— Выводите людей! — пробормотал он. — Прием!
Маккензи не шевелилась. Его голос был полон муки. Какое горе, какое несчастье постигло этого человека? И какое ей до этого дело? Он ей никто.
Мак крепко зажмурилась. В эти минуты ей хотелось оказаться как можно дальше от коттеджа. Тянулись долгие часы. Как ни странно, она все же уснула.
Вода забурлила по трубам. Мак резко приподнялась. Ее движение разбудило Мерфи, и он тотчас же схватился за пистолет, который оставил на тумбочке у кровати. Мгновенно насторожившись, готовый убивать, он тоже резко приподнялся.
— Эй! — Мак ткнула его в бок связанными руками. — Это всего лишь вода. Наверное, ремонтники уже возле дома.
За шторами ярко светило солнце.
Тут он все вспомнил. Вспомнил все до мельчайших деталей. Увидев, что она пытается избавиться от веревок, он перекатился на другой бок и начал развязывать их.
— Иди к двери и поблагодари их, чтобы они ничего не заподозрили. Только без фокусов.
— Да, конечно. Они подумают, что у меня все в полном порядке. Только почему-то в волосах ветки, а все лицо в грязи.
— Ты просто высунешь голову за дверь и поблагодаришь их. Но сперва умойся.
Он стоял позади нее, прижав к ее спине дуло пистолета. Она распахнула дверь и окликнула ремонтников, которые уже садились в свой грузовик. Ей хотелось броситься за дверь и закричать во всю глотку, но Мерфи крепко держал ее за руку, а ствол пистолета казался угрожающе твердым.
Ремонтники помахали ей в ответ, весело улыбнулись и уехали. Мак тяжко вздохнула и закрыла дверь.
— У тебя хорошо получилось.
— Отпусти меня. Рука болит.
— Куда ты теперь собралась?
— В подвал. Включить нагреватель и согреть воды. Хочу принять ванну перед тем, как одеваться.
— Никаких шуточек. С утра я бываю в скверном настроении.
Он не отходил от нее, пока она спускалась в подвал и поднималась обратно. На кухне Мак налила воды в кофейник и начала убирать тарелки в мойку.
Он сел на стул и положил локти на стол. Запах кофе приятно щекотал ноздри. Мерфи даже казалось, что он ощущает его вкус. Аромат кофе вливал в него свежие силы.
Мак поставила перед ним кружку, полную темно-коричневой жидкости, и снова принялась расхаживать по кухне. С каждым глотком Мерфи становилось лучше.
— Нужна горячая вода, — объявила Мак, направляясь в другую часть коттеджа.
— Мне не хочется в тебя стрелять, но никто не должен знать, что я здесь. Оставь дверь в ванную открытой. — Неужели он и вправду может ее застрелить? Не в пылу борьбы, а совершенно хладнокровно?
— И не подумаю. Иди за мной. — Она прошла в комнату, примыкающую к ванной, и показала, что ванная не имеет окон.
— Я буду возле двери, — сказал Мерфи; он сел на кровать, почувствовав боль в коленях.
Мак собрала свою одежду и прошла в ванную, с силой захлопнув за собой дверь. Лежать в воде было чудесно.
— Время вышло, — проворчал Мерфи. Он не мог больше вытерпеть, сидя и прислушиваясь к звуку льющейся на ее тело воды. И представил, как она лежит в ванне, лежит с мокрыми волосами, рассыпавшимися по плечам.
— Еще нет, — огрызнулась Мак.
Уняв свое воображение, он встал и подергал ручку двери.
— Мне больно, мне холодно, мне надо в ванну. Выходи немедленно.
Мак вылезла из воды и оделась. Она была уверена, что краска на ее щеках появилась от горячей воды.
Он смотрел на нее во все глаза. Пусть он загнанный беглец, но все равно мужчина. Ее волосы рассыпались по плечам влажными кольцами. Щеки разрумянились от горячей воды. На ней были джинсы, обтягивающие бедра. Ярко-розовая майка обтягивала прелестные округлые груди.
— Вернись в ванную, — приказал он.
Она осталась на месте, гневно глядя на него. Тогда он взял ее за руку, подхватил чистую одежду, которую вытащил из шкафа, и затолкал обратно в ванную.
— Мне что, снова тебя связывать? Она уставилась на него, сверкая глазами.
— Я не постесняюсь выскочить за тобой из дома нагишом. Так что давай без фокусов.
Смирившись, Мак села на унитаз и отвернулась к стене.
— Мойся быстрее.
Она прислушивалась, как он сбрасывает одежду, включает воду и влезает под душ. Услышав, как он застонал от боли, когда вода хлынула на раны, Мак поднялась. Его рука вынырнула из-за занавески и сомкнулась на ее запястье.
Мак машинально обернулась и увидела, в каком он состоянии. Его широкие плечи сплошь были покрыты синяками и кровоподтеками. На ребрах содрана кожа. И еще он был обильно «украшен» старыми шрамами. Длинные неровные и припухшие, они тянулись через грудь к спине. В предплечье чернела рана, а кожа вокруг нее была огненно-красной. Опустив глаза, Мак заметила, что бедра его тоже покрыты синяками, а колени разбиты в кровь. Она отвела взгляд.
— Или ты сядешь и будешь спокойно ждать, или я втащу тебя в ванну.
Господи, что должен был испытать этот человек? И тогда, и теперь. Обнаженный, он казался беззащитным… и страдающим. Ей стало не по себе. Что же в действительности с ним произошло? Ей все равно, сказала она себе. Какое ей до этого дело?
Позже, много позже он наблюдал, как она ходит по кухне и готовит завтрак. Фунт бекона шипел на сковородке. Самая обычная жизнь, Томасу Мерфи хотелось, чтобы все было так, как казалось на первый взгляд. Сытный завтрак мужчины и женщины после ночи, проведенной в одной постели.
Они не разговаривали с тех пор, как он вылез из-под душа. Она молча, не давая ему одеться, протянула тюбик с лечебной мазью. Заново перебинтовала ссадину на его голове. Он видел, как она поморщилась, когда лила перекись водорода на пулевое ранение. Томас Джастис Мерфи немного удивился, когда Мак тщательно исследовала его рану, а потом втерла в его руку немного пахучей жидкости. После чего забинтовала руку и сделала перевязь.
Он чувствовал в ней какую-то перемену. Она все еще не доверяла ему, но страх ее исчез. Может быть, она ему поможет. Видит Бог, он нуждается в помощи. И это само по себе его раздражало. Мерфи привык рассчитывать только на себя.
— Тосты?
Ее вопрос прервал его размышления. Он внимательно посмотрел на нее: -
— Да. И побольше. С виноградным джемом. Неужели он уловил на ее лице тень улыбки, когда она отворачивалась к кухонному столу? Как это было бы мило!
— Виноградного нет. Только яблочный.
Она разбила в чашку четыре яйца и добавила молока. Вылила смесь во вторую сковородку и энергично взбила. Мысли ее перенеслись назад, в утро, так похожее на нынешнее, только тогда у стола сидел ее брат. Ей было уже десять лет. А ему двадцать. Она не дожарила бекон, сожгла яичницу, а в апельсиновом соке было полно зернышек. Но Остин сделал вид, что лучшего завтрака он в жизни не ел.
