весело беседуют, но толком ничего не расслышала. Затем темнорусый обернулся и скользнул по ней взглядом. Сердце отчего-то дрогнуло, и Ира поспешно отвела глаза, злясь на себя. Что за глупости? Ей нет до него никакого дела!
– Жаловаться на Дениса грех, – Антонина Иннокентьевна отхлебнула горячий чай и поставила кружку на блюдце. – Мне с ним повезло – о таком вожатом можно только мечтать. Серьёзный, ответственный, исполнительный. Вот прошлым летом, помните, со мной работала вожатая Люда – это ужас какой-то! Одна любовь на уме… и развлечения. Вино, мальчики, песенки под гитару, ну сами знаете… а утром её не добудишься. И вечно не знала, кто у неё где. Как ещё без чэпэ обошлось, прямо не знаю. А вот Денис – другое дело, с ним я за детей спокойна.
– Да, молоток парень, – поддержала её пожилая фельдшерица. – Сегодня ваши у меня осмотр проходили. Так они как пришли солдатиками, так солдатиками и ушли. Никто не шумел, не хулиганил. Любо-дорого смотреть. Не то что у Павлика. Он сам, прости Господи, как мартышка, шебутной и непоседливый. И дети с ним такие же. А тут дисциплина нужна… без дисциплины никуда… Подливайте ещё чайку, Римма Михайловна. Вот печенье.
Посиделки в медпункте за чашкой чая во время тихого часа стали местным обычаем. Правда, Римма Михайловна, старший воспитатель, редко участвовала в этих чаепитиях – вроде как не по статусу, всё-таки второй человек после директора лагеря.
А по большому счёту – даже первый. Директор, Пал Сергеевич, был хорошим хозяйственником, но все организационные вопросы целиком и полностью лежали на её плечах. Так что дел всегда было невпроворот, за всем нужно следить, везде успевать, но иной раз она не могла отказать себе в удовольствии отдохнуть полчасика от кипучей жизни лагеря. Да и новости изнутри как ещё узнать, если не за этими чайными беседами?
– Ну зря вы так про Павлика, – вступилась за вожатого первого отряда Римма Михайловна. Ко всему прочему, Павел был ещё и её студентом – с сентября по июнь она преподавала научный коммунизм в институте иностранных языков, откуда и набирался почти весь вожатский состав. И не просто студентом, но и любимчиком, хоть она даже сама себе в этом не признавалась. – У него свои плюсы. Он всегда полон идей. Дети его любят. А в прошлую смену его отряд победил в «Зарнице»…
– А нашему отряду досталось переходящее знамя, – заметила Антонина Иннокентьевна. – Дважды.
– Да, вы молодцы, никто не спорит. Просто у Павлика другой стиль вожатства, не хуже и не лучше, просто другой. Главное, у него получается ладить с детьми, хотя со старшими всегда сложнее всего. А он вон как легко с ними общий язык находит.
– Да он не общий язык с ними находит, он разговаривает с ними на одном языке, потому что сам ещё из детства не вырос, – не уступала Антонина Иннокентьевна. – А вожатый должен вести за собой. Должен воспитывать и наставлять. Учить чему-то…
– Антонина Иннокентьевна, миленькая, так он и учит, и ведёт. Просто он не впереди шагает, а рядом. А вот Денису, если честно, не мешало бы стать чуточку ближе к ребятам. Хотя бы время от времени менять менторский тон на товарищеский.
– Разве к работе Дениса есть претензии? – округлила глаза Антонина Иннокентьевна.
– Да что вы, нет, конечно. Он, и правда, ответственный и исполнительный, и всем нам спокойно, когда дети с ним. Но… вот вопрос, хорошо ли с ним детям?
– То есть?
– По моему наблюдению, подопечные Павлика всегда выглядят более… радостными, что ли.
– Да уж, что верно, то верно, – согласилась фельдшерица.– У Дениса все какие-то пришибленные, а у Павликовых – глаза так и сияют.
Антонина Иннокентьевна обиженно поджала губы, глядя на нее, как на предательницу. Сначала хвалила – солдатиками называла, а теперь – пришибленные.
– А знаете что, – задумчиво улыбнулась Римма Михайловна, – вот мы всегда поощряем отряды, которые в чём-то отличились, ребят выделяем, а про вожатых как-то забываем. А ведь каждая победа ребят – это и их заслуга. Поэтому предлагаю, давайте введём звание лучшего пионервожатого. Учитывать будем всё-всё: и дисциплину, и участие в мероприятиях, и победы в соревнованиях, конечно же… И пусть это звание будет не просто для проформы. А в конце третьей смены лучшему вожатому торжественно, на линейке вручим почётную грамоту…
– Ой, ну и зачем она им, грамота эта?
– Не скажите, Антонина Иннокентьевна. Такие вот грамоты очень даже учитываются при составлении характеристики. Далеко ходить не надо: вот у нас, например, в институте четверо третьекурсников в октябре поедут в Англию по программе обмена студентами. Сами понимаете, капстрана… Кандидатуры отбираются очень тщательно. И тут мало просто учиться на отлично, надо обязательно быть активистом, иметь безупречное личное дело и прекрасную характеристику. И вот здесь, уж поверьте, такие грамоты имеют очень большой вес.
Молодая женщина в очках, воспитатель шестого отряда и коллега Риммы Михайловны по вузу, которая до этого момента в разговоре не участвовала, подала голос:
– А у нас на кафедре сплетничали, что все места уже распределены. Говорили, что сначала хотели отправить гордость института Жданову, как раз вот этих двух наших звёзд – Павлика с Денисом – и Данилюка, очень умный мальчик. Но потом, как это у нас бывает, два места отдали блатным. Данилюка со счетов скинули – у него родственник на фарцовке попался. Жданову, конечно, не тронули. И место, получается, осталось всего одно. А отдадут его кому-то одному из этих двух парней. Кстати, Римма Михайловна, а вы ведь тоже в комиссии, ну… которая решает, кого послать?
Римма Михайловна её слов не подтвердила, просто промолчала, всем своим видом выказывая недовольство. Да, её включили в состав этой комиссии, но она предпочитала об этом не распространяться.
Неожиданно в окно всунулась чёрная вихрастая голова.
– Рим Михална, вы тут! А я вас повсюду ищу.
– Что тебе, Паша?
– Мы хотим с ребятами после ужина костёр организовать. Познакомиться поближе, а то им эти собрания в школе надоели. Да и зажимаются многие, а тут посидим, по душам поговорим. Можно?
– Это в лес, что ли?
– Ну да. На нашу поляну.
– Но это опасно!
– Да не переживайте так. Ничего ужасного не случится, гарантирую! Мы ж ненадолго, до отбоя
