— Но я ведь не слишком худа? — Явно провоцируя Джейсона, она медленно провела рукой по своему телу, подчеркивая тем самым грудь, тонкую талию, соблазнительные бедра. — Назовем это стройностью. — Ее ледяной взгляд был обращен на губы Джейсона, неслышно произносившие то ли «сучка», то ли «штучка».
Да, она повзрослела и выглядела весьма сексуально. А ему почему-то больше нравилось то время, когда Блейк была пухленькой, неоформившейся и отдалась ему, оглушенному болезнью, лекарствами и алкоголем.
Воспоминания о той удивительной ночи, так и не стершиеся за прошедшие годы, нарушили стройность его мыслей. Он осушил бокал вина, желая, чтобы в нем оказалось что-нибудь покрепче.
Джорджия продолжала:
— Обычно у меня нормальный аппетит, поверь. Просто мне больше не нужно наедаться, чтобы чувствовать себя комфортно.
В данном заявлении был определенный смысл, он не мог это не признать. Девочкой она вела одинокую и скучную жизнь. Затем мать сбагрила ее в школу-интернат. Джорджия и сама старалась проводить как можно больше времени вне дома, в компании своих друзей, — а все потому, что элегантная и стильная Вивьен не желала, чтобы ее дочка-подросток нарушала ее новый светский образ жизни.
Джейсон помнил, как однажды воскресным утром застал Джорджию на кухне всю красную и в слезах: миссис Моуди ругала ее за то, что она в одиночку прикончила целый противень свежеиспеченного сдобного печенья.
Он сам виноват, что упомянул о ее привычке много есть. Нужно лучше следить за своими словами, такое не должно повториться.
Джейсон спокойно рассказал ей о деталях похорон, а затем сурово добавил:
— Ты не приехала проводить мать в последний путь. Сейчас ты здесь, полагаю, только потому, что отчим упомянул тебя в завещании. Однако…
— Прекрати! — крикнула Джорджия, резко поставив полупустой бокал на стол. Губы ее сжались, она пристально посмотрела на Джейсона. Я была в деловой командировке и ничего не знала о смерти матери, пока Гарольд не прилетел в Нью-Йорк на следующий день после похорон Вивьен и не сообщил мне об этом. Оставь при себе свои гнусные измышления. К тому же не хочу, чтобы ты заблуждался: Гарольд никогда не обсуждал со мной свое завещание.
— Нет? — черные брови Джейсона поднялись, но серые глаза оставались такими же холодными. — О чем же вы беседовали во время ваших интимных обедов? Ты не хочешь мне рассказать? — нейтральным тоном добавил он. — А ты в курсе, что Гарольд хранил все письма, которые ты писала ему из Нью-Йорка?
На что он, черт возьми, намекает? Гнев и обида охватили ее. Да, она была права: Гарольд так никому и не признался в том, что произошло когда-то на самом деле. И Джейсон считает, что если тогда она повела себя определенным образом, то уже после готова была лечь под любого, был бы мужчина…
Все годы разлуки с Джейсоном она работала над собой, избавляясь от любых чувств к нему. И ей казалось, она справилась со столь сложной задачей и приучилась относиться к нему холодно и отстраненно. Показать свои эмоции сейчас, даже гнев, было непозволительной ошибкой.
Она снова наполнила свой бокал и попыталась разжать сомкнутые от бешенства зубы. Джейсон не сможет вывести ее из себя, она ему не позволит.
Овладев собой, она продолжила разговор:
— Если ты нашел мои письма, уверена, что ты, скорее всего, изучал их под микроскопом.
Она надеялась, что это так, очень надеялась. Писем было не так уж много, и речь в них шла только о делах. Джорджия писала их из жалости к старому одинокому человеку, а кроме того, было бы невежливо не отвечать на послания, которые присылал ей Гарольд. Тем более что в них тоже не было ничего, кроме рассуждений о работе и погоде.
Но Джейсон не ответил, на ее вопрос. Джорджия молча наблюдала за тем, как он придвинул к ней бокал, стоявший на лакированной крышке стола.
— Довольно об этом. — Казалось, предмет разговора наскучил ему. — Присядь и пей вино. Если ты и вправду не в курсе, то я объясню тебе все детали завещания Гарольда.
Она пожала плечами, взяла бокал, но не села. Время, когда она была готова послушно выполнять все его приказания, давно прошло. Она подошла к окну, отвела в сторону тяжелые густо-красные гардины и посмотрела на звезды. Чувствовалось, что на улице морозно, но атмосфера внутри дома была еще холоднее. Джейсон деловито продолжал:
— Все, что он имел, переходит к тебе. Как ты знаешь, женившись на твоей матери, Гарольд продал свою компанию. И это посоветовал ему я: бизнес был бесперспективен. Но деньги он вложил выгодно, так что к тебе переходит довольно крупный капитал. Настолько крупный, что ты можешь больше не работать, если захочешь. К тому же к тебе переходит этот дом и все, что в нем. Однако не думаю, что он тебе нужен. Мне кажется, скорее всего, ты решишь продать его.
Джейсон внимательно посмотрел на молодую женщину. Ее тонкий профиль вырисовывался на фоне темного неба за окном. Никакой реакции. Свалившееся на Джорджию богатство не ошеломило ее. Ни одна черточка ее лица не дрогнула.
Он подавил возникшее чувство уважения и продолжал, надеясь, что последующая информация вызовет хоть какую-нибудь реакцию:
— Гарольд не позаботился лишь о некоторых. Я рекомендую тебе выделить содержание миссис Моуди, если ты продашь дом. Она очень хорошо исполняла свои обязанности все эти годы. Конечно, миссис Моуди не подарок, но трудилась на совесть. В ее годы будет трудно найти работу и жилье. Подумай об этом. И еще супруги Байнс. Глава семейства более тридцати лет ухаживал за садом, получая на редкость низкое жалованье. Правда, у них с женой есть свой небольшой домик и потому им не нужно столько денег, сколько миссис Моуди, но кое-что Байнсы тоже заслужили.
Реакция наконец-то последовала. И он решил, что распознал ее характер. Джорджия медленно повернула свою красивую голову, холодно взглянула на него золотистыми глазами, ее тонкие ноздри дрогнули, а полные губы раздвинулись в презрительной усмешке.
— О ком я еще должна позаботиться? Думаю, о тебе. Ведь Гарольд и тебе не выделил содержания. Сколько ты хочешь? Половины достаточно? Или ты хотел бы забрать себе все?
Она не жалела о произнесенных словах. Ведь Джейсон был Гарольду также приемным, а между тем, все перешло к ней, к парии. Но Джорджии не хотелось сочувствовать этому человеку, бросившему ее в тот момент, когда она больше всего нуждалась в поддержке.
Без всякого сомнения, она выделит достаточные суммы миссис Моуди и чете Байнс, заслужившим благодарность за годы добросовестной службы, но она не хотела сообщать об этом Джейсону и позволять ему думать, что он имеет право поучать ее. Она надеялась, что язвительные замечания унизят и расстроят его, но с досадой обнаружила, что он, откинувшись в кресле, чуть ли не смеется над ней. Женщина отвела взгляд.
