Думая обо всех ответах, которые она могла бы дать, будь у нее желание поссориться с этой девицей, Лори, тем не менее, сумела сдержаться и просто пробормотала, что всегда вела довольно насыщенную жизнь, работая и развлекаясь. Говоря это, она видела перед собой темноволосую голову, контур которой вырисовывался в темноте, освещаемый золотистым свечением приборной доски, и широкие плечи Брэда Сомерса, с обычной невозмутимостью управлявшего машиной.
Свернув, с горной, покрытой гравием дороги на главную автостраду, «ягуар» помчался быстрее. Высадив Стивенсов, машина вновь рванула вперед.
— Почему бы тебе не спросить адрес у мисс Шервайн? — промурлыкала Энн.
— Я уже знаю, где живет Лори, — отозвался Брэд, и прежде, чем он закончил это говорить, они подъехали к общежитию. Он вышел и, открыв багажник машины, вытащил корзину, которую отказался протянуть девушке, хотя, очевидно, она предназначалась именно для нее. — Норди решила, что вам должны понравиться фрукты, — сказал он и кивнул в сторону высокого крыльца. — Я провожу вас.
— Но в этом нет необходимости, право…
— Вперед!
Лори подчинилась. На верхней ступеньке Брэд спросил:
— У вас есть свой ключ?
— Нет, дверь остается открытой, пока мы все не придем.
Она потянулась к дверной ручке, но Брэд оказался проворней. Он открыл дверь и поставил корзину с фруктами на пол в прихожей.
— Вы можете отослать пустую корзину назад утром. Надеюсь, фрукты вам понравятся.
— Спасибо, я уверена, что они нам понравятся.
— Я надеюсь также, что вы хорошо провели время. На самом деле хорошо!
Лори почувствовала крепкое рукопожатие, затем в полумраке сверкнули белые зубы, и Брэд направился к машине, где его ждала Энн.
— Спасибо вам, мистер Сомерс, все было действительно замечательно! — немного запоздало крикнула ему вслед Лори.
Он подарил ей в ответ улыбку, память о которой она и внесла с собой в дом.
Вставать было еще рано. Лежа в теплом оазисе и наблюдая за дождем, льющимся на балкон, Лори пыталась унять свои мысли, которые упорно вились хороводом вокруг «Литл-Рэ-пидс» и его владельца. Она считала это признаком слабости и убеждала себя, что есть масса куда более важных вещей, о которых ей следует подумать, а уж дел-то и вовсе Невпроворот. Во-первых, она могла бы проверить тетради, во-вторых, вспомнить о своих учениках…
Прошло три недели с той вечеринки в «Литл-Рэпидс», и за все это время она ни разу не видела Брэда Сомерса, ничего не слышала о нем. Ей начинало казаться, что часы, проведенные там, и даже сама корзина с фруктами, которую она с собой привезла, — это всего лишь часть ее грез.
За дверью раздался шорох, такой тихий, что его нельзя было принять за стук, и в щелочку осторожно протиснулась Мэри с двумя чашками кофе, балансирующими на подносе. Сев в кровати, Лори отбросила москитную сетку и взяла одну из чашек.
— Мэри! Благодетельница ты моя! — заулыбалась она. — Это единственное, что может меня поднять!
— Я рано встала и, зная твою слабость к чаю, решила привнести немного радости в твою жизнь. Кто еще будет потакать твоим слабостям в этом ужасном месте? — Мэри удобно устроилась на краю кровати, и девушки, болтая о пустяках, выпили живительный напиток. — Сегодня очередь Стеллы дежурить на кухне, и ты бы слышала, какую истерику она по этому поводу закатила! Что она будет делать, когда выйдет замуж за Джулиана, ума не приложу!
Они прислушались к шуму дождя, и Мэри посетовала на погоду, которая немилосердно расстроила планы девушек на уик-энд. Море теперь будет слишком бурным, и им не удастся совершить задуманную прогулку на Грин-Айленд. Сейчас, в уютной комнатке общежития, им казалось, что они высажены на необитаемый остров и спасти их может только какая-нибудь блестящая идея, способная нанести сокрушительное поражение ненастью.
Наконец Лори решительно отбросила одеяло и встала.
— Поеду в город, — сказала она. — Мне нужно купить ниток для платья. Займусь рукоделием, пока не подвернулось что-нибудь более захватывающее.
На следующее утро, улучив момент, когда в разрывах туч появилось солнце, девушки направились в церковь. К тому времени, как они вышли оттуда, вновь засобирался дождь, но Лори и Мэри отважно свернули на эспланаду и зашагали вдоль моря, крепко держась за свои шляпки, которые резкие порывы ветра так и норовили унести в неведомые дали.
— Ты видела Брэда Сомерса с тех пор, как побывала у него на вечеринке, Лори? — внезапно спросила Мэри.
Лори покачала головой, и подруга задумчиво продолжила:
— Он недавно заходил к нам в школу, и я ухитрилась хорошенько его рассмотреть. Знаешь, по-моему, это довольно странно, что он еще не женат.
Лори понимала — Мэри ждет от нее каких-то комментариев, но продолжала идти молча, вцепившись в шляпку, хотя могла бы сказать, что он, вероятно, вскоре женится на Энн Хайлер. Мэри, которая, казалось, была не на шутку захвачена этой темой, продолжила:
— Он такой красивый мужчина… Правда, удивительно красивый. И потом, у него есть деньги…
— Ты же не намекаешь, что какая-нибудь женщина может выйти за него только из-за денег?
Мэри пожала плечами:
— Я вообще ни на что не намекаю. Но я думаю о тебе, Лори. Ты слишком редко выходишь из дому, и мне это кажется неправильным. Я имею в виду, что ты должна больше развлекаться… — Она искоса взглянула на подругу. — Ты очень хорошенькая, и большинство мужчин просто столбенеют, когда впервые видят тебя. Интересно, как отреагировал Брэд Сомерс?
— Остолбенел, — попыталась отшутиться Лори. — Сражен прямо в сердце. Я всегда так действую на впечатлительный мужской пол! Мэри покачала головой:
— По-моему, ты недооцениваешь себя. Лори. У тебя есть не только красота, но и шарм. Ты непременно станешь прекрасной женой для какого-нибудь счастливчика. Я хочу, чтобы ты серьезно воспринимала себя, я считаю, что ты создана для замужества, а не для преподавания. У меня вот совсем другая судьба. Когда-то я упустила свой шанс. Была влюблена в парня, которого знала с детства, но мы с ним решили подождать, пока действительно сможем позволить себе пожениться. А за месяц до свадьбы, когда мы уже разослали приглашения, он встретил другую женщину. Сказал мне, что страшно сожалеет — и я уверена, что так оно и было на самом деле, — но мы расстались, и мои планы на замужество превратились в дым… Мне тогда исполнилось двадцать пять, а теперь уже тридцать два, так что у меня было целых семь лет, чтобы привыкнуть к мысли, что мне суждено учительствовать до конца своих дней.
