— Не беспокойся, Говард, я отдаю ему должное. И я знаю, что у него есть хорошие стороны характера, и не сомневаюсь в его любви к Элизабет. Ее трудно не любить. — Кристина попыталась улыбнуться, но почувствовала, что не может.
Говард молча протянул ей бумажную салфетку, чтобы вытереть навернувшиеся на глаза слезы.
— Она в больнице?
— Нет, теперь дома. Одна надежда на пересадку костного мозга, но никак не могут найти совместимого донора, а времени остается не так много…
— Сколько? — прошептала Кристина.
— Совсем мало.
Судорожно вздохнув, она взглянула ему в глаза.
— Тогда ты должен проводить с ней каждую свободную минуту! — воскликнула она, хватая Говарда за руку. — Не тратить зря времени и прямо сейчас, пока это еще возможно, скажи ей все, что хотел сказать раньше, но не смог. Если ты этого не сделаешь, то потом горько пожалеешь. Обещай мне, что последуешь моему совету, Говард!
Только остановившись, чтобы перевести дыхание, Кристина осознала, что ее горячность несколько переходит границы приличий. Взгляд серых глаз Говарда упал на ее руку, и, проследив за ним, она увидела, что вцепилась в него так крепко, что побелели костяшки ее пальцев. Устыдившись своей несдержанности, Кристина потихоньку убрала руку, вернее хотела убрать, потому что, к ее удивлению, он слегка придержал ее пальцы.
Это длилось всего лишь секунду, но сердце ее забилось так, что чуть было не выскочило из груди. И к тому времени, когда ей все-таки удалось освободить руку, Кристина была близка к панике и торопливо забормотала:
— То есть ты, конечно, не должен… Это просто предложение…
— А кому не сказала ты, Кристина? — Опустившись рядом на софу, Говард осторожно повернул лицо Кристины к себе. — Твоей собственной матери? — осторожно спросил он.
Поначалу голос ее звучал глухо и низко, и Говард понял, что до него она не рассказывала этого никому.
— Мне было десять лет, когда она заболела и меня отослали в частную школу.
Кристина даже сейчас отчетливо помнила, какой потерянной чувствовала себя вне привычной обстановки.
— Тебе, наверное, пришлось нелегко?
Полностью поглощенная собственными мыслями, она не уловила скрытого в его словах вопроса.
— Школа, разумеется, оказалась прекрасной, я приобрела в ней массу друзей… — Кристина нахмурилась. — Но я до сих пор воспринимаю это чем-то сродни…
— Наказанию?
В ее глазах мелькнуло удивление.
— Нет… а может быть, да. Хотя они наверняка сделали это, чтобы уберечь меня от лишних потрясений.
— Уверен, что так и было, — несколько сухо согласился Говард.
Насколько он мог судить, даже самым благожелательно настроенным родителям редко удается избежать нанесения эмоциональных ран своим детям. Это являлось одной из причин его настороженного отношения к браку. К тому же Говард слишком любил свою свободу и видел слишком много разводов среди так называемых «идеальных пар».
— Я даже не подозревала о случившейся беде, — продолжила Кристина, — и узнала об этом только тогда, когда отец приехал в школу, чтобы отвести мена на похороны.
Взглянув на ее побледневшее лицо, он почувствовал, как у него сжалось сердце.
— Мне всегда было отчаянно жаль, что я так и не смогла попрощаться с ней, сказать, что… — Внезапно горло у нее перехватило, а на глаза вновь навернулись слезы.
— Я уверен, что она все знала, Кристина.
Его мягкий голос вернул ее к реальности.
— Только не надо ничего рассказывать отцу, ладно? — Широко расставленные зелено-голубые глаза взглянули на него с тревогой. — Я никогда не говорила с ним об этом, а он вообще не любит вспоминать о моей матери. Ему хочется защитить меня от всего на свете, и он расстроится, если узнает о моих переживаниях.
К ее удивлению, Говард улыбнулся и, снова взяв Кристину за подбородок, легко провел подушечкой большого пальца по ее щеке.
— И что вы, Гаскелы, за люди такие?
— Что ты имеешь в виду?
Под его ласковыми прикосновениями Кристине становилось все труднее держать глаза открытыми.
— С одной стороны, прежде чем оставить вас вдвоем в комнате, необходимо убрать оттуда все острые предметы. А с другой — ты беспокоишься о том, чтобы его не расстроить.
— И ты видишь в этом противоречие? — Она улыбнулась, пытаясь казаться спокойной, но испытывая облегчение оттого, что он убрал руку — хотя ей очень хотелось прижаться губами к его ладони. Интересно, какова на вкус его кожа? — Полагаю, что тебе неплохо было бы быть членом семьи Гаскел.
— Это что, предложение, Кристина?
— Очень смешно! — фыркнула она, но воображение уже рисовало каково это — жить вместе с Говардом. Интересно, как он выглядит по утрам, когда просыпается? И до этого… когда еще спит?
— А ты когда-нибудь… — начала она, но замолчала, не рискнув продолжить.
— Жил ли я с кем-нибудь? — Казалось, вопрос нисколько не смутил его. — Нет, мне нравится моя свобода.
— Разве это не странно для мужчины твоего возраста? — И зачем только ей понадобилось спрашивать об этом?
— Я всего лишь на десять лет старше тебя, — заметил он.
— Что ж, значит, можешь еще погулять.
— Рад это слышать.
Говард никогда не понимал мужчин, интересующихся предыдущими любовниками своих подружек. Какая в конце концов разница, чем те занимались до их знакомства? Так почему же сейчас ему приходится бороться с желанием узнать все о сексуальной жизни сводной сестры? Дает о себе знать подавляемый ранее мазохизм?
Ведь они даже не были любовниками и никогда ими не станут…
Критический взгляд, которым Говард окинул комнату, вызвал у Кристины неприязненное чувство. Конечно, это несравнимо с тем, к чему он привык, но она гордилась результатом своих трудов. Да и трудно предположить, чтобы человек, привыкший жить в пентхаусах, мог посмотреть на вещи ее глазами: для него вся эта тщательно приведенная в порядок рухлядь выглядит, должно быть, все той же рухлядью.
— Видел бы ты, на что это было похоже раньше. — Да, до того, как она отодрала выцветшие обои в цветочек и отскоблила замызганный паркет. Но сейчас было не до мелких обид. — Говард, как ты думаешь, должна ли я… — Подняв глаза, Кристина встретилась с его вопросительным взглядом. — Я хочу сказать, как Элизабет посмотрит на то, что я навещу ее?
Она не могла избавиться от тревожного подозрения, что стоит только вернуться домой, как отец сделает все, лишь бы не дать ей снова уйти. Это была не паранойя, а вполне трезвый взгляд на ситуацию.
Кристина, спрашивающая совета у него? Обращающаяся к нему, как к доверенному лицу? Эти новые взаимоотношения весьма обеспокоили Говарда, тем более что он знал, что доверия в данном случае не заслуживает.
