Александра Лисина
Не выходите замуж на спор
— Н — на тебе туз «червей»!
— Н — на тебе в ответ даму «крести»! И еще «десяточку»! И «вальта»! Что, съел?!
— Да мне твою «даму» перекрыть — раз плюнуть! Так что… н — на тебе «короля»! Н — на! И еще раз н — на! — на отломанную сидушку от табуретки, брошенную прямо на пол, одна за другой посыпались замусоленные карты.
Я с досадой стукнула кулаком по колену. Лики преисподней! Да что сегодня за день?! Зачет по ведьмовству не сдала, доставшему меня бесу рыло не начистила, а теперь еще проиграю какому‑то укушавшемуся мухоморовки фею?!
В карты мы резались уже давно — азартно, яростно торгуясь за каждый ход. А что еще прикажете делать студентам накануне отбоя? У нас тут, как обычно, вся группа собралась и даже не помышляет расходиться, хотя времени до полуночи осталось немного. Еще бы! Последняя партия… оборотень с ангелом благополучно выбыли, оракула мы по понятным причинам в игру не взяли, и против нас с баньши остался только мелкий фей с пьяно блестящими глазами. Каких‑то полчаса назад мы были близки к триумфу! А сейчас у меня на руках остались только двойка, семерка и пара шестерок, тогда как у Шмуля наверняка еще полколоды заныкано… ну не гадство, а?!
— Хелька, имей в виду, — дрожащим голосом вдруг сообщила сидящая рядом баньши. — Ты меня в это втянула, так что, если он выиграет обещанное желание, я тебе этого не прощу — у…
Я пихнула мелкую плаксу локтем, чтобы не вздумала портить пол. А то потом или паркет опять вздуется, или канализация протечет, или кто из соседей к утру ненароком преставится — умеет, поганка, смерть насылать, когда захочет. Лучшее б гаденыша — фея так оплакивала, чем нашу уплывающую победу!
— Шмуль, давай! — подпрыгнул раскрасневшийся от волнения оракул, отчего доски под ним жалобно скрипнули и опасно прогнулись. Комнаты в общаге маленькие, поэтому кровати двухъярусные, узкие. А этот раздобревший на университетских харчах предатель оккупировал верхнюю койку еще в начале игры, потому что, понимаете ли, оттуда лучше видно. — Щас ты их завалишь! Улька уже слилась!
Я мрачно зыркнула на толстяка.
— Слышь, Зыряныч… ты со мной за одной партой больше не сидишь. И на мои лечебные зелья не претендуешь. Понял?
— Хель, да ты чего? — отпрянул толстяк, осознав реальность угрозы. Даже плюшку изо рта выронил, обсыпав сахарной пудрой постель. — Побойся Создателя! Это ж игра!
— А то, что нам сейчас поражение накаркал, нормально?! — прошипела я.
Баньши, выбыв из игры под злорадный хохот фея, тут же завыла дурным голосом.
— А — А-А! Хе — е-ель! Спасай нас обе — е-их! Я больше не хочу наряжаться привидением и пугать прохожих! В прошлый раз еле ноги от стражи унесли — и-и! А в позапрошлый он нас еще и выкупать из тюрьмы отказывался — а-а!
Я окончательно рассвирепела.
— Видал, что наделал, предсказатель придурочный?!
— Я не каркал! — донеслось сверху испуганное, и где‑то там подозрительно хрустнула доска. — У меня предвидение было!
— Значит, больше в будущее не смотри! — рявкнула я, решительно выкладывая на табуретку свои последние козыри. — А то Улька тебя сейчас оплачет!
Баньши от удивления даже прекратила рыдать и, убрав с лица длинную черную челку, в священном ужасе уставилась на жестокую меня. А потом, безжалостно паля нас обеих, вытаращилась на двух невесть откуда взявшихся в игре «тузов». Но я и глазом не моргнула — мухлевать так мухлевать. В данной ситуации победа дороже чести.
Кстати, да, забыла представиться: Хельриана Арей Нор Валлара, для своих — просто Хель. Студентка третьего курса УННУНа — Университета Нетрадиционных Наук и Уникальных Нововведений. А еще — суккуб с крайне запутанными… в том числе, ангельскими… корнями.
— Хелечка… ты тоже выбываешь! — на конопатом лице Шмуля внезапно расплылась мерзопакостная улыбочка, и поверх моих «тузов» легло два невесть откуда взявшихся «джокера».
Я буквально окаменела. Да что там! Меня чуть удар не хватил от мысли, что этот мелкий поганец всю игру умудрялся водить нас за нос! Не могло быть у него сразу ДВУХ «джокеров»! НЕ МОГЛО! Но КАК… мама моя суккубская… и, главное, ГДЕ этот гадский фей, что ростом от горшка два вершка, прятал карты, если на нем даже рубашки не было?! И если все это время его голые руки… да и ноги тоже… находились у меня перед глазами?!
Баньши стремительно спала с лица.
— Хеля, мы пропали!
А недоделанный оракул тихонько пробормотал:
— Я ж говорил…
Глядя на то, как разбойничья физиономия сиреневокрылого фея расплывается в наигнуснейшей из его ухмылок, моя рука начала сама собой подниматься. Народ, предвидя катастрофу, поспешно отпрянул в стороны, а сидевший дальше всех оборотень торопливо юркнул под стол.
— Правильно. Благослови его, Хель! — подал голос уныло сидящий на единственном стуле ангел. Не чистокровный, конечно. Примерно на четверть человек. Тощий, нескладный, занудный до отвращения, без присущих нормальным ангелам крыльев, зато с забавными кудряшками и одухотворенным взглядом огромных голубых глаз. — Нечисть должна быть наказана!
— Ты на что это намекаешь, пернатый?! — мгновенно оскалился Шмуль, пряча под тощий зад небольшие копытца. А когда Марти обвиняюще ткнул в него пальцем, гневно жужжащей мухой взвился под самый потолок.
— Ты смухлевал!
— Ничего подобного!
— Мухлевал! Я знаю!
— Докажи!
Ангел сник: поймать за руку ушлого фея было практически невозможно. Сейчас нам с баньши не помогло бы и коронное Мартиновское: «Покайся!», после которого даже у меня порой не выдерживали нервы. С фея все было, как с гуся вода. Потому и морда всегда довольная.
— Ладно, — раздраженно бросила я, поднимаясь на ноги. — Проигрыш, так проигрыш… Ульяна, не реви — твое желание я возьму на себя.
— Что?! — встрепенулась уже собравшаяся испортить нам пол баньши. Растрепанная, как обычно, тощая донельзя, бледная, как поганка, с потекшей тушью и синими кругами под глазами… хоть сейчас мертвологам на пособие отдавай.
Я повернулась к жужжащему под самым потолком фею.
— Что ты хочешь?
— М — м-м… да я, собственно, еще не решил, — тут же изобразил задумчивость Шмуль. Но в глазах уже появился знакомый блеск… наверняка врал, поганец. И желание заранее придумал, иначе не поднял бы ставки. — Хотя знаешь… наверное, Мартин прав! Благослови‑ка меня!
Я с искренним недоумением воззрилась на самоубийцу.
— Шмуль, ты спятил? В тебе же «темная» кровь!
— Ну и что? — упрямо выпятил нижнюю губу фей и сердито затрепетал крылышками.
