Хорошо, что она не сиганула в него сразу, с разгону. Осторожно попробовав воду, Света зябко поежилась — она показалась ей ледяной. Нет, бассейн отпадал — на «моржиху» Света явно не тянула.
Она растерянно огляделась: в другом конце зала, у открытой двери парной стояли несколько женщин. Света подошла к ним и поинтересовалась:
— А что, парилка не работает?
— Не видишь — уборка, — сухо, не повернув головы, ответила ей женщина с березовым веником и черной фетровой шляпой в руках.
Света шагнула к двери, заглянула внутрь парной. Там две дородные тетки лет пятидесяти яростно терли тряпками высокий деревянный помост, лавки на нем и широкую крутую лестницу.
— А зачем? — удивилась Света. — Откуда здесь грязи-то взяться?
— Ты что, в бане никогда не была? — повернулась к ней все та же дама со шляпой.
— В такой — нет.
— Понятно. — Женщина вздохнула и стала объяснять новичку, что и как положено делать в настоящей — подчеркнула она — бане.
Оказывается, конденсат пара и пот от множества тел создавали в парной излишнюю сырость, а она, в свою очередь, — тяжесть и духоту. А главное — эта сырость «съедала» неповторимый парной дух, убивала все его ароматы. Вот почему время от времени парилку полагалось мыть, а затем, открыв двери настежь, сушить.
— А уж потом, в сухой и чистой парной, можно как следует и поддать. Вот тогда — это настоящая баня! — закончила свою лекцию Светина собеседница.
Тем временем уборка закончилась, да и сушка, видимо, тоже подходила к концу, потому что одна из заправлявших в парной теток буркнула другой:
— Иди, готовь свою бурду…
Та плеснула в шайку воды и принялась подливать туда что-то из разных пузырьков и бутылочек, рядком стоящих на ближайшей скамье. Тщательно все перемешав, она крикнула:
— Готово, Петровна!
Они взяли шайку с «бурдой», ковшик и скрылись в парной, плотно закрыв за собой дверь.
— Девки, подгребай париться, уже поддавать пошли! — раздался чей-то звонкий и радостный крик, и толпа у двери стала стремительно увеличиваться.
Из-за двери вывалились обе тетки.
— Ну? — не терпелось кому-то.
— Гну! — сердито ответила Петровна. — Дайте пару осесть.
Она снова нырнула за дверь. Нетерпение толпы нарастало. Через пару минут Петровна выскочила обратно.
— Давай запускай, не томи! — закричали ей.
— Сейчас, бабоньки, минутку еще, — попросила она.
— Да сколько можно? Запускай! — возмущались в толпе.
— Ладно, где мой веник? — вскинула голову Петровна.
Ей сунули в руки плотный дубовый веник, и она повернулась к двери, скомандовав:
— Только быстро и все сразу, ясно?
— Ясно! Давай! — ответил ей нестройный хор.
Дверь распахнулась, и толпа голых женщин разом ломанулась внутрь. Света на успела опомниться, как оказалась на самой верхотуре, ошеломленная, ошалевшая. Неимоверный жар оглушил и потряс ее, воздух был настолько раскален, что им невозможно было дышать. Адское пекло сдавило тисками голову, заставило бешено колотиться сердце. Света инстинктивно сделала то же, что и все вокруг, — присела на корточки, стараясь держать голову как можно ниже.
«Чтоб тебя с твоей баней!..» — вспомнила она об Андрее.
Она с превеликой радостью сию же секунду удрала бы отсюда, но, во-первых, путь к отступлению был отрезан плотной людской стеной, а во-вторых, Света поймала насмешливый взгляд той самой женщины в фетровой шляпе, оказавшейся радом с ней.
«Ах, так?! — возмутилась про себя она. — Думаешь, мне слабо? Ошибаешься, дорогая моя! Я еще тебя здесь пересижу!»
Света решила терпеть. Терпеть во что бы то ни стало. Со всех сторон раздавались довольные стоны и кряхтения. Судя по ним, эта пытка доставляла кому-то огромное наслаждение. Света прикрыла рот ладонью — так легче было дышать — и постаралась расслабиться. Отчасти ей это удалось, она обратила внимание на необыкновенные ароматы, которыми был пропитан горячий воздух парной. Тут были и мята, и эвкалипт, и хвоя, и еще что-то незнакомое, мягкое и душистое.
Жар начал спадать, многие встали во весь рост, а Петровна так и вовсе уже хлесталась веником, довольно покряхтывая. Света тоже осторожно выпрямилась — и ничего, оказалось вполне терпимо. Она посмотрела на женщину в шляпе и, встретившись с ней взглядом, победно улыбнулась. Та улыбнулась в ответ и протянула ей свой веник, попросив:
— Пройдись по спине, а?
Света охотно взяла веник и принялась со всей силы яростно лупить ее по согнутой дугой спине. Ей казалось, что женщина должна немедленно взмолиться о пощаде, остановить ее, но та молчала и лишь изредка чуть слышно то ли бормотала что-то себе под нос, то ли просто мычала. Света так усердно махала веником, что рука у нее быстро устала, и она, тяжело дыша, остановилась.
— Хватит? — сердито спросила она. Женщина, утирая с лица пот, повернулась к ней и взяла свой веник.
— Да, сразу видно, что ты никогда в жизни его в руках не держала, — усмехнулась она. — Кто ж так парит? А ну, ложись, — кивнула она на освободившуюся лавку.
«Она сейчас убьет меня», — мелькнула у Светы мысль, но отказаться было невозможно, это означало струсить, и она обреченно легла на горячие доски.
Зажмурив глаза, она замерла в ожидании ответной экзекуции. Но вместо обжигающих хлестких ударов Света почувствовала лишь, как по телу одна за другой пробегают приятные волны горячего воздуха. Женщина в черной фетровой шляпе вовсе не собиралась ей мстить, она только хотела дать почувствовать новичку всю прелесть русской парной.
Поняв это, Света успокоилась и расслабилась. Веник порхал над ней, постепенно опускаясь все ниже. Вот уже его листочки начали легко касаться ее тела, как бы деликатно ощупывая его: от кончиков ног — вверх, к плечам. С каждым новым проходом эти касания становились все смелее, десятки крошечных зеленых ладошек мягко ласкали кожу, погружая тело Светы в сладкую бессильную негу. Банный жар проникал все глубже, размягчал мышцы, пробирал до самых костей. От этого удивительного ощущения у Светы совершенно неожиданно по позвоночнику пробежал холодок — в таком-то пекле! Ей вдруг безумно захотелось немедленно испытать на себе всю силу и мощь березового веника. И тут, словно почувствовав ее нетерпение, на распаренное тело обрушились полновесные, тяжелые удары. Снова снизу вверх, от стоп к плечам, раз за разом прикладываясь от всей души и оставляя на коже свои влажные листочки, принялся охаживать ее веник-чародей! Это было так здорово, так мучительно-сладко, что Света, не сдержавшись, блаженно застонала.
— Ну как? Жива? — наклонилась к Свете ее добровольная банщица.
