Предварительно он позвонил ей, и они встретились как старые знакомые, поскольку оба были связаны опекой над Нел во время учебного года. Леди Бреннон была шестидесятилетней женщиной, молодо выглядевшей для своих лет. Она жила в очаровательном, в георгианском стиле, особняке, стоящем на краю деревни. Досуг она посвящала саду, рисованию, своим собакам и заседаниям в различных деревенских комитетах.
— Рада видеть вас, Хасо. — На мгновение она погрустнела. — Сколько лет прошло со дня свадьбы Роба, когда вы приехали сюда как его шафер. Вы знаете, мне все еще не хватает его. Слава Богу, у нас маленькая Нел.
Они прошли в дом, и он спросил:
— Она будет здесь на уик-энд?
— Да, в субботу. Вы никак не сможете остаться?
— Боюсь, что нет. Я постараюсь приехать к пасхальным каникулам. Собственно говоря, я, может быть, даже смогу отвезти ее в Голландию.
— Это было бы великолепно. — Леди Бреннон налила кофе. — Девочка очень к вам привязана. На прошлой неделе звонила Рита и сказала, что вы навещали ее, когда были в Голландии. Она счастлива?
— Полагаю, что да. У нее есть работа, которая ей нравится, есть друзья. Скучает о Нел, но хочет исполнить волю Роба.
— Разумеется. Может быть, позднее она передумает и переедет жить сюда.
— Может быть. — Он поставил чашку. — Леди Бреннон, не знали ли вы некую миссис Фицгиббон, давно, много лет назад? Мне кажется, что она жила где-то поблизости от Брэдфорда-на-Эйвоне. — Он постарался вспомнить те крупицы информации, которые смог почерпнуть из разговора с Оливией. — Полагаю, что ее дочь вышла замуж за человека по фамилии Хардинг — была довольно роскошная свадьба в Батском аббатстве…
— Фицгиббон? Звучит знакомо. Вы ее знаете? Она ваша приятельница? Немного старовата для этого…
— Нет-нет, я никогда не встречался с ней.
— Тогда могу вам сказать, что она была крайне неприятной особой — я хорошо ее помню — и терроризировала свою дочь, довольно хорошенькую девочку. Та потом вышла замуж против желания матери. Я видела ее несколько раз. У этой дочери была маленькая девочка, а муж, насколько я знаю, умер. Об этом сообщали в «Телеграфе». Боже мой, с тех пор, как мы встречались, прошло, должно быть, почти тридцать лет.
Она испытующе взглянула на Хасо.
— А могу я узнать, почему она так вас интересует?
— Я встретился с ее внучкой — она работала в клинике Джерома, в регистратуре, и была уволена по сокращению штатов и теперь не может найти работу. Она с матерью живет вместе с миссис Фицгиббон, и, как мне кажется, они не очень счастливы там. Оливия говорила о себе очень мало, и я мало с ней знаком, но она сама сделала так, чтобы ее уволили, а девушка, с которой она работала, жившая в нужде, могла сохранить за собой место. Поэтому я и подумал, не придумаете ли вы что-нибудь… — Он улыбнулся. — У меня нет к ней личного интереса, я только чувствую, что она заслуживает лучшей доли.
— Она образованная?
— Да. Умна, с хорошими манерами и речью и очень уравновешенна. Ей не хватает навыков: машинописи, стенографии и всего такого прочего. До смерти отца у нее не было необходимости работать.
— Она очень молода?
— Полагаю, что ей около тридцати. — Он нахмурился. — Мне кажется, что она могла бы стать хорошей гувернанткой, если они еще существуют.
— Боюсь, что почти нет. Она может получить работу в частной школе, возможно, с малышами, или заниматься литературой с девочками постарше. Что вы от меня хотите, Хасо?
— Рассчитываю на вашу доброту, леди Бреннон. Если вы услышите о какой-нибудь работе, подходящей для Оливии, не смогли бы вы написать миссис Фицгиббон об этой работе и спросить, нет ли у нее на примете подходящей кандидатуры? Я понимаю, что это получится не очень правдоподобно, но бывают же счастливые случайности. Мне не хочется, чтобы она узнала, что я имею к этому какое-либо отношение.
— Я буду действовать крайне осторожно. Такое решение было бы идеальным. Поскольку Фицгиббон будет казаться, что Оливия узнает о работе благодаря ей, она вряд ли будет противиться. Я поспрашиваю. В округе есть несколько школ.
Потом они заговорили о другом, не упоминая больше об Оливии, и позже, ведя машину обратно в Лондон, мистер Ван дер Эйслер думал только о делах предстоящей недели: Ливерпуль, Бирмингем, потом назад, в Голландию…
В свой лондонский дом Ван дер Эйслер вернулся через три недели. Только поздно вечером он смог прочитать свою почту. Большую часть он отправил в мусорную корзинку и, отложив остальное в сторону, начал читать письмо от леди Бреннон. Она звонила ему, но Бекки сказала, что он в отъезде, поэтому она и решила написать.
По счастливейшему стечению обстоятельств Нел во время каникул сказала ей, что мисс Томкинс, которая была в школе девушкой-на-все-руки, внезапно ушла, и на ее место никого не могут найти. Не теряя времени даром, старая леди Бреннон как нельзя лучше отрекомендовала Оливию директрисе и написала миссис Фицгиббон, объяснив, что одна из ее подруг, будучи в Лондоне, видела мать Оливии, и именно это навело леди Бреннон на мысль написать ей. Что, разумеется, было ложью.
Далее в письме говорилось: «В результате всего, Хасо, ваша протеже работает в школе Нел до конца триместра, а если она подойдет, то ее возьмут на следующий и разрешат жить в маленькой пристройке в школе. Пристройка довольно убога, но в ней найдется место для матери девушки, если, конечно, та согласится там жить. Платят ей не очень хорошо, но, как вы сами сказали, она не имеет квалификации. Надеюсь, эти новости освободят вас на будущее от чувства ответственности за Оливию, которую, судя по словам Нел, в школе полюбили. Когда у вас найдется минутка свободного времени, позвоните и расскажите мне, как там Рита, хотя я уверена, что она все так же красива и приятна в общении. Надеюсь, что вы нашли время повидаться с ней».
Он с улыбкой отложил письмо, зная, что самое заветное желание леди Бреннон — чтобы он женился на Рите. Что могло быть более естественным? Они хорошо знали друг друга, ее муж был его ближайшим другом, и он был сильно привязан к Нел. Все это так естественно, что он иногда думал, что действительно имеет смысл это сделать. Его мысли вернулись к Оливии. Когда он приедет в школу забирать Нел, надо будет улучить момент и повидаться с ней. По всей видимости, его интерес к Оливии возник из-за несправедливости ее увольнения. Теперь, когда она устроилась, он сможет, наконец, выбросить из головы мысли о ней, которые в последние несколько недель не давали ему покоя.
Миссис Фицгиббон получила письмо леди Бреннон в подходящий момент. Этим утром почтальон принес еще одно письмо, для Оливии, в котором выражалось сожаление по поводу того, что место помощницы в цветочном магазине в Уэст-Энде оказалось занятым. Оливия, выслушивая обличительную речь бабушки о неспособности современных девушек найти себе подходящую работу, пропускала ее слова мимо ушей — она уже знала все это почти наизусть. В данный момент Оливия думала о мистере Ван дер Эйслере. Вероятно, он вернулся в Голландию, и ей лучше забыть о нем. Но вдруг молчание бабушки заставило Оливию обратить на нее внимание. Старая леди читала письмо. Прочитав один раз, перечитала его. Потом сказала:
