Впервые в жизни Верити ощутила прилив желания, а Лео считает, что они не подходят друг другу. Девушка чуть не расплакалась.
Лео, должно быть, заметил, что у нее глаза на мокром месте.
— Если вы хотите уволиться, я это пойму.
— Я не хочу увольняться. Я успела привязаться к Хедер. — А про себя добавила: «И я успела привязаться к вам».
Лео направился к двери.
— Я завтра поведу Хедер на кукольное представление в парке. У вас есть планы на выходной?
Планов у нее не было никаких, но…
— Я собираюсь во Фрипорт за рождественскими покупками. Вы будете украшать дом к Рождеству? Могу купить для вас праздничные украшения.
Лео озадаченно посмотрел на нее.
— Я не украшал дом с тех пор… — Он замолчал и прокашлялся. — Пожалуй, немного украшений не помешает. Хедер будет рада. Поближе к Рождеству я куплю елку. Но ведь это ваш выходной. Зачем вам постоянно думать о Хедер или о домашних делах? Я сам могу купить украшения.
— Мне действительно не трудно. Пусть в этом году у Хедер будет особенное Рождество.
Лео сунул руку в задний карман, достал бумажник и протянул Верити несколько купюр.
— Что ж, если вы хотите выбрать украшения для дома, я не возражаю.
Когда она брала деньги, он положил ладонь поверх ее руки. Какие у него сильные, крепкие пальцы! Но вот он отнял руку и сделал шаг назад.
— Желаю хорошо провести выходной, — хрипло произнес Лео, развернулся и вышел из комнаты.
Верити выбирала в магазине елочные украшения. Вообще-то она полагала, что гораздо интереснее самим сделать елочные игрушки, а не покупать их. И дешевле. Но Лео затраты не беспокоят. А они с Хедер вместе придумают какие-нибудь украшения, и им будет весело.
Она укладывала в корзинку гирлянду с сосновыми шишками, когда из сумки послышался музыкальный звон. Должно быть, кто-то ошибся, подумала Верити, так как всего несколько человек знали номер ее мобильного телефона. Но когда она взглянула на дисплей, сердце у нее екнуло. Это был отец.
— Я звоню не вовремя? — спросил Грегори Самптер.
Верити пристроила корзинку у стены.
— Нет, что ты! Я в магазине, делаю покупки.
— Для себя или для хозяина?
— Для хозяина.
— Но сегодня воскресенье.
Ей не хотелось говорить отцу о том, что в выходные время для нее тянется бесконечно долго. Она знала, что отец, так же как и она, тоскует без Шона, который был его любимцем, его наследником. Хотя Шон учился на инженерном факультете колледжа, отец все равно мечтал о том времени, когда передаст ему свои три хозяйственных магазина и они вдвоем превратят их в процветающий семейный бизнес.
— У тебя какое-то дело, папа?
— Я подумал, не собираешься ли ты домой на Рождество?
С Днем благодарения отец ее не поздравлял. Сама Верити пыталась дозвониться ему за неделю до праздника, но тщетно. Ответного звонка она так и не дождалась.
— Пока не знаю. Я еще не думала о том, как проведу Рождество. — Верити представила, как они с отцом в полном молчании сидят за праздничным столом. Лучше быть вместе с Хедер. И вместе с Лео… — А ты что-то придумал?
— Да нет, ничего особенного. Если ты не собираешься домой, то я, возможно, поеду к Теду Краншо, с которым служил на флоте. Он меня приглашал.
Значит, отец позвонил не потому, что соскучился по ней и хочет, чтобы на Рождество она приехала домой. Сдерживая обиду, Верити сказала:
— Папа, конечно, поезжай навестить своего друга. Это просто замечательно!
Наступило натянутое молчание. Как же это ей знакомо! Отец прокашлялся и сказал:
— Ой, я чуть не забыл. Тебе пришло письмо. Переслать? Это из какой-то телекомпании.
Верити вспомнила, как снималась в рекламе. Но это было так давно! Тогда Шон, увидев ее, преображенную, улыбнулся, присвистнул и поднял вверх палец в знак одобрения ее нового имиджа. Еще она вспомнила, как был потрясен ее видом Мэтью. Интересно, если он встретит ее с прямыми волосами и с очками на носу, посмотрит ли в ее сторону? Нет, наверное. А вот Лео посмотрел…
— Верити?
— Да, папа. Не беспокойся о письме. Можешь, если не трудно, переслать его мне.
— Договорились. Я так и сделаю. Всего хорошего, Верити.
— Всего хорошего, папа.
Утром в понедельник Верити складывала белье для стирки, когда около девяти часов позвонил Лео.
— Вы очень заняты сегодня утром?
— Как обычно. А почему вы спрашиваете?
— Я должен попросить вас кое о чем. Я хочу пригласить домой своего клиента на ужин. Конечно, я мог бы пойти с ним в ресторан, но мистер Парелли уж очень домашний человек. У него четверо малышей, и он без конца о них говорит. Вот я и подумал, что ему приятно будет увидеть Хедер. Я через неделю собираюсь доставить его катер в Порт-Аранзас. Мистер Парелли хочет заказать еще один для брата.
— Какой ужин вам приготовить? — без возражений спросила Верити.
— Да ничего особенного… На ваше усмотрение.
— Я что-нибудь придумаю. Но мне придется поехать в магазин вместе с Хедер. Вы не возражаете?
Лео купил для машины Верити детское автомобильное креслице, но Верити всегда сообщала ему, если брала девочку куда-либо с собой помимо поездки в детский сад два раза в неделю.
— С этим все в порядке. Только не поддавайтесь на просьбы скупить ей все шоколадки в магазине.
Верити засмеялась.
— Не волнуйтесь. Я почти убедила ее, что мюсли вкуснее.
Помолчав, Лео сказал:
— Спасибо, Верити. Мистер Парелли приезжает в Эйвон-Лейк сегодня днем, поэтому ужин лучше устроить часов в шесть.
— Хорошо.
Повесив трубку, Верити вспомнила, что не спросила у Лео, можно ли воспользоваться дорогим столовым сервизом. Она решила, что стоит рискнуть. И еще вот о чем она его не спросила: ужинать ли ей вместе с ними или нет? Ведь Лео будет беседовать с клиентом, а она в это время займется с Хедер. Верити все же поставила себе прибор. Если он не захочет се присутствия, то прибор можно убрать.
К половине шестого стол был накрыт, бефстроганов подогревался, рис через пятнадцать минут будет готов. Она нарядила Хедер в красивое сиреневое платье в цветочек и уделила внимание собственному туалету, надев синие брюки, красный трикотажный топ и полосатую сине-красную блузу. Верити даже завязала волосы яркой красной лентой.
Она едва успела устроить Хедер на полу в гостиной с альбомом для раскрашивания и пластмассовой коробкой, полной фломастеров, как раздался звонок в дверь. Верити поспешила в прихожую.
На пороге стоял лысоватый, круглолицый мужчина лет пятидесяти в белой спортивной рубашке, широких бежевых брюках и парусиновых туфлях на толстой каучуковой подошве.
