Фил пожал руку Лиззи, которую не отпускал даже за столом. Он знал о планах девушки, поощрял их и обещал оказать помощь в подготовке к поступлению в медицинский колледж.
Пит присвистнул:
— Ха, в следующем году. Как вы далеко загадываете, милая девушка. Что там будет в следующем году.
— А что будет в следующем году? — поинтересовалась Лиззи.
Пит доел своего цыпленка, отодвинул тарелку и откинулся на спинку стула.
— Ну… в следующем году… В следующем году вы выйдете замуж за Фила и родите ему очаровательную доченьку, такую, как моя Кристи. И вам будет совсем не до учебы.
Лиззи вспыхнула, покраснела. Фил тоже засмущался. Да, просто поражаешься бесцеремонности некоторых типов. Говорить о таких, скажем так, интимных вещах вслух и без стеснения… Видит Лиззи в первый раз и делает такие бесцеремонные заявления!
Кристи доела свое желе, и их больше ничто не задерживало в кафе. При прощании Пит обратился к Филу:
— Давай отойдем на пару слов. А наши дамы, — он повернулся к Лиззи, — пусть чуть-чуть поскучают.
Когда они отошли, Пит дружески похлопал Фила по плечу.
— Слушай меня, дружище, — сказал он серьезно, — Лиззи — замечательная девушка. Не упускай момент. Не была бы она твоей подружкой, я бы сам… Да ладно. Ты всегда был везунчиком. Но везение — оно такое. Тут есть, а тут нету. Так что все в твоих руках. Кстати, как дела с…
— Не надо, — резко остановил его Фил и посмотрел в сторону Лиззи, опасаясь, не слышит ли она разговора. — Ничего не спрашивай.
— Молчу, дружище. Молчу. Я так понял, Лиззи ничего не знает. Но это не мое дело. Ты сам должен решать. Пошли, что ли. А то наши дамы заждались.
Мужчины подошли к Лиззи и Кристи, обсуждавшим раскраску находившейся рядом зебры.
— Ну, доченька, нам пора, — сказал Пит. — Нас уже мама заждалась. До свидания, Лиззи! Пока, Фил! Надеюсь в скором времени повеселиться на вашей свадьбе. Не забудьте пригласить.
И Пит посмеялся собственной шутке.
Веселин швырнул папку с рисунками на кровать и шлепнулся рядом, обхватив голову руками.
«В ваших работах нет жизни». Что может быть страшнее подобного заключения для художника?
— Они мертвы. Я не вижу живых людей… — Слова профессора Уолтера били, как пощечины.
Ради встречи с этим человеком Веселин уехал из Болгарии, покинул дом, маму. Он боготворил этого человека. Три года назад, наткнувшись в Интернете на сайт художника, Веселин просто заболел его творчеством. Рассматривал часами, копировал, изучал каждый штрих, каждую черточку, старался постигнуть его видение мира, его философию. Ведь без собственной философии не может существовать ни один художник.
Из-за него Веселин отказался от всех прошлых знаний, от использования красок, карандашей. Он стал рисовать только углем, как его кумир. Десятки, сотни портретов остались на чердаке родительского дома в городе Петриче, расположенном на юге Болгарии. С собой он привез только папку с десятком наиболее удачных рисунков.
Почти месяц он ходил вокруг Академии художеств, надеясь столкнуться с профессором искусств Эдгаром Уолтером. И наконец ему удалось попасться на глаза кумиру. К счастью, в тот день профессор, наверное, был в хорошем настроении. Как иначе объяснить то, что он согласился посмотреть работы Веселина?
Всю ночь перед встречей Веселин не спал, пересматривал рисунки, отбрасывал в сторону те, что ему казались слабыми. Проговаривал про себя слова, которые собирался сказать Уолтеру. Записывал в блокнот вопросы, на которые хотел узнать ответы.
Рано вышел из дома и больше сорока минут ходил вокруг Академии, ожидая наступления времени встречи.
И вот — страшный вердикт: «В ваших работах нет жизни».
Эдгар Уолтер, как и обещал, посмотрел работы Веселина Димова. Может быть, не так внимательно, как тот хотел, но просмотрел все. А от разговора отказался, сославшись на занятость.
Веселин стукнул кулаком по ни в чем не повинной папке. «Нет жизни».
На прощание профессор Уолтер попытался смягчить свое заключение.
— В ваших работах, молодой человек, чувствуется стиль, уверенность, даже техника имеется, — говорил красному как рак Веселину знаменитый художник. — Но в них нет души. А без души картина мертва.
Голос Уолтера глухим гулом проникал в голову Веселина.
— Беда ваша в том, что вы рисуете портреты людей, которые вам совершенно неинтересны. А модель художником должна быть любима. Когда вы будете рисовать тех, кого любите, я не имею в виду какую-то сексуальную страсть, просто человеческую любовь, только тогда портреты заискрятся жизнью. Работайте, молодой человек, работайте. И тогда… Тогда, может быть, мы с вами еще встретимся.
От невеселых мыслей Веселина оторвал тихий стук в дверь.
— Вейс! Вейс! Ты здесь? — услышал он женский голос.
Эвелина…
Вейс провел рукой по лицу, потом по волосам.
— Заходите, дверь открыта! — крикнул он.
Эвелина, стройная, улыбающаяся, в простеньком сером домашнем платье, заглянула в комнату.
— Ты вернулся? Ну как дела? — Она подсела к нему на кровать и участливо заглянула в глаза.
Вчера Веселин рассказал женщине о предстоящем свидании с профессором Уолтером. А кому он мог еще рассказать?
Конечно, он отлично понимал, что вступление в неформальные отношения с жильцами дома не нашло бы одобрения у мистера Фокса, узнай он об этом. Но Эвелина была так добра к нему, и, кроме того, Веселину просто не с кем было поговорить в этом огромном городе, где каждый сам по себе и где никому ни до кого нет дела.
А Эвелина, скучающая целыми днями одна дома, пока муж занимается своими адвокатскими делами, с удовольствием шла на контакт с молодым консьержем. Без всяких снобистских замашек болтала с ним, подшучивала над неправильно произносимыми словами, интересовалась обычаями его родины.
Веселину нравилась эта молодая женщина, такая близкая и понятная. Разница в возрасте, да и в положении, совсем не чувствовалась. Общаться с Эвелиной было просто и весело. Не такими он представлял богатых американок.
Однажды ночью она ему приснилась. Сна Веселин совсем не помнил, кроме того, что в нем была Эвелина. А вот сладостное, томительное чувство чего-то прекрасного сопровождало его несколько дней.
Веселин горестно вздохнул и ответил на вопрос женщины:
— Плохо. Мои рисунки никуда не годятся. Я — бездарен, и профессор подтвердил это.
Эвелина взяла его за руку и погладила по ладони, успокаивая.
— Ничего не понимает твой профессор. Ты рисуешь замечательно, Вейс. Уж поверь мне, бывшей студентке искусствоведческого факультета. Я в этом разбираюсь.
