В голосе сына Шейла слышала дерзкий вызов, но заставляла себя не обращать внимания.
— Ему будет скучно без нас, — объясняла она сыну.
— Ему? Скучно? Да ты что! Меня он вообще не замечает.
Шейла слышала в тоне сына и разочарование. Она знала, сыновья всегда ждут одобрения матери, ее похвалы и восхищения, но они хотят иметь рядом мужчину. Пусть Боб не отец ему, но мужчина. А Боб если и замечает Эдвина, то лишь из ревности, будто на самом деле пытается оттеснить его и стать любимым сыном Шейлы.
Так прошел год их жизни в этом доме. Однажды Боб вернулся домой раньше обычного, его худощавое лицо округлилось, насколько это возможно, от довольства собой.
— Итак, — сказал он, — я переезжаю в Миннеаполис. Моя фирма предлагает мне повышение. Я стану руководителем отделения.
— Ты переезжаешь? — спросила Шейла. — Что ты имеешь в виду?
Он засмеялся.
— С моей семьей. Ты не знаешь, из кого, состоит моя семья? — Он вскинул брови, темные зрачки расширились. Боб не мигая смотрел на Шейлу. — А ты, Эдвин, — он повернулся к мальчику, — ты можешь помочь своей матери дать правильный ответ?
— Нет, — ответил Эдвин и дерзко заявил: — Я тоже уезжаю. В Колорадо.
— Куда? — изумилась Шейла. — С кем? Зачем?
— Я все лето буду работать на соколиной ферме. Меня берет с собой мистер Макдональд.
— Кто это? Ресторатор? — Боб снова вскинул брови.
— Нет. Он член попечительского совета нашей школы. Он владелец известной фермы ловчих птиц.
— Это каких же? — спросила Шейла.
Ей не понравился насмешливый тон мужа, хотя она понимала, как легко его вопрос обратить в шутку. Мол, да, еду к мистеру Макдональду, поесть даровых гамбургеров и жареной картошки.
— Он разводит ястребов, орлов и соколов. Он обещал научить меня тренировать сокола.
— А что еще ты там будешь делать? — спросила Шейла.
— Чистить птичьи клетки и помогать мистеру Макдональду учить жизни его внуков. — Эдвин улыбнулся с неожиданной нежностью. — Сама знаешь, мама, малыши липнут ко мне, как жвачка к зубам.
Малыши на самом деле везде и всегда тянулись к Эдвину. Это правда. Иногда Шейле приходило в голову, что если бы у них с Бобом были дети, то Эдвин с радостью возился бы с ними.
— Значит, тебя манит свобода, — заметил Боб. — Хорошая вещь, свобода. Но она опьяняет. Смотри!.. — В его тоне слышалось предупреждение.
Шейла вздохнула. Она знала, что Боб не любит опьянения ничем, кроме компьютера. И виски не для него, он морщится даже при виде пива, которое она любит, особенно темное. Поэтому Шейла совсем перестала пить при Бобе хоть что-то. Она предпочитала пойти с подругой в ресторан или в кафе и там посидеть за бокалом вина. Ей иногда нравилось состояние легкого опьянения. Оно расслабляло и прочищало мозги.
— Когда ты намерен переехать со своей семьей в Миннеаполис? — спросила Шейла, заставляя себя подстроиться под тон Боба.
— Осенью, дорогая.
— А дом?
— Ты его продашь. — Он ухмыльнулся. — Причем я хочу вернуть комиссионные, которые ты получила, когда продала его мне, в полной мере.
— To есть? — не поняла Шейла. — Что ты имеешь в виду? Как это? — Шейла не могла сообразить, поэтому задавала ничего не значащие вопросы Бобу.
— Очень просто. Ты должна продать этот дом дороже, чем я купил его.
— Да, но если…
— Ты должна постараться, дорогая. Это в наших с тобой общих интересах. — Боб хотел ей подмигнуть, но у него не получилось, и его глаз некрасиво дернулся.
Что-то в этой гримасе задело Шейлу, задело как никогда. Она почувствовала, что изнутри поднимается протест, который она давила в себе весь этот год жизни с Бобом.
Да живой ли он человек? — спрашивала она себя. Может быть, от бесконечного погружения в свою паутину он превратился в человека виртуального? Именно поэтому Боб хочет меня так редко, а близость с ним не доставляет мне никакой радости? Так что же, я и дальше буду жить с тенью? С функцией, вместо живого полнокровного мужчины? С мужчиной в стиле хай-тек?
Шейла не успела дать себе ответ на этот вопрос, как Боб вдруг встал и вышел из комнаты.
— Мама, я уезжаю завтра, — объявил Эдвин.
Она посмотрела на сына. Невысокий, пока еще, но крепко сбитый, с коротко стриженными светлыми волосами и с серыми, как у нее, глазами. В этих глазах решимость — Шейла помнила себя в его возрасте — почти пятнадцать лет — полное ощущение себя взрослым человеком. Советы родителей — смешны. И только какой-нибудь — у каждого свой — мистер Макдональд — авторитет.
Она знала Ронни Макдональда, он хороший человек. С ним она готова отпустить Эдвина. Но как ей обойтись без сына? Впрочем, вряд ли у нее найдется время скучать, потому что Боб поставил перед ней непростую задачу.
Надо отдать ему должное, он верно оценил ситуацию. Его странствия по виртуальному миру помогают уловить тенденции мира реального. Теперь, спустя год после покупки дома, он на самом деле может претендовать на более высокую цену…
Когда в своем путешествии по собственной жизни Шейла доходила до этого места, она останавливалась. Норма не заставляла ее с первого раза одолеть этот порог.
— Подожди, привыкни. Настрой себя, что ты сделаешь это в следующий раз. Или через следующий… Ты перешагнешь и через этот порог…
Шейла много раз откладывала попытку перешагнуть через порог беды. Но однажды она это сделала.
Перешагнула. Закрыв глаза и сцепив зубы. С пустым сердцем. Потому что оно остановилось и не гнало больше кровь. По крайней мере, так казалось Шейле. Хотя она точно знает, что это невозможно.
Невозможно. А возможно ли то, что произошло в Колорадо? Возможно ли то, что Эдвин, ее сын, утонул в горной реке? Почему он решил испытать себя и прыгнул со скалы?
Эдвин ударился о подводный камень и умер. Смерть была мгновенной, успокаивал ее доктор, словно эта новость должна была вернуть Шейлу к жизни.
Но и она, словно следуя поступку сына, тоже спрыгнула, как будто со скалы.
Шейла заявила Бобу, что не поедет с ним в Миннеаполис. Ей не нужен этот город, потому что она нигде в мире — ни под солнцем, ни под серым небом — не хочет быть больше рядом с ним. Потому что его скучное лицо способно затмить любое солнце. Она не кричала, не обвиняла его ни в чем, она говорила ему все это совершенно спокойно.
Она ожидала, что Боб останется равнодушным к ее отказу ехать с ним. Но он удивился. Им кто-то пренебрег? Тем более в момент его избранности? В момент его триумфа? Когда он, добропорядочный американский гражданин, с женой и с ее сыном должен переехать туда, где ему предстоит шагнуть на новую ступеньку своей вожделенной карьеры? Да как она смеет!
