с собой овощное рагу, но в обед юный гурман почему-то есть наотрез отказался. Не представляю, как его накормить, а надо бы, иначе Марина меня прикончит. Тут уже до ужина рукой подать.
Накалываю на вилку кабачок, пробую…
Ну вот чего он упёрся? Вкусно же.
Отвлекаюсь на звонок телефона. О, а вот и мама.
Алёша сразу же начинает во всё горло подпевать мобильному. Боже, как она не свихнулась ещё?
Морщась от давления на барабанные перепонки, выхожу на балкон.
– Наш сын просто кладезь талантов… – Смотрю на то, как малыш самозабвенно горланит и хлопает себе в ладоши.
– Изи-вази-дизика-низя-копо-зизя-низя-копозя…
Даже не берусь расшифровывать, что он поёт. Ещё демона призову ненароком.
Может, опять уложить его? Спящие дети прекрасны. Как луна и солнце вместе взятые. Я Лёшей целый час любовался, пока он дёргал пальчиками, причмокивал и сопел мне в футболку. Кажется, он врос в меня как розовый куст в землю. Никогда не испытывал такой безмятежности. Но потом он проснулся. И энергии стало в два раза больше…
– Ты там живой? – на удивление в настороженном голосе Марины не слышно злорадства.
– Переживаешь за меня?.. – задерживаю дыхание.
Грудь распирает от волнения. Взглядом нахожу сигареты… и морщусь. Я обещал ей не курить при сыне.
Пол на балконе холодный. Опершись плечом о стену, сгибаю босую ногу в колене.
– Боюсь, что некому будет дверь мне открыть.
Заедаю горечь её ответа очередным кубиком кабачка из рагу.
– У меня всё под контролем, – произношу, жмурясь от удовольствия.
– Алёша поел?
– Конечно!.. – совсем немного приукрашаю действительность. В этот раз он хотя бы согласился. Считай полдела сделано.
– У меня небольшой форс-мажор. Вероятно, на полчаса-час задержусь. Побудешь с ним?
Полуобернувшись, заглядываю в кухню. Алёша задумчиво загибает растопыренные пальцы…
– Вообще не проблема! – выпаливаю, с тоской косясь на сигареты.
– Не оставляй его без присмотра, хорошо? – повторяет, наверное, в сотый раз за сегодня. – Я постараюсь освободиться поскорее.
Воображение сразу же рисует картинку, где она эмоционально спорит с Иваном, категорически не согласным уступить мне вечер. Я бы на его месте тоже бесился. И нашёл бы способ заполнить все её мысли. Именно этим я собираюсь вечером заняться.
Полчаса-час, значит…
Делаю вдох поглубже… Зубы зло вонзаются в овощи и прикусывают вилку.
Да бля!
– Глаз с него не свожу! – кое-как произношу ровным голосом. – А в связи с чем задержка?
– Какая тебе разница? – осекает она мой интерес.
– Вдруг Лёшка спросит? – нахожусь, закипая. Точно не обошлось без горбатого!
– Просто скажи ему, что по работе.
– Ты больше не преподаёшь, – психую. – Какая может быть сейчас работа?!
Летом!
– Я уже давно занимаюсь переводом юридической документации. – На середине фразы она словно спохватывается и завершает сухо: – Так, всё. Перезвоню. Не отвлекайся там.
Рассеянно перевожу взгляд на опустевший контейнер из-под рагу. Уже отвлёкся…
Возвращаюсь на кухню.
– Рассказывай, что там за «камоны», Лёшка-а-а-а!.. – перехожу на крик, поскальзываясь.
Ступня в чём-то ледяном и липком, лоб взрывается болью!
– Я случайно… – Лёшка взволнованно комкает футболку. Теперь на белоснежной ткани жёлтые пятна… Мысленно добавляю к срочным задачам химчистку. И выжить. Капец.
– Я так и понял, – выстанываю, ощупывая ссадину над левой бровью. Кромка открытого холодильника меня победила.
– Сино бойно? – Алёшка сочувствующе сводит светлые брови и делает шаг ко мне.
– Стой! – выставляю перед собой руки. Но поздно.
Повторив мой неуклюжий пируэт, сын с воплем влетает ко мне в объятия.
– Не лугайся, – заглядывает мне в лицо напугано. – Надо говолить ак мама.
– И что в таких случаях говорит мама? – офигеваю, глядя на дюжину разбитых яиц, рассыпанных по полу вокруг нас.
– Люблю эпка…
Да-а-а! Кайф какой. Блеск в детских глазах пронзает насквозь. Растерянно вплетаю пальцы в Алёшкины волосы, путаясь в них, вдыхая едва уловимый запах пышек с ванилью.
– Люблю крепко… – с трудом сглатываю ком, разбухший в горле.
Прижимаю сына к груди. Меня сносит волной блаженства! Это настолько пронзительно, что я хочу быть для него другом, наставником, примером, да хоть супергероем! Я буду для него кем угодно, лишь бы эти глаза всегда улыбались.
– А что с яйцами? – слова даются мне с трудом и веки щиплет.
– Искал от фоколатной кулочки…
Тянусь к полке, чтобы достать последнее уцелевшее яйцо. Разжимаю пальцы, отпуская его в короткий полёт…
Вместе с Лёшкой сосредоточенно разглядываю желток. Сын смотрит на меня с немым: «Вот видишь!».
– Хм… Может, дело в скорлупках? Под фольгой тебе попадались желтки?
– Нет.
– Вот! Так их и различай. Поехали в магазин, купим тебе новый костюмчик и заодно покажешь мне свои «камоны».
Алёша с энтузиазмом кивает. С нежностью убираю с его лба светлую прядь…
Ощущение полноценной семьи погружает меня в состояние лёгкой паники. Потому что Марине моё «люблю крепко» на фиг не упало.
Марина
Телефон молчит, и это заставляет меня нервничать. Лиам там без связи остался, что ли? Или решил раньше времени не пугать?
Стараюсь покончить с переводом скорее, но ловлю себя на очередной ошибке. А мне ошибаться нельзя. Это Иван ничем не рискует. Нотариус не заверяет правильность перевода. Он заверяет только подлинность моей подписи под ним. И вся ответственность, в случае чего, на мне. Нужно сконцентрироваться, иначе до ночи здесь проторчу.
– Мариночка, документы готовы?
Иван ставит передо мной картонный стаканчик с капучино.
Вот у кого рабочий день давно закончился, но он упорно слоняется по офису. Отвлекает.
Ещё недавно его внимание казалось милым. Сегодня я испытываю только раздражение.
– Тут дипломы с вкладышами, – тоном даю понять всю нетипичность задачи.
Обычно текст сводится к шаблонным фразам. Ту же справку о несудимости достаточно перевести один раз, потом меняются лишь цифры и фамилии. Но когда, если не сегодня, закон подлости мог сработать с максимальным эффектом?! Бесит, зараза. Всё бесит.
– Понял, не мешаю. Поднимешься ко мне, когда закончишь. Поставлю печать и поедем в садик.
– Лёшка сегодня с отцом. Ты ведь всё слышал…
– Забрал всё-таки? – выдаёт с удивлением. – Что ж, хороший отец будет счастлив подольше побыть с сыном. Пусть общаются. Поужинаем в ресторане?
Ловко…
Уверена, что Иван секунды не верит в энтузиазм Лиама. И это его способ показать, что я тоже.
Верблюдов никогда не конфликтует прямо.
– У меня не то настроение.
– Вот заодно его и исправим.
– Дипломы, – напоминаю с нажимом и отпиваю капучино. – А потом я планирую разобраться с личной жизнью. В ней что-то становится слишком многолюдно.
Мне не хочется трепать ему нервы, правдой, в которой я сама безнадёжно запуталась. Но если он так настаивает…
Боже,
