"Ты теперь мой босс" – Алекс улыбнулась. – "И поскольку ты настаиваешь, я бы не отказалась от супа".
"Считай уже сделано". – Маленькая блондинка направилась хозяйничать на кухню.
Алекс снова откинулась на мягкие подушки, закрыла глаза и расслабилась. Ее голова все еще болела, и девушка была еще очень слаба. И чувство, что все прошло окончательно еще ее не посетило. Но ведь ей стало намного лучше. Алекс была убеждена, что заслуга в этом полностью принадлежит Брин. Но, все же то, как нежно привязалась она к этой блондинке было не до конца ясно одинокому хирургу.
Вскоре Брин вернулась с подносом, на котором стояла чашка куриного бульона и немного имбирного пива.
"Пора завтракать", – заявила девушка. – "Когда тебе станет лучше, я приготовлю что-нибудь более весомое. Я говорила, что я очень хорошо готовлю? Мне было бы приятно это сделать для тебя".
"Отлично" – сказала Алекс с улыбкой. – "Я могу чинить маленькие детские сердца, но я воистину начинаю гордиться собой, если я сварю яйцо и оно не треснет, или еще чего-то с ним не случится".
Брин засмеялась. – "Хорошо, я обещаю сготовить обед, как только тебе станет лучше".
"Ловлю на слова, подруга".
Алекс доела свой бульон и откинулась назад, вдруг почувствовав резкое недомогание.
"Послушай меня, почему бы тебе не поспать пока я схожу домой, переоденусь и приму душ. Я захвачу нам с тобой что-нибудь на завтрак и затем вернусь. Окей?"
"Окей. Я устала и вправду. Жаль, конечно, что мой холодильник пуст, тебе бы не пришлось суетиться".
"Все в порядке. Я просто загляну в магазин на обратном пути и все улажу".
Брин помогла девушке лечь поудобнее, взбила ей подушки и прибавила: – "Прежде чем я уйду, сделать что-нибудь для тебя?"
"Нет, мне и так стало гораздо лучше. И знаешь… Тебе не стоит так суетиться вокруг меня, я не привыкла к такому вниманию, вдруг я привыкну…"
Брин улыбнулась: – "После той ночи, которую ты пережила, тебе стоит отдохнуть".
Алекс улыбнулась медицинской сестре. – "Честно говоря, я и не помню, чтобы мне было так хорошо как сейчас". – Бледно-голубые глаза сверкнули теплом.
Брин допускала, что Алекс преувеличивала. Как могла красивая, чувственная, интеллектуальная женщина, подобная Александре Морган, испытывать такой недостаток в нежной, полной любви заботе? Несомненно, до девушки доносились слухи через больничную почту о том, что Доктор Morgan была типичным хирургом: холодность, стоический взгляд на мир, склонность к манипуляции людьми и отсутствие всяких эмоций. Она бы никогда не позволила кому-то стать ей близким человеком.
Как парадокс, выделялся факт того, что доктор Морган с особой нежностью относилась к своим пациентам. Первоначально даже Брин заметила, что хирург – отвлеченный от жизни и других людей человек, но вскоре это закончилось. Алекс открыла для себя сестру О’Нэйл как замечательного человека, а Брин быстро ответила Доктору Морган. Она особенно любила наблюдать, как ведет себя хирург с детками. Когда она приходила к детям, она становилась особенно нежной и мягкой для всех окружавших ее пациентов. Все же, у нее есть проблема – в ее скупости на эмоции. И она ненавидит, терять управление над ними, как в прочем и над всем остальным.
Брин очнулась от своей мечтательности.
"Я постараюсь побыстрее. Попытайся уснуть".
Алекс послушала девушку и заснула. А перед своим уходом Брин убрала черные локоны со лба девушки, наклонилась над ней и поцеловала в лоб, прошептав – "Я скоро…"
***
Вернувшись, Брин провела весь день в заботе о своем друге. Она даже приготовила настоящий домашний куриный суп. Складывающаяся теплая атмосфера располагала девушек к бесконечным разговорам. Речь шла и о труде Брин, и о пациентах Алекс, и о любви девушек к баскетболу, о том, как Брин любит готовить и писать свои удивительные истории, а Алекс ездить верхом на своем скакуне Аполло. Так и пролетел день. Время вообще стало лететь гораздо быстрее. Уже под вечер, Брин сидела около кровати темноволосой красавицы и вглядывалась в ее голубые глаза с особым удивлением и радостью, но глаза эти вдруг наполнились тоской и грустью. Брин не спросила в чем дело, хотя, наверняка, была бы приятно удивлена услышать, что Алекс, вдруг вспомнила, что выходные закончатся и маленькой медсестре придется пойти на работу, а значит покинуть Алекс. Строгий хирург искренне боялась этого, боялась, что Брин уйдет, что это вообще когда-нибудь случится.
К одиннадцати часам вечера веки Алекс потихоньку начали опускаться. Это нежный голос медсестры, ощущение что девушка рядом, успокаивали больную, отпускали ее душу в страну снов.
"Ты мой спящий ангел. Уже засыпаешь… Не пора ли на боковую обеим? Я буду рядом, если что, прилягу в соседней комнате".
Услышав это, Алекс даже к своему собственному удивлению пожалела, что предложила Брин разместиться в комнате для гостей, когда девушка решила остаться еще на сутки.
"Спасибо, милая Брин. За все тебе большой спасибо…" – Хирург протянула руку к блондинке и нежно пожала ее. Ни одна из женщин не хотела разжимать ладонь, взгляды их столкнулись в счастливой паузе, и наступило неловкое молчание. Почти минуту девушки держались за руки, пока более смелая Брин не отвела руку.
"Алекс, тебе пора спать. И еще выздоравливать, помни об этом. А теперь спокойной ночи!"
Девушка коснулась губами лба своего темноволосого пациента, как вдруг Алекс откровенно удивила Брин, заключив ее в свои теплые объятия. Отчего сердце блондинки начало колотиться так громко, что бедная девушка даже испугалась, что Алекс это заметит. Поэтому-то она поспешно освободилась от безумно приятных объятий хирурга и, сделав глубокий вздох, пожелала Спокойной ночи.
Алекс ответила улыбкой, отчего к горлу Брин подступили слезы, и девушка быстро покинула комнату своей необычной пациентки.
"Вот это да… Что со мной?" – спрашивала блондинка, буквально убегая от комнаты Алекс, – "Хм, и куда я зашла?" – в эмоциональным беспамятстве медсестра прошла мимо своей комнаты.
***
А для двух маленьких девочек это был очень грустный день. Младшую должны были уже выписывать из больницы, так как ей стало гораздо лучше после операции, и родители были готовы забрать ее. Мало кто понимал, что для девочек двухнедельная дружба могла обернуться столь сильной привязанностью… С посещением стало полегче, и приходить к четырехлетней девочке разрешали когда угодно, после того как девочка начала плакать из-за того, что тосковала по своей новой подруге. Никто не хотел рисковать здоровьем ребенка, и разрешали ей видеть того, кого ей хотелось. Кроме того, отец старшей девочки был лучшим хирургом больницы. А ему самому было очень трудно выносить слезы его дочери, которая никогда прежде не плакала. Поэтому, возможно, он делал все, чтобы девочки были вместе. В то время, как его жена не была сторонником этой дружбы. Женщина не понимала дружбы детей и считала, что это какой-то глупый каприз, на поводу у которого идти совсем не стоит.
