— Я заметила, что мужчины ревнуют больше всего тогда, когда женщины их безумно любят! — расстроено вскричала она. — Я думала, что ты понимаешь, что я помогаю ему. И делаю я так не первый раз. Но до этого ты ничего не говорил о своей ревности.
— Просто терпел! И терпение моё — это любовь, — сказал он и вышел, оставив Эстель со слезами на глазах.
* * *
«Почему со мной так поступили? Почему людям верят лишь тогда, когда они лгут?.. Лишний раз убеждаюсь, что делая одним добро, получаешь удары от других! Буду и дальше получать их, но не перестану жить так, как считаю нужным!» — думала Эстель. Она сидела в лесу около фонтана и плакала, постоянно вспоминая выражение лица и слова Люсьена перед тем, как он ушёл. Эстель любила его и понимала все его чувства и переживания. Но ей тоже было обидно. И её можно было понять.
Вот уже два часа, как она выбежала из комнаты после ссоры с Люсьеном в лесок, находившийся в нескольких лье от замка. Когда ей было плохо, она приходила сюда, чтобы никто её не тревожил. Эстель плакала без остановки и не хотела успокаиваться. Она верила, что они скоро помирятся, и всё будет по-прежнему, но сейчас в ней проснулась жалость к себе, которая просыпается у всех людей, когда их не понимают и обвиняют в том, чего не было и не будет. К тому же, она просто устала.
Эстель могла бы долго сокрушаться, но к ней пришла служанка Мари и принялась её успокаивать. Она обняла Эстель и спросила, в чём дело. Эстель, всхлипывая, рассказала всё сжато, но Мари поняла суть. Мари любила Эстель как подругу, а не как хозяйку, потому что графиня никогда не говорила своим слугам, что они поданные. Она общалась со многими наравне, а с теми, с кем почти не сталкивалась, просто была приветлива. Можно сказать, что все её уважали.
Верные подруги посидели тут немного и поговорили.
— Мы помиримся с ним. Должен подвернуться случай. Правда ведь? — улыбаясь сквозь слёзы, спросила Эстель.
Мари лишь кивнула в ответ и уговорила графиню покинуть это место.
* * *
И этот случай подвернулся! На завтра графиня решила прогуляться, чтобы привести в порядок все мысли. Она спокойно шла и смотрела на небо, поражающее синевой и ясностью. Вдруг она услышала пронзительно «мяу». Посмотрев по сторонам, Эстель увидела маленького щуплого котёнка с испачканной мордочкой.
— Кроха, тебя оставили?.. Мама-негодяйка! Если, с ней самой, конечно, ничего плохого не случилось… — приговаривала она, поднимая одинокого малыша и пригревая его своим сердцем.
Она сочувствовала и радовалась ему, как маленький ребёнок. Усталость её сменилась заботой и улыбками. Эстель сразу пошла домой, чтобы скорее обеспечить Крохе все удобства.
Как только она пришла с ним в замок, поднялся шум, веселье, суматоха. Звонкий смех Мари и Эстель завлёк всех на кухню. Дети были счастливы больше всех, рассматривая оживающего зверька. Котёнок был очень забавным. Вдоволь наигравшись с Крохой, все разошлись по своим делам, кто бережно, кто неохотно, обнимаясь со своими заботами. Только Эстель осталась с Крохой. Она не собиралась отпускать его сейчас.
— Мой милый! Как же хорошо, что мы встретили друг друга… Я тебя люблю! — отрывисто, с лаской говорила Эстель Крохе. А Люсьен, ещё ничего не знавший о новом члене семьи, стоял у двери графини и слышал всё, не понимая… Самые нелепые мысли успели пробежать у него в голове.
«Зачем предполагать?! Зайду. И всё решится».
За дверью послышался смех.
Люсьен открыл дверь, не стуча. Он совершенно не ожидал такого трогательного зрелища.
Эстель лежала на кровати в платье фрезового цвета с завораживающим декольте. Лежала она на животе и весело, тихо щебетала что-то на ушко Крохе, при этом мило улыбаясь. Так она улыбалась, когда её никто не видел. Кроме детей, конечно.
Люсьен готов был тут же рассмеяться. Он стоял в дверном проёме, как статуя.
— Что же ты не проходишь, дорогой? Мы тебя давно ждём. Этот Кроха, как и все, достоин любви. И он жаждет её от всех. Он такой ненасытный! Ты же не оставишь его без внимания? — сказала графиня, будто размолвок между ними не было.
Люсьен лишь подошел к кровати и улыбнулся. Эстель хорошо знала эту улыбку. Она всегда была без ума от неё. Ей оставалось ответить на улыбку.
«Дурак я! Как же можно не понимать её! Но как же приятно быть дураком!..»
* * *
Вот всё, что успела зарисовать Станислава с помощью ручки и двух лекций. Писала она быстро. Строчки лились на бумагу, как лёгкий, дерзкий поток. Олега пугала острая сосредоточенность подруги. Он несколько раз спрашивал, что такое интересное она записывает, но она ни разу не откликнулась.
Мы не зря остановились так надолго над записями Станиславы. Думаю, многие поняли, что графиня — образ, созданный из паззлов характера самого писателя. Станислава рисовала свой автопортрет. И делала это искренно. Через свои книги она хотела донести до людей добро, переполнявшее её сердце, но не тратившееся каждый день.
* * *
Пётр весь вечер ждал появления Олега. Но, конечно же, не одного Олега. Он, как преданный пёс, сидел у двери и смотрел на часы. Пётр знал, что Стася сегодня не придёт, но мечтательная надежда завлекала его каждую минуту, снова и снова…
Наконец Олег пришёл. Он немного испугался, когда открыл дверь и увидел брата.
— И давно тут сидишь?
— Да нет… Просто проезжал мимо и решил дождаться, когда ты войдешь, — сказал он, разочаровываясь. — Как день прошёл?
— Спокойно. Только Станислава изменилась.
— Как?
— Не доверяет мне. Не слышит меня, на вопросы не отвечает. Такая странная!
— Ты не обижал её?
— Да нет. Она меня таким поведением больше обидела.
И Олег рассказал брату про белую одежду, про отказ подруги пояснить всё, что его интересовало.
Пётр был удивлен.
— Так она пишет книги?
— Да, — сухо подытожил Олег.
«Такая загадочная!» — подумал Пётр.
«Моя звезда!».
Сегодня у Петра был маленький праздник. К нему пришла Стася, которая теперь, почему-то, мало обращала внимания на Олега.
— Как мы поживаем? — ласково спросила она Петра.
— Теперь просто замечательно! Я вас так ждал! — сказал он с довольной улыбкой.
— Мне приятно быть желанной гостьей! Но к чёрту формальности. Давайте наслаждаться простотой.
— Давайте. Начнём?
— Для этого потребуется один ингредиент, — лукаво ответила она.
— Просветите, какой!
— Общаться на «ты» и быть предельно откровенными. Может же наша дружба надеяться на это? — с интригой продолжала Стася. Ей хотелось поиграться, как шаловливой кошечке.
