в которое он безоговорочно поверил.
Она видела его счастливые глаза, которые вдруг куда-то от неё поплыли.
Голова шла кругом.
Всё, что она пыталась несколько минут назад изобразить, неожиданно повторилось в режиме затяжного прыжка, только теперь это происходило на самом деле, и совсем не так, как Ника себе этот процесс представляла.
Почувствовав, как наполняется изнутри желанием, как Егора внутри становится нестерпимо много, но это странное ощущение быстро трансформируется в нечто волшебное, чему нет названия.
Со скоростью аэроэкспресса Веронику затягивало в какой-то мистический водоворот. Она чувствовала, как Егор распирает её изнутри, что давление критическое, ещё немного и её разорвёт на мелкие кусочки, но именно об этом она сейчас мечтала, изо всех сил сжимая интимные мышцы.
Скобелев с ужасом наблюдал за ней, а Ника сама не могла понять, что с ней происходит, почему лавинообразно нарастает возбуждение.
Женщина обхватила корпус Егора ногами в попытке предотвратить его бегство, вцепилась что есть сил в покрывало, изгибаясь всем телом. Предвкушение необычного экстаза, возможность наступления которого сложно было вообразить, тем более, после активной борьбы, после того, как её взяли силой, обрушилось на неё удивительной силы интимным восторгом, который лишил Нику последних сил.
— Что ты со мной сделал, — плакала она, чувствуя невероятной силы благодарность, а волны блаженного напряжение катились и катились, сотрясая тело до самого основания.
У Ники приятно кружилась голова, словно выпила подряд два, даже три алкогольных коктейля, и натанцевалась до упада.
Был момент, когда она вдруг выскочила из тела, взметнулась высь, но поняла, что нужно срочно возвращаться, чтобы испытать нечто прекрасное, что ещё не успело случиться.
Ника открыла глаза и поняла, что праздник продолжается, что Егор не думает убегать, как это обычно делал муж, что он готов к новым подвигам, которые ей были просто необходимы.
Тело изнывало от жажды новых открытий, от предвкушения ещё более неожиданных сюрпризов.
Удивительно, но ей было плевать на мужа, на общественное мнение, буквально на всё.
Ника пребывала в прострации, в эйфории, которая посетила её впервые в жизни. А она-то, глупая, считала себя бывалой женщиной, была уверена, что жизнь не способна ничем её удивить.
В тот момент, когда она почувствовала полное умиротворение, в дверь начали барабанить.
— Ника, это неслыханное хамство, почему ты закрылась?
Женщина посмотрела на обессиленного Егора, на кровать, залитую кровью, на рваную рану от собственных зубов, — ты уверен, Егор, что сказал мне правду… про то, что Иван едва меня не проиграл, что действительно любишь меня, что хочешь жить вместе?
Егор кивнул.
— Я тоже кое-чего хочу тебе сказать. Не испугаешься?
Егор покачал головой, что можно было расценить как угодно.
— Кажется, я забыла выпить противозачаточные таблетки. Ваня не хотел детей, говорил, что сначала надо пожить для себя. Я вдруг поняла, буквально только что, мне повезло, ведь я не хочу иметь от него детей. А от тебя хочу. Странно. Ты меня изнасиловал, унизил, а я счастлива.
Иван громче и громче стучал в дверь.
— Позволь мне исправить косяк. Моя вина, мой ответ.
— Нет, Егорушка, я должна сама… сказать ему, что не вещь, что меня нельзя проиграть. Пусть катится отсюда к чёртовой матери. Ненавижу.
Слово “ненавижу” Ника сказала без интонации, абсолютно нейтрально. Ненависть — сильное чувство, это своего рода зависимость. От любви до ненависти, и наоборот, всего один шаг. Это рубикон, за которым следует безразличие. Именно это по отношению к Ивану она сейчас чувствовала.
— А ты не лыбься, Скобелев, — обратилась она к Егору, — это я счастлива, сама по себе. А тебе ещё долго предстоит замаливать вину. Это же надо на такое решиться — изнасиловать любимую женщину.
— Прости, Ника, но у меня не было выбора. Я должен был… признаться тебе в любви.
— У тебя это получилось. Признался. Весьма эффектно. Пойду, открою дверь, пока не вышиб.
Вероника открыла дверь. Иван ввалился в комнату, в коридоре собрались все жильцы.
— Что здесь происходит, чёрт побери, — заверещал Иван, — это то, о чём я подумал?
— Именно так, муженёк. Это развод. Сегодня мне некогда, занята, как видишь. Вещички упакую завтра. Детей у нас нет, разведут быстро. Не обессудь. Ты меня чуть не проиграл, Егор чуть не выиграл. Я подумала и решила — он нагрешил меньше, поэтому приз зрительских симпатий достаётся ему.
— Что ты себе позволяешь!
— Именно это я и хотела тебя спросить, но теперь это не имеет значения. Отправляйся обратно, к маме, она тебя заждалась.
Игра, в которой всё серьёзно
Ни остаться с тобой, ни заснуть без тебя. Никак.
Мысли серой гурьбой у полога кровати толпятся.
В потолок не глядеть. Темнота в голове. Пустяк.
И опять надо мысленно, тихо с тобой прощаться.
Тутсиния Сотникова
На просторах нашей необъятной страны есть суровые климатические регионы, где три сезона года: весна, лето и осень укладываются в один, иногда в два месяца. Там шутят, если их кто-либо спрашивает, какое было лето, что их в этот день там не было.
Нечто подобное происходит зачастую с любовью: ждёшь её, ждешь… потом, бац, вторая смена.
А была ли та самая любовь на самом деле или пригрезилось?
Зато, какую обильную пищу для воображения порождают мимолётные лукавые романы у любящей стороны, сколько пылких эмоций, необузданной страсти, странного свойства восторгов, иллюзий и переживаний оставляет им.
Наивные пылкие романтики, прожив в состоянии любовного обморока неделю или месяц, впоследствии пишут романы с продолжением десятками томов.
Потом Ромео и Джульетты, оставшиеся в живых, многократно переживая мельчайшие подробности нескольких счастливых минут, годами доводят себя до оргазмов и обмороков.
Они старательно превращают нюансы и оттенки якобы происходившего с такой тщательностью и детализацией, словно сгорая в огне эмоций и чувств, ни на секунду не выпускали из рук блокнота, где регистрировали каждую неуловимую интонацию ощущений и переживаний.
Каждый штрих скоротечного романа вырастает в остросюжетное повествование, способное выдавить слезу у любого, кто имеет представление о настоящей любви. Чего уж говорить о тех, кто живёт подобными обманчивыми переживаниями. Они буквально сходят с ума от призрачных чувств.
Реальная любовь, увы и ах, чаще всего вырастает из банальной физиологии, и ей же заканчивается, приблизительно как Вселенная в результате Большого взрыва. Она появляется из ничего, практически из пустоты, разрастается, обретает немыслимую потенцию, отнюдь не бесконечную, а устав принимается растрачивать накопленный потенциал, охлаждаясь, сворачивая избыточные функции, превращаясь со временем в ничтожно малую величину.
В обозримом пространстве бессмертия не существует.
Настоящие чувства не бурлят, и не плещут через край. Их экономят.
