2
Кэтрин открыла глаза и не сразу поняла, где она и что происходит. Под щекой неподвижно лежала рука Оливера… Она сразу вспомнила, что произошло накануне, подняла голову и долго вглядывалась в него. Черты его сурового лица смягчились, исчезли недобрая насмешливость, жесткость, высокомерие. Порезы от стекол и темные синяки вокруг глаз сделали его еще более привлекательным для нее. Такой беззащитный, словно ребенок, он волновал ее гораздо больше. Ей всегда нравилось смотреть на спящего Оливера, когда сквозь маску взрослого мужчины проступали черты обиженного мальчика. Кэтрин никогда не расспрашивала его о детстве, интуитивно чувствуя, что это тема запретная. Возможно, несчастья и унижения, пережитые им в детстве, определили жесткость его характера. У нас много общего, вдруг подумала Кэтрин. Как и Оливер, она с раннего детства не знала материнской любви и заботы и ей пришлось пережить унизительное чувство стыда за поведение матери. Но стоит ли говорить об этом ему?
В бокс вошла красивая медсестра, сменившая ту, что дежурила ночью. Кэтрин улыбнулась ей и вышла из бокса, чтобы не мешать. Через стекло она видела, как та ловко управляется с туалетом Оливера, быстро перестилает белье, меняет капельницу. В какой-то момент ужас и отчаяние перед происходящим завладели ею и она тихо заплакала, отвернувшись. После слез ей стало легче. Пройдя в туалетную комнату, Кэтрин умылась. Не имеет права она сдаваться, ведь сказал врач, что сейчас многое зависит от нее. Значит, она должна достучаться до сознания Оливера, вернуть его к жизни. Но как это сделать?
– Хотите отдохнуть? – спросила медсестра, когда Кэтрин вернулась к постели Оливера. – У нас есть специальная комната для отдыха родственников, которые дежурят возле больных.
– Спасибо, я не устала, – отказалась Кэтрин.
– Тогда через час я принесу вам завтрак, – пообещала женщина, сочувственно улыбнулась и ушла.
– Оливер, – нежно произнесла Кэтрин, глядя в лицо любимого, – проснись, дорогой! Скажи мне: «С добрым утром, Кей!». – Голос ее дрогнул. – Мне плохо без тебя. Кто еще меня так поцелует, как умеешь целовать только ты?
Воспоминания снова обступили ее…
Оливер Уинстон возвышался словно башня над ее письменным столом, длинные ноги не помещались под ним и торчали снаружи.
– Я принесла кофе, будете? – спросила Кэтрин в пять часов вечера, входя в кабинет с подносом, на котором стояли две дымящиеся паром кружки и вазочка с печеньем. – Джанин уже закончила работу, пришлось самой варить кофе.
– Да, спасибо, – холодно отозвался Оливер. – Кажется, на сегодня я сделал все, что было можно. – Он стал собирать разбросанные по столу бумаги и складывать их, сортируя в отдельные стопки. – Можете на досуге ознакомиться с последними сообщениями из Канады. Думаю, к четвергу ситуация окончательно прояснится.
Оливер сложил часть документов в свой портфель, застегнул его и подошел к журнальному столику, на который Кэтрин поставила поднос. Не присаживаясь, он взял одну из кружек, сделал глоток, потом потянулся за печеньем.
По отсутствующему выражению лица Оливера Кэтрин видела, что мозг его продолжает работать. Словно робот, которого забыли выключить, подумала она.
– Да, пока не забыл! Вам звонили, мужской голос, но, поскольку вас не было на месте, просили позвонить вот по этому телефону завтра. – Глаза его подозрительно блестели, когда он передавал ей листок с телефоном. Кэтрин машинально положила листок в карман клетчатой юбки, даже не взглянув на него. Лицо Оливера вновь приняло отсутствующее выражение. Он посмотрел на часы. – Извините, Кэтрин, но мне пора.
– Разве вы не останетесь поужинать с нами?
– Увы, нет времени. Через три часа у меня самолет. Срочно вызывают в Лондон.
Кэтрин завороженно смотрела, как он надевает пиджак, как поправляет галстук, приглаживает волосы. Она чувствовала себя кроликом, загипнотизированным взглядом удава.
Оливер повернулся к ней и вполне дружелюбно улыбнулся.
– Увидимся во вторник, Кэтрин.
После отъезда Оливера Уинстона из поместья она вернулась в свой кабинет, села за освободившийся письменный стол и стала внимательно Изучать стопки документов, аккуратно подобранные Оливером. Поразительная дотошность, бормотала себе под нос Кэтрин. Документы восстанавливали в деталях всю финансовую картину за то время, когда управлять фирмой стала она, и за предыдущий год, когда во главе фирмы стоял ее отец. Странно, оказывается, с момента ее избрания президентом и начались утечки денег со счетов фирмы. Теперь стало понятно, почему Уинстон задавал оскорбительные для ее самолюбия вопросы. Для этого у него были все основания, с досадой пришлось признать Кэтрин. И тут ее подпись, и тут… Она пригляделась к подписи на платежном документе. Сумма была большая, поэтому она стала внимательно просматривать именно этот документ. Внешне все выглядит безупречно, вот только дата – пятое марта – вызывала сомнение. Кэтрин хорошо помнила, что две недели, с конца февраля по десятое марта, она провела с отцом в бостонской клинике, где он находился на обследовании. Надо сказать об этом Оливеру и заказать графологическую экспертизу. Возможно, ее вина не так уж и велика, если Гудвин подделывал ее подпись на всех ложных платежках и таким образом переводил деньги фирмы на свои счета.
Размышляя над этим, Кэтрин заметила лежавшие в стороне две телеграммы, поступившие, очевидно, во второй половине дня. Обе были от ее дальней родственницы, Лилиан Уорнер. Эксцентричная пожилая дама приходилась родной теткой кузине Пруденс. В первой телеграмме Лилиан Уорнер выражала возмущение растратой денег в «ее» фирме. В свое время она получила в наследство от отца акции фирмы, сама же за эти годы не вложила в «свою» фирму ни цента. Забавно, ее любимая племянница заварила всю эту кашу, а камни летят в нее, Кэтрин Норман, хотя именно ей теперь приходится исправлять то, что произошло из-за легкомыслия Пруденс! А если это было не просто легкомыслие? Ну вот, теперь я, кажется, тоже заразилась подозрительностью, вздохнула Кэтрин и стала читать вторую телеграмму.
Вторая телеграмма носила совсем другой характер. «Узнала, что за дело согласился взяться Оливер Уинстон. Большая удача, что удалось нанять специалиста с высокой международной репутацией».
Интересно, как отреагировал Оливер, прочитав эту телеграмму, на слово «наняли»? Кэтрин усмехнулась, вспомнив его высокомерное поведение, и стала читать дальше.
«Считаю необходимым организовать мне встречу с ним. Пригласите Оливера Уинстона от моего имени на один из приемов, которые я обычно устраиваю в последнюю субботу каждого четного месяца. Полагаю, твоя дочь могла бы сделать мне такое одолжение».
