно спорить и стараться что-то доказать друг другу?
Их взгляды встретились. Она прочитала в его глазах уважение и нечто вроде сожаления. Но в целом ничего не изменилось.
— Я не самый хороший собеседник.
— Какой же вы бука! — засмеялась София.
Томас усмехнулся и протянул ей банку с краской и кисть.
Сарай был небольшой, но у него было две двери и по окну с южной и северной стороны.
Оконные стекла и двери были закрыты пленкой, чтобы на них не попала краска.
— Вы, наверное, в первый раз держите кисть? — предположил он.
София кивнула. Ее раздражало, что она оказалась неумехой. Судя по всему, Томаса это тоже немного напрягало.
— Я никогда… — начала девушка.
Ее воспитывала мать, у которой были свои представления о том, что нужно делать, а что — нет. Нанимать людей для каких-либо работ, будь то покраска или ремонт, для нее было совершенно естественно. Особенно когда отец ушел от них. Это произошло после того, как мать Софии начала делать карьеру.
— Мне не приходилось заниматься такого рода работой. — Это все, что она смогла сказать.
Томас подошел к ней, положил свою руку на ее и объяснил:
— На вашей кисти слишком много краски. Нужно слегка окунуть кисть и начинать красить. Вот так.
София прикусила губу. Его рука была такой сильной, а сам он стоял так близко… Ее плечо касалось его груди, когда он стряхивал лишнюю краску в банку.
— Ну вот. Теперь, если вы будете держать кисть вот так, краска легко и быстро будет ложиться на поверхность. Видите?
— Угу. — Больше она не могла ничего сказать.
София была вынуждена признать, что, как школьница, теряется в его присутствии. Интересно, каково это — оказаться в объятиях Томаса?
Она взяла кисть, ругая себя за столь глупые мысли. Цель ее путешествия — доказать свою независимость и научиться жить для себя.
«Я не позволю какому-то ворчливому пастуху завоевать мое сердце», — подумала она.
У Софии было время осмотреться. Утро было безоблачным, а воздух — чистым и свежим. София заметила шесть лошадей, которые прятались от солнца в загоне. Птички весело щебетали.
Никаких машин, клаксонов, пробок. Никто не толкается. Нет ни магазинов, ни ресторанов. Удивительное ощущение.
— Вы давно живете на ранчо? — спросила София.
— Три года.
— И все это время вы работаете у Родригесов? — Она наклонилась, стряхивая лишнюю краску с кисти, а сама тем временем покосилась на Томаса.
— Да.
М-да… Этот разговор не складывается, как и все остальные.
— Тут очень красиво и просторно. А воздух-то какой чистый! — София все же пыталась наладить контакт.
— Я рад, что вам тут хоть немного нравится, — ответил он.
София продолжала покрывать краской стену. Что сказал бы Энтони, если бы увидел сейчас свою идеальную невесту? Она улыбнулась. Работа казалась Софии легкой и приятной.
— Скажите, пожалуйста, утренний завтрак Марии помогают готовить девушки?
— Конечно, но не обязательно девушки. Здесь все помогают друг другу чем смогут. До пожара один мужчина каждое утро в течение целой недели пек кукурузный хлеб. Он просто таял во рту даже без добавления масла. Это был рецепт его бабушки. А его жена, наоборот, совсем не умела готовить. Зато она прекрасно ухаживала за скотом.
София хихикнула. Наконец-то ей удалось хоть немного разговорить Томаса.
«Надо запомнить, что он охотно говорит о кукурузном хлебе», — решила она. Томас бросил на нее испепеляющий взгляд, в котором София уловила что-то язвительное.
— А что умеете делать вы? — поинтересовался он.
Вопрос застал девушку врасплох. Она растерялась:
— Я не знаю.
— Не знаете?!
Ее гордость была ущемлена. Она работала помощницей Энтони, и это получалось у нее отлично.
— Я прекрасно справляюсь с работой секретаря — отвечаю на звонки и сообщения. Могу набирать семьдесят пять слов в минуту.
Софию охватило чувство обиды. Как посмел Энтони пользоваться ею в своих интересах, пренебрегая ее чувствами?!
— Со мной не стыдно появиться в обществе. Я всегда превосходно выгляжу и говорю то, что от меня требуют, — выпалила София. Она понимала, что это звучит глупо. — Как видите, я Мало что умею.
