Он не ответил.
— Кажется, травма не очень серьезная, но сезон роликовых коньков закончен. — Он старался не показывать свою радость по этому поводу. — Попробуй, сможешь ли ты идти.
Он стал подниматься, забыв о коньках на собственных ногах. Они, естественно, разъехались, и он рухнул рядом с Тори.
Адам выругался, как всегда ругался в подобных случаях. Тори расхохоталась.
Он, кажется, не заметил ее смеха. Сев спиной к ней, он сосредоточенно развязывал коньки и стаскивал их с ног. Наконец на его лице появилось такое облегчение, что Тори снова рассмеялась.
— Так держать, моя девочка! — сказал он. — Рассмеяться в лицо опасности! Поглумиться над болью!
Да уж, боль она чувствовала. И не сомневалась в том, что она как раз и не была «его девочкой». Она чувствовала себя предательницей за эти мысли, хотя Марка уже не было в живых, хотя ему уже все равно. Может быть, он даже обрадовался бы возвращению Адама в жизнь Тори.
Марк никогда не догадывался, как тяжко ей было тогда, когда она ответила «нет» Адаму. Правда в том, что она была обыкновенной девочкой. Совершенно обыкновенной. А что касается Адама, слово «обычный» было менее всего применимо к нему. Как он мог быть счастлив с ней?
Просто это была его прихоть, один из тех импульсивных поступков, которыми он так славился. Все было импульсивно с тех пор, как он однажды влез в окно ее спальни в четыре ночи, чтобы сообщить, что он починил старый развалившийся мотоцикл, который побывал в аварии. И предложил опробовать его в поездке в Банф. Он пообещал ей завтрак, когда они доберутся туда.
Поездка была в духе Адама. Увлекательная. Феерическая. Полная ожиданий приключений и опасности. А потом ни с того ни с сего он сделал ей предложение.
Ее сердце кричало «да». А разум сказал, что она не та девочка, которая любит приключения и развлечения. Она девочка, которая хочет стабильности. Жизни, текущей одинаково изо дня в день.
Сады и аккуратные заборчики. Велосипеды, чтобы совершать привычные прогулки по набережной.
И она выбрала Марка. Спокойную, предсказуемую жизнь.
У него обнаружили рак через две недели после свадьбы.
Она никогда не роптала на судьбу, не воспринимала ее как насмешку. Никогда. Но она почувствовала себя раздавленной. Ей пришлось понять, что есть вещи, которыми люди могут управлять, а есть — которыми не могут. Это совсем не было спокойной и предсказуемой жизнью. Даже если ее очень аккуратно планировать.
— Ты в порядке? — внезапно прервал ее мысли голос Адама, который оказался близко, слишком близко, и казалось, что он заглянул к ней в душу.
Она кивнула, заставила себя улыбаться.
— Ты знаешь меня. Глумлюсь над болью.
— Обхвати мою шею, раз, два, три… Прыгай!
Она подпрыгнула, оказалась у него за спиной и почувствовала себя неожиданно тяжелой.
— Смахивает на мой первоначальный план. Держись крепче.
Она и держалась. Это было очень странное чувство. Как будто земля ушла из-под ног. Как будто ангел-хранитель ее внезапно покинул.
— Ты в одних носках, между прочим, — указала она ему.
— Три доллара в магазине распродаж.
— Ты не бываешь в магазине распродаж.
— Откуда ты знаешь?
— Ты никогда там ничего не покупал, даже когда был бедный.
Что-то промелькнуло на его лице, и она пожалела, что сказала это. Он всегда очень переживал, что у него было меньше денег, чем у Марка и у нее. Она думала, что он позабыл все это теперь, когда явно преуспевает.
Странное выражение на его лице исчезло.
— Да мне все равно, даже если они стоят пятьдесят баксов. Я их все равно потом не надену.
— Видел, какие огромные собаки проходили мимо?
— Я буду аккуратен, а если наступлю на что-нибудь, то я…
— Подашь на них в суд.
Они сказали это в унисон и рассмеялись.
— А тебе так удобно? Или снимем твои коньки тоже?
— Не-а, в конце концов, я заплатила деньги за их прокат!
Адам дотащил Тори до будки и кинул на парня такой холодный и тяжелый взгляд, что тот был вынужден уткнуться в свои комиксы, лишь слегка хихикнув себе под нос.
Адам настоял на том, чтобы, встав перед ней на колени, снять с нее коньки и помочь ей надеть туфли.
Две пожилые женщины посмотрели на Тори с такой неприкрытой завистью, что она покраснела.
— Этот ресторанчик недалеко, — сказал он. — Пойдем, я куплю тебе хот-дог, и добудем немного льда, чтобы положить тебе на колено.
«Ответь „нет“, — приказала она себе. — Все кончено. Он обещал — катание на роликах, и до свидания».
— В этом ресторане не предлагают хот-доги. Да и потом, еще не время обеда.
— Да ладно, давай немного перекусим, а потом я дотащу тебя на себе, доставлю домой в целости и сохранности, — улыбнулся он.
— Ты не сможешь!
— Но ведь раньше мог?
— Последний раз я весила на тридцать фунтов меньше!
— Да и я тоже.
— Это было после игры, мы были тогда в девятом классе.
— А может, я весил на пятьдесят фунтов меньше, — задумчиво сказал он. — Боже мой, сколько времени прошло! Я даже не могу вспомнить, как я тогда выглядел.
Зато она помнила. Адам был сильнее всех, вместе взятых, мальчишек его возраста — физически неразвитых и хилых. Адам, который всегда выходил победителем, летал как ветер и мог перехватить мяч у самых ворот. Адам, с этим дьявольским блеском в глазах.
Она посмотрела на него. Блеск все еще был, спрятанный в самой глубине глаз, но был. Чего он на самом деле хочет?
— Ну, может, немного горячего шоколада, — сдалась она и взялась за его протянутую руку. Она попробовала сделать несколько шагов. Было очень больно, несмотря на то, что он поддерживал ее. В конце концов он взял ее на руки.
— Отпусти меня, Адам! Я слишком тяжелая.
— Ты весишь как малюсенький котенок. И выглядишь, в общем, тоже.
— Зато мы смотримся глупо.
— Ну и что? Кто нас знает?
Он всегда был такой. Все дети волновались о том, как они выглядят, что о них подумают. Они хотели кому-то подчиняться, быть частью толпы, носить одинаковые, не выделяющиеся ничем вещи. Но не он. Внимание, казалось, только раззадоривало Адама.
Она сдалась и устроилась поудобнее в его руках. Господи, какой же он сильный!
— Как, черт возьми, адвокаты становятся такими сильными?
— Откуда ты знаешь, что я адвокат?
— Слышала где-то.
— Я не такой уж и сильный. Просто мне нравится тебя нести.
— Тогда быстро отпусти меня, чудак-человек.
— Нет.
Он сказал это таким упрямым голосом, что стало ясно — сопротивление бесполезно.
— Адам! Ты гордишься тем, чего достиг в жизни?
Он посмотрел на нее, удивленно сдвинув брови.
