Маша счастливо вздохнула и промолчала. Крепче прижавшись к руке Вадима, она позволила вывести себя на улицу, где из снежной холодной российской зимы сразу попала в раннюю весну. Перед зданием не было снега, равно как и не было его нигде в обозримой близости, мокрый асфальт отражал огни аэропорта и проезжающих мимо машин.
Зима как будто не коснулась города любви. В воздухе пахло весной, теплый ветер гладил лицо, развевал волосы. В дубленке Маша чувствовала себя одетой немного не по погоде среди туристов, снующих взад-вперед в ярких куртках.
— Здесь всегда так тепло? — спросила она у Вадима.
— В основном, да, — кивнул он. — Настоящая зима здесь бывает очень редко, если бывает вообще. Идем поймаем такси. — Вадим пошел в сторону стоянки такси, и Маша последовала за ним по пятам.
Спустя пять минут они уже мчались в сторону города. Маша смотрела в окно, за которым мелькали огни Парижа.
— Смотри.
Вадим толкнул Машу в бок и показал на что-то за окном. Маша повернулась, чтобы посмотреть, в чем дело, и замерла на месте. В отдалении, разрезая ночное небо миллионами, миллиардами огней, возвышалась Эйфелева башня. Как будто вся соткана из света, она выглядела поистине волшебно.
— Господи, как красиво, — восхищенно воскликнула она.
Вадим улыбнулся. Маша в его улыбке разглядела некоторое снисхождение и нахмурилась. Наверное, нужно было вести себя не так простодушно. Маша вспомнила надменное лицо Вики и надула губы. Она так старательно подражала Вике, что не заметила, как такси остановилось у отеля «Бристоль», третий этаж которого занимал шикарный ресторан.
— Вылезай, приехали.
Вадим помог ей выйти из машины и захлопнул дверцу.
— Господи, как здесь красиво! — снова воскликнула Маша, оказавшись перед широкими дверьми из темного стекла.
Она восторженно смотрела на четырехэтажное здание с широким фасадом, по его обе стороны от входных дверей висели массивные фонари.
— Летом здесь еще красивее, — уверил ее Вадим и открыл дверь. — Прошу.
Маша заколебалась. Ей было ужасно неловко входить первой в шикарный вестибюль отеля, но Вадим слегка подтолкнул ее в спину, и она оказалась внутри. Вадим вошел следом.
— Посиди здесь, я сейчас вернусь, — сказал он и помог Маше устроиться на диване, обитом гобеленом.
— А ты куда? — испугалась Маша.
— Сейчас вернусь.
Вадим подошел к конторке портье, а она осталась сидеть на роскошном диване с гнутыми ножками, на котором, возможно, когда-то сидела сама Коко Шанель или Соня Рикель. Едва подумав об этих знаменитых женщинах, Маша автоматически выпрямила спину и поправила дубленку, чтобы хоть как-то соответствовать эталону.
Через пять минут вернулся Вадим.
— Пойдем, наш номер на втором этаже, — сказал он и взял сумки.
— Погоди, — остановила его Маша. — Что значит, наш номер? По-моему, ты говорил об ужине.
— Говорил, — вздохнул Вадим, — но тебе ведь нужно переодеться.
Маша взглянула на свои брюки и осторожно кивнула.
— Ну, вот, — улыбнулся Вадим. — Тогда пошли.
Маша послушно пошла следом за Вадимом, слушая гулкие удары сердца. Ее воображение мигом нарисовало шикарную кровать размером с небольшую баскетбольную площадку и их тела, сплетающиеся на этой кровати поверх шелкового покрывала. Картина была настолько реальной, что Маша невольно покраснела.
Подойдя к двери номера, Вадим сунул электронный ключ в небольшую щель, и дверь открылась.
— Прошу вас, — галантно откланялся он, пропуская Машу вперед.
— Мерси. — Она присела в реверансе и только после этого вошла в номер.
Вошла и остановилась на пороге, сраженная наповал помпезностью и роскошью, с которой он был обставлен. Зрительно разделенный на салон и спальню стеклянной дверью с тонкими деревянными перепонками, номер напоминал одновременно выставку антикварной мебели и будуар королевы. Здесь все дышало изысканностью и величием. В салоне стулья красного дерева на гнутых ножках, бюро и конторка, за которой можно было написать письмо, диван с высокой спинкой и деревянными ручками составляли один гарнитур, песочного цвета шторы идеально подобраны в тон обивки стульев и ковра на полу. На столе оригинальная композиция из живых цветов, которые распространяли по комнате просто одуряющий аромат.
В спальне стояла огромная двуспальная кровать, застеленная атласным покрывалом с замысловатым рисунком. Точь-в-точь как в Машиных мечтах. Кроме кровати в спальне еще находился большой комод и встроенный стенной шкаф.
Обозрев все это тщательно продуманное великолепие, Маша восторженно раскрыла голубые глаза.
— Ты снял этот шикарный номер только для того, чтобы переодеться? — спросила она, подозревая, что у Вадима помимо этого были и другие планы.
Он кивнул, немного покривив душой, рассудив, что не стоит раньше времени посвящать Машу в свои планы на кровать.
— Согласись, это лучше, чем переодеваться в вестибюле, — улыбнулся он, разглядывая Машино счастливое лицо.
— Да уж, — усмехнулась она, глядя, как Вадим снимает дубленку и небрежно швыряет ее на спинку дивана.
— Иди я кое-что покажу тебе, — позвал он, подходя к окну, и Маша послушно подошла.
Внизу во внутреннем дворике располагался сад, где росли вечнозеленые деревья. Посередине находился фонтан, который сейчас был мертвым, но Маша живо представила себе, как он журчит прохладной водичкой в жаркий летний день.
— Красота, — похвалила она, всей кожей чувствуя близость Вадима, тогда как он, кажется, не обращал абсолютно никакого внимания на то, что их тела почти соприкасались. Он спокойно взирал на пейзаж за окном, дыхание его было ровным. Маша же дышала, как пробежавший половину дистанции марафонец. Чтобы Вадим не заметил ее волнения, она отошла от окна и, несколько раз глубоко вздохнув, спросила:
— Где можно переодеться?
— Ванная там. — Вадим ткнул пальцем в дверь ванной и снова отвернулся к окну.
Маша, прихватив сумку, скрылась в ванной и закрыла за собой дверь.
Ресторан отеля «Бристоль» располагался на третьем этаже и имел два зала: зимний и летний. Правда, летний был закрыт ввиду того, что на улице температура не превышала плюс шести градусов.
За Вадимом был зарезервирован столик на двоих, расположенный в правом углу у окна.
Пока метрдотель вел их через зал, Маша старалась не глазеть по сторонам. Она, гордо выпрямив спину, шла, глядя прямо перед собой. Ее ножки, обутые в туфли на тонкой шпильке, ступали по ковру, выдержанному в бордово-зеленых тонах, так легко, как будто Маша была невесомой. Длинное платье тихо шелестело в такт шагам. Маша растянула губы в широкой улыбке, надеясь скрыть за ней свое замешательство. Надо сказать, улыбка вышла просто ослепительной — едва Маша вошла в зал, все присутствующие мужчины стали оборачиваться в ее сторону. Вадим был достаточно уверен в себе для того, чтобы не поддаваться такому мелкому чувству, как ревность, и все же мужские взгляды ему очень не нравились. Стиснув Машины пальцы, лежащие на его руке, он попытался взять себя в руки и улыбнулся Маше, тем самым давая понять особям мужского пола, бессовестно глазеющим на его спутницу, что она принадлежит только ему.
