— Адель упомянула, что Кэтрин вернулась из путешествия…
— Да, это была ее мечта: посмотреть мир, увидеть Венецию, Рим, Париж. И она осуществила свой замысел. Представляешь, она даже в Москве была!
— Она тоже из богатой семьи?
— Да, но ее отец заработал состояние своими руками. Он хотел, чтобы у дочери было все самое лучшее, и исполнял все ее прихоти.
— А какую точку на карте ты хотела бы посетить во время нашего свадебного путешествия?
Маргарет удивилась.
— Ты так резко меняешь тему разговора…
— А почему бы и нет, — парировал Родерик. — Я часто думаю о нашем будущем, а вопрос о медовом месяце мы ни разу не затрагивали, так почему бы не обсудить это, коль представился удобный случай? Ну, что скажешь?
Она пыталась представить себе то место на земле, где бы Родерик стал казаться ей хоть чуточку привлекательней, но ничего хорошего из этого не вышло.
К тому же в этот момент она увидела среди гостей хрупкую фигурку своей подруги Кэтрин и бросилась к ней, оставив Родерика в очередной раз наедине со своим негодованием.
— Кэт! Ты потрясающе выглядишь!
— Боже, Марго! Как же я рада, что снова вижу тебя!
Кэтрин Грей была очень высокого роста, с короткими вьющимися волосами и невероятно живым взглядом. Она воспринимала мир с интересом и оптимизмом, несмотря на то что в детстве ей пришлось даже голодать, пока ее отец не нашел источник доходов.
В университете у нее было много друзей и подруг, но по-настоящему близкой ей стала только Маргарет. Их дружеские отношения начались с неприятия друг друга, ибо между ними существовало некое соперничество. Кэтрин считалась среди сокурсников интеллектуалкой, а Марго красавицей и гордостью университета. Однажды девушек обязали совместно провести научную работу, и они, можно сказать, открыли друг друга.
Оказалось, что Марго не такая уж глупая и бездушная кукла, а в долговязой Кэтти проснулась чуткая и понимающая старшая сестренка.
— Кэтти, милая Кэтти, как я скучала по тебе, по нашим бесконечным разговорам! — говорила Маргарет, когда подруги уединились в одной из комнат Грандинсон-холла.
— Я ведь звала тебя ехать со мной, мы бы подыскали тебе в мужья жгучего итальянца или бразильца и вообще неплохо провели бы время.
— Ты же знаешь, что как раз в то время папа передавал мне управление всеми делами.
— Знаю, знаю… — сказала Кэтрин и скептически покачала головой, глядя на подругу.
— Я рада, что и без меня ты прекрасно развлекалась. Рассказывай, я хочу знать все!
— Нет, нет, я не хочу говорить о себе. Это потом. Ты мне лучше объясни одну вещь… До меня тут дошли слухи…
— О Родерике Томсоне?
— Если это имя того, с кем ты помолвлена, то о нем. Надеюсь, ты не собиралась выходить замуж без своей любимой подружки.
— Нет, Кэтти. — Голос Маргарет дрогнул.
— Так, я чую неладное. Выкладывай. — В ответственные минуты Кэтрин забывала слова, которые употребляют светские леди, и прибегала к лексике, которой пользовалась, живя в бедном квартале Калифорнии.
— Знаешь, подруга, — сказала Марго, — я не хочу сейчас подымать эту тему; кроме того, сегодня день рождения моей мамы. Давай спустимся к гостям и присоединимся к веселью.
— Ты как всегда права. Идем.
Маргарет и Кэтрин, довольные встречей, до конца вечера сохраняли отличное настроение. У Маргарет появилась опора, человек, который сможет дать ей совет и оказать поддержку, что было сейчас ей так необходимо. Маргарет так и не удалось в этот вечер познакомить подругу с Родериком, так как ему, вероятно, пришлось не по вкусу, что невеста оставила его в одиночестве на глазах у приглашенных гостей, и он, попрощавшись с хозяевами дома, ушел, сославшись на плохое самочувствие.
— Ты действительно считаешь, что мне к лицу эта кофточка? — кокетливо спросила у Ника Лиза.
— Безусловно. Впрочем, ты всегда выглядишь неплохо.
Она обрадовалась и, поняв, что избрала верный путь к цели, облокотилась на стол, чтобы Ник обратил внимание на ее шикарную грудь, — этот прием она всегда берегла как козырь.
— Ты сегодня в хорошем расположении духа, Никки, говоришь такие приятные слова! Вот бы слышать их каждый день!
Но он уже не слышал ее, так как в его мечтах был другой образ. Всем его существом владела другая — та, которую он каждое утро встречал у дверей дома и отвозил на работу, с которой он проводил много времени в маленьком пространстве машины и которая казалась ему такой близкой и в то же время недоступной.
Он работал у Маргарет уже несколько месяцев и не переставал ею восхищаться. Несмотря на то что она занимает такое высокое положение в обществе, перегружена столькими заботами, все же прекрасно выглядит, ее улыбка завораживает, а глаза искрятся огоньком жизни.
Ник был заворожен ею. Она волновала его как мужчину, он грезил о ней по ночам в холодной и одинокой постели. Стоило ему только захотеть — и он бы обладал Лизой, но такой вариант его не устраивал.
Да, девушка красива и он ей явно симпатичен, но ее нельзя сравнить с Маргарет, одно упоминание о которой заставляло закипать его кровь.
Ник был опытен в отношениях с женщинами, но ни одна из них не затрагивала его души, не вызывала такого чувственного трепета. Поэтому чувство к Маргарет было для него чем-то новым, неизведанным.
Одного только он не мог понять — нахождения рядом с ней Родерика Томсона, тем более в качестве жениха. Ник одновременно и ревновал, осознавая отсутствие своих прав на это, и негодовал по поводу того, что Томсон не ценит ее. Он просто фат с кучей денег. Только и всего.
Ник замечал его равнодушие к Маргарет. Но во всем этом был один огромный плюс — Маргарет отвечала Родерику тем же. Конечно, такая женщина не может влюбиться в деньги и положение в обществе. Ей нужны эмоции, страсти, ей нужна любовь — все то, чего не в состоянии дать Родерик Томсон.
Тогда что же делают вместе эти люди? — думал Ник. Зачем собираются стать мужем и женой? Он не находил ответа на этот вопрос, впрочем как и сама Маргарет.
Ник даже не подозревал, насколько был прав в своих рассуждениях по поводу того, что ждет Маргарет от отношений с мужчиной. Он улавливал ее настроение, чувствовал исходившую от нее волну чувственности и томления по настоящей любви, а не тому спектаклю, который они с Родериком разыгрывали на глазах у публики.
Обо всем этом Марго поведала Кэтрин Грей на следующий день после дня рождения Адель.
— Я сама не понимаю, как попала в такое затруднительное положение. Я не люблю Рода и убеждаюсь в этом все больше и больше.
