– С какой стати вас интересует мой возраст? – не подумав, брякнула Джесс.
– Сначала вы отвечаете на мой вопрос, потом я отвечу на ваш! – усмехнулся Луиджи. На его губах мелькнула улыбка, но темные глаза оставались мрачными.
– Двадцать три.
– Пожалуй, я могу с этим согласиться – теперь, когда вы не закалываете волосы словно маленькая девочка. – Он непроизвольно протянул руку и пропустил сквозь пальцы ее пышные шелковистые волосы.
От столь неожиданного жеста Джесси отпрянула, как от удара током. Она подумала, не догадывается ли он о силе своего воздействия на нее, и пришла в ужас от одной лишь этой мысли.
– Я… вы собирались ответить на мой вопрос! – выпалила Джесс, только после этого сообразив, что абсолютно не помнит, в чем, собственно, этот вопрос заключался.
– Почему меня интересует ваш возраст? – пришел он на помощь ее памяти. – Может быть, женщины действительно взрослеют раньше мужчин, но я в свои тридцать с лишним чувствую себя слишком старым, чтобы иметь дело с подростками.
У Джесс так и вертелся на кончике языка вопрос, что он имеет в виду под выражением «иметь дело», и у нее даже слегка закружилась голова от облегчения, когда ей удалось удержать этот вопрос при себе.
– Я рад, что вы понимаете, о чем я говорю, – насмешливо произнес Луиджи.
– Естественно, понимаю! – взорвалась Джесс, потеряв всякую осторожность. – Это означает, что я совершенно не подхожу для того, чтобы поразвлечься со мной.
– Я же просил вас не слишком буквально понимать мои слова.
– А что, по-вашему, я должна делать? Искать в ваших откровенных высказываниях искусно замаскированные комплименты?
– Забудьте, что я говорил вам вчера, – произнес Луиджи, и его руки потянулись к отворотам ее халата и медленно раздвинули их, чтобы затем скользнуть по ее ключицам и накрыть ладонями обнажившиеся плечи.
Руки Джесс взметнулись, но не в попытке остановить его, а чтобы удержать на груди спадающую одежду.
– Вы можете быть польщены тем, как сильно меня притягивает та странная смесь, которую я в вас вижу, смесь невинности и…
– Невинности и чего? – пролепетала Джесс, завороженная волшебными модуляциями его голоса.
– Вы должны понять, что английский язык – не родной для меня, – прошептал Луиджи, – в такие минуты я лучше выражаю свои мысли по-итальянски!
Его слова смутили Джесс, а пламя, таившееся в глубине его глаз, держало в каком-то гипнотическом плену. Его руки сомкнулись вокруг нее, и его рту удалось раскрыть ее губы прежде, чем до нее дошел истинный смысл его слов. Она вдруг еще сильнее почувствовала, что ее руки, которые по-прежнему сжимали халат и теперь оказались зажатыми между их телами, сводит судорога, но ее гаснущее сознание уже было не в состоянии отличить, является ли неистовый стук возле ее рук биением одного сердца – или двух.
Джесс уже встречала мужчин, которым удавалось заставить ее осознать мощный потенциал ее собственных скрытых желаний, но только в объятиях этого мужчины подспудно дремавшие силы ожили, проснулись и неукротимо прорвались наружу. Ее самообладанию угрожала не только чувственная сладость его губ, а все в этом мужчине: легкое прикосновение к коже его слегка небритых щек, аура взрывоопасной мужественности, исходящая от его крепкого стройного тела, державшего ее в сладком плену, едва уловимый, тонкий, только ему присущий запах. Впервые в жизни она почувствовала, что находится в руках мужчины, способного делать с ней все, что он захочет… Ее тело откликнулось на эту атаку с такой силой пробудившейся страсти, которой она сама не ожидала от себя.
– Черт возьми, Джесс, – простонал он, нехотя отрываясь от ее губ и зарывшись лицом в ее волосы, – я собирался встретиться с актерами, а не проводить день, занимаясь любовью с тобой!
Он наклонился, его губы проложили горячую дорожку по изгибу ее шеи, а руки нетерпеливо скользнули к поясу халата. В затуманенном мозгу Джесс тревожно промелькнуло, что под словами «заниматься любовью» этот мужчина, разумеется, должен понимать нечто гораздо большее, чем страстный обмен поцелуями.
– Что, если я отложу встречу до вечера? – хрипло выдохнул он. – Тогда мы проведем день в объятиях друг друга, а заодно и познакомимся.
Боже, какая самонадеянность! – молнией пронеслась мысль в ее уже почти полностью уснувшем сознании.
– Я вижу, вы уже все решили? – натянуто произнесла Джесс.
Луиджи немедленно почувствовал в ее тоне усмешку и вскинул голову.
– Я решил?..
– Да, решили получить удовольствие за мой счет.
– Разве это удовольствие не было бы взаимным? – Жар страсти сменился в его глазах холодной колкостью льда.
– К вашему сведению, я предпочитаю более консервативные способы знакомства с мужчинами, нежели сразу же прыгать с ними в постель, – бросила Джесс небрежным тоном, отстраняясь от него.
– Это не ответ на мой вопрос, – неторопливо произнес Луиджи, – и не пытайтесь бежать от меня. Я никогда не навязывал силой своего внимания женщинам, в этом просто не было необходимости… не понадобится это и с вами.
– То есть? – воскликнула Джесс, дрожа от возмущения.
– Будьте взрослой, Джесси, – отрезал он. – Я достаточно опытен, чтобы понять, когда женщина в моих объятиях отвечает мне взаимностью, не важно, как яростно она сама пытается это отрицать.
– На вашем месте я бы не ломала себе над этим голову, – сердито бросила она. – Женщин часто тянет к мерзавцам!
– Я бы с удовольствием остался и продолжил эту очаровательную беседу, дорогая, – насмешливо протянул он, направляясь к двери, – но у меня встреча с актерами.
Какое хладнокровие, насколько это не похоже на того человека, чья пылкая страсть всего лишь мгновение назад перевернула во мне все, потрясенно подумала Джесс, когда за ним закрылась дверь. Только самый опытный соблазнитель способен так убедительно демонстрировать точно рассчитанные эмоции… И только самые наивные дурочки могут так доверчиво на это клевать! В довершение всего она выставила себя идиоткой в своих жалких попытках оправдаться!
Новый стремительный порыв ветра, налетевшего на пляж, заставил Джесс укрыться за песчаной дюной. Хорошо бы съемочная группа перестала шататься по округе и занялась наконец делом, подумала замерзшая Джесс, чувствуя себя несчастной и никому не нужной. Ей хотелось быть полностью загруженной делами и не оставаться одной во власти своих мыслей, от которых становилось еще хуже.
Поглощая ее целиком и отнимая все силы, именно долгие часы работы становились ее спасением, убежищем, в котором можно было спрятаться от сложностей мира, где она больше не чувствовала себя в безопасности. Иногда, правда, случалось, что даже работа не помогала забыться. Это бывало, когда ее охватывала тоска по дому, она тосковала по мягкому юмору матери, по шумному соседству малолетнего Джонни, своего сводного брата, и, возможно, больше всего – по долгим, наполненным разговорами прогулками с отчимом, которые происходили до тех пор, пока ее журналистские амбиции не воздвигли между ними невидимый барьер. Чарльзу бы здесь понравилось, тоскливо подумала Джесс, с грустью глядя на пляж. Глаза ее затуманились от обиды, когда ее взгляд остановился на высокой стройной фигуре, стоявшей отдельно от остальных. Луиджи тоже становится на работе другим человеком, подумала она, недовольно отметив, что ей приходится прилагать сознательное усилие, чтобы не задерживать на нем свой взгляд. Иногда он забывал, что в его распоряжении пока нет совершенной и непогрешимой Лидии, но Джесс это не обижало. Именно тогда, когда он по ошибке называл ее Лидией, она чувствовала себя с ним наиболее свободно. Однако за пределами безопасных рамок работы Луиджи часто приводил ее в замешательство.
