сообщения о хрупкости отношений его родителей. Это создавало идеальную наживку для сенсационных СМИ с их сплетнями о расставаниях, любовниках и вспышках ревности.
- Я журналист, а не папарацци!
- Это вы так говорите.
Жаки поджала губы, задумавшись. Он ее поддерживал… до сих пор. Лишь одно могло убедить его - правда.
По телу девушки прошла дрожь, она наклонилась вперед, инстинктивно скрестив руки на груди.
Она могла сохранить свои тайны и просто надеяться, что он не изменит решения оставить ее во дворце. Или рассказать то, что он хочет услышать. Рассказать то, о чем не знает ни одна душа.
- Все, что я вам сказала, - правда.
- Но это еще не все.
Да, черт побери. Это не все.
- Я больше не могу выполнять эту работу. Я пыталась, и… - Она покачала головой. - Я просто не могу… - Жаки услышала дрожь в собственном голосе и закусила губу. - Я пыталась вернуться в эту сферу, и просто… замкнулась. Я совсем не могла ничего делать. Даже быть в редакции, работать по другую сторону, во всей этой суете, среди людей, при таком давлении, это было слишком. - Она моргнула и подняла голову посмотреть на ясную, яркую луну. Она вспомнила, как смотрела на луну со своей одинокой больничной койки в ту первую ночь, когда все еще не могла поверить в тот ужас, свидетельницей которого стала. - С момента взрыва, когда погиб Имран, я была не в состоянии работать.
- Посттравматический стресс?
- Проблемы со сном, беспокойство при выполнении более чем одной задачи одновременно. - Это признание почти убивало ее. Она ведь так гордилась своими профессиональными навыками. - Проблемы с громкими звуками и большими скоплениями людей… - В самые плохие ночи она даже не могла переносить темноту, боясь сна и кошмаров, которые он может принести. И за всем этим было чувство вины, что из-за нее не стало Имрана. - Сегодня первый вечер, когда я смогла спокойно стоять в толпе.
Заставив себя посмотреть на Асима, Жаки полностью открылась перед ним:
- Мне необходим этот проект. Когда я поняла, что не могу вернуться, у меня не осталось ничего. Ни работы, ни надежды на будущее. Пока мы с вашей бабушкой не связались снова после… Имрана. Она казалась такой увлеченной, и я поняла, что проект слишком масштабный для статьи, которую я изначально планировала. Он требовал книги. И вот я здесь.
Поверил ли Асим ей или до сих пор думал, что это был заговор, чтобы найти компромат на его сестру? Неужели она зря раскрыла свою постыдную тайну?
- Спасибо, что рассказали правду. Я полагаю, вы мало кому это говорили.
Никому.
Жаки была очень закрытым человеком, научившись полагаться лишь на себя с того дня, как ее родители разошлись. Это было непросто - в десять лет открыть для себя, что ни один из родителей не любит тебя настолько, чтобы быть рядом целый день. Но это сделало ее сильной.
- Я понимаю, это трудно для вас.
Жаки кивнула.
- Я продолжу наблюдать за вашей работой. - Асим резко встал. - Ну ладно, уже поздно. Я задерживаю вас ото сна.
В темноте он протянул руку, и в какой-то момент безумия Жаки подумала, что султан хочет проводить ее до постели. Жар обжег ее тело.
- В моей стране рукопожатие - это знак доверия.
С неохотой, несмотря на неожиданный комплимент, Жаки потянулась и взяла его за руку.
Вместо ожидаемого рукопожатия, он поднял ее на ноги, пока они не оказались лицом к лицу, достаточно близко, чтобы она почувствовала его дыхание на своем лбу. Жар внизу ее живота пылал.
И тем не менее инстинкт заставил Жаки отдернуть руку. У нее еще никогда не было такого всепоглощающего желания к мужчине.
- Спокойной ночи. - Жаки высоко держала голову.
- Я провожу вас до двери.
- Нет необходимости идти в другую сторону. - Ее голос прозвучал хрипло, как будто у нее перехватило дыхание, и Жаки прокляла этот внезапный прилив гормонов.
- Это вовсе и не в другой стороне. Вы еще не поняли, что живете в моем личном крыле?
Даже в темноте его улыбка нанесла такой удар, от которого девушка пошатнулась.
- Так что, если ночью я вам понадоблюсь, я тут недалеко.
Асим смотрел через стол на женщину перед собой, склонившую голову над ноутбуком.
Послеполуденное солнце поймало янтарные и красновато-коричневые оттенки в ее волосах, которые она убрала от лица. Он от нечего делать представлял их распущенными.
Асим нахмурился. Его задачей было защитить Самиру - не важно, как сильно ему хотелось поверить в сказку отчаяния Жаклин Флэтчер.
Инстинкт подсказывал, что боль Жаки была настоящей. Но многолетний опыт учил его никогда не доверять репортерам. Слишком долго они кормились, словно шакалы, за счет его семьи.
Но Асим однажды видел жемчужно-белую кожу Жаки, глаза цвета янтаря, красновато-коричневые волосы на лобке и розовый румянец по всему телу. И в ближайшее время он все это точно не забудет.
- Вот информация, которую я искала!
- Продолжайте.
Она замолчала, но не отвернулась. Асим восхитился. Так часто ему приходилось лишь сделать неодобрительный намек, чтобы другие уступили.
- Это отсылка к дневникам… вашей троюродной бабушки Зейнаб.
- И где вы их нашли?
- В королевской коллекции был один документ, который, как показалось вашей бабушке, мог бы меня заинтересовать. Она попросила главного архивариуса показать мне его, и там было упоминание о дневниках.
- Расскажите-ка поподробнее.
- Она пишет об обучении женщин в гареме геометрии, астрономии и поэзии.
Асим кивнул:
- Все это традиционно важно для моего народа. Астрономия и геометрия помогают при навигации в пустыне, а поэзия ценится выше других искусств.
- И все же вряд ли женщины, жившие во дворце, стали бы в одиночку пробираться через дюны.
Асим пожал плечами:
- Думаете, нужно учиться лишь сугубо практическим вещам? А как же расширение кругозора?
- Я согласна. - Жаки опустила взгляд. - Меня просто удивило, что ваши предки думали так же, особенно в плане обучения женщин.
Асим подавил гнев.
- Несмотря на то, что вы могли слышать в каких-нибудь рассказах, многие из моих предков искали себе в супруги красивых, умных женщин, чтобы можно было наслаждаться их компанией.
- Именно поэтому я и хотела бы получить доступ к дневникам Зейнаб. Они будут бесценны…
- Нет.
