— Черт побери! — Трэвор окончательно взорвался. — Не претендуете ли вы на роль моего личного психоаналитика?! Я общаюсь с ним четыре раза в неделю и, поверьте, мне этого достаточно! Толку, правда, мало, как и от общения с вами. Но, по крайней мере, он профессионал в этой области…
— В отличие от меня? Не сомневаюсь. Вот его и пичкайте своим постоянным нытьем!
Трэвор надулся и замолчал. Теперь она попрекает его нытьем. И вовсе никакой он не нытик! Ничего подобного! Если она не хочет слушать его — пускай! Он вовсе не намерен разговаривать с ней. К тому же вместе им осталось быть совсем недолго. В полиции быстро прояснят ситуацию, и он отправится домой. Хватит с него оскорблений от этой неблагодарной девчонки!
По пути в участок Трэвор не произнес ни слова. Здорово я его задела, мелькнуло в голове Аты. Ну и пусть! Пусть считает себя безумно больным и усталым, если ему так хочется. Это и впрямь не ее дело, а труд оплаченного им психоаналитика. Сейчас модно к ним обращаться по любому, даже самому пустячному поводу. А она не так уж оторвана от действительности, если помнит, что модно, а что нет. Совсем неплохо.
С мыслей о Трэворе Ата переключилась на созерцание города. Городок не слишком большой, чистый, опрятный, но ей почему-то несимпатичный. Могла ли она здесь жить, если сейчас не в состоянии припомнить ни одной детали? Чужие безликие дома, окрашенные, в основном, в белые и голубые цвета. Хоть бы один новатор превратил свой дом в солнечно-желтое чудо! Ата вспомнила желтое махровое полотенце, которым вытиралась в номере гостиницы. Ей нравится этот цвет: по-детски радостный, такой милый!
— Трэвор! — Ведь надо же ей хоть с кем-то поделиться своим открытием. — Трэвор, я люблю желтый цвет. Но абсолютно ничего не помню о Волтингтоне. Меня терзают сомнения насчет того, что я живу здесь.
Трэвор молчал, все еще пытаясь играть в обиженного. Ответишь ей, а она, чего доброго, опять наговорит гадостей. Нет уж. Он будет молчать до последнего, пусть эта девчонка знает, с кем имеет дело. Внезапно рассуждения Трэвора прервало его второе «я», взявшееся неизвестно откуда. Она и так знает, с кем имеет дело, шепнуло второе «я», с надутым индюком, который обижается, когда ему говорят правду. Вот еще, пробормотало первое «я», просто она совершенно не разбирается в людях — пытается ставить диагноз, ничего не зная о болезни.
— Трэвор, — почти умоляющим голосом произнесла Ата, прерывая распри трэворовских «я». — Ну перестаньте вы обижаться на меня. Станьте хотя бы на мгновенье понимающим и добрым. Мне ведь не с кем поделиться своими переживаниями, кроме вас. Обещаю, больше не скажу ни слова по поводу ваших недовольств.
Она сдалась первая, и Трэвора почему-то это обрадовало. Неужели он начал находить удовлетворение в словесных перепалках с этой девчонкой? Он ведет себя совсем как ребенок. В его-то тридцать лет! Стыд и позор тебе, Трэвор Лоу!
— Забудем об этом, — смущенно пробормотал Трэвор. — А что касается города… Мне кажется, вам нужно пройтись по этой Лейвер-стрит. Ферелли сказал, что воспоминания могут и не прийти сразу. Возможно, вы будете вспоминать все по мелочам, как с круассанами и желтым цветом. Терпите, Ата. Я понимаю, вам сейчас хочется вспомнить все и сразу. Постарайтесь смириться с тем, что это не произойдет мгновенно. Кстати, строчка про синее небо… Вы не вспомнили, откуда она?
Ата отрицательно покачала головой.
— Нет. Что бы это ни было — стихотворение или песня, я не помню ее в контексте. Как ни стараюсь, не могу. А жаль — ведь она может оказаться ключом к остальным воспоминаниям.
— Не расстраивайтесь. Время все исправит, — попытался Трэвор утешить девушку. — Говорят, оно лечит все невзгоды. Я, признаться, не особенно в это верю. Но вам лучше не ориентироваться на меня и быть оптимисткой.
В участке их встретили довольно приветливо — Трэвор в элегантном сером костюме и в белой рубашке выглядел весьма солидно. С самого утра Ата недоумевала, для чего он так вырядился, зато теперь все встало на свои места — до того сильно его вид подействовал на полицейских. А когда Трэвор пообещал материальное участие в установлении личности Аты, они оба стали для стражей и блюстителей порядка почти закадычными друзьями.
Сержант, крепкий скуластый парень лет двадцати пяти, первым делом осведомился, не разыскивал ли кто-нибудь девушку со странным именем Амата. Как выяснилось, ее никто не хватился за это время. Одно из двух: либо судьба Аты была безразлична ее родственникам, либо никаких родственников нет и в помине. Приторно-участливо поморгав голубыми, чуть на выкате, глазами, сержант предложил Ате и Трэвору зайти ближе к вечеру. Дескать, за это время они поднимут базу данных и проверят, есть ли в ней девушка «Амата» по возрасту и внешности схожая с их очаровательной посетительницей.
Ушли, что называется, ни с чем. Очередной лучик надежды скрывался за некрасиво-белой плоскостью пустоты.
— Даже не думайте отчаиваться, — принялся успокаивать девушку Трэвор. — Сейчас мы отправимся на Лейвер-стрит. Прогуляетесь, осмотритесь. Кто знает, может, что-нибудь припомните.
Оказавшись за воротами участка, Ата почувствовала непреодолимое желание выкурить сигарету. От этого желания у нее даже задрожали руки. Как будто током ударило. За три дня, проведенные в сознании, с жаждой никотина Ата столкнулась впервые. Да еще с какой жаждой!
— Трэвор, — простонала она, бросив в сторону Лоу умоляющий хризолитовый взгляд. — Трэвор, я дико, невыносимо хочу курить. Прошу вас, купите мне сигарет, иначе я сойду с ума.
Господи, только не это! Желудок Трэвора свернулся от ужаса при мысли о сигаретном дыме. Только не это!
— Но вы же не курили, Ата. Зачем начинать?
— Уверена, что курила. Вы не можете представить, насколько сильное желание я сейчас испытываю! Затянуться этим горьким дымом, почувствовать легкое головокружение… Трэвор, умоляю, мое спасение в ваших руках!
— Легкое головокружение? Да вы сейчас в обморок упадете, если затянетесь хотя бы один раз… По моим подсчетам вы не курите уже три недели и три дня!
— Два с половиной. Трэвор, прошу вас!
— Ни за что! Я не переношу табачного дыма — меня тошнит от него. Просите все, что угодно, только не сигареты. И потом, я уверен, как только вы перестанете о них думать, вам сразу же расхочется курить.
— Вы думаете только о себе, Трэвор! Взгляните на мое состояние — я умру, если не затянусь. Ну хотите, я уйду в другой конец квартала, чтобы вы не ощутили этого запаха.
— Ни за что. Я не позволю вам травиться самой и травить меня этой дрянью!
Как можно быть таким черствым! Ата была в миллиметре от истерики. Ей приходится клянчить у него сигареты, как нищенке! И она ничего не может с собой поделать — это желание буквально въелось в нее, вцепилось своими безобразными никотиновыми клешнями. Она слишком многого ждала от посещения участка, она страшно переволновалась. И теперь ей просто необходимо снять стресс таким простым и неприхотливым способом — покурить! А этот балбес Лоу и пальцем не шевельнет, чтобы помочь ей. Его, видите ли, тошнит! Что же делать?!
