Соколова Надежда
Женихи для герцогини
Глава 1. Не всё дорога идет скатертью, бывают и перебоинки
Она стремительно схватила в правую руку тяжелые и длинные старые портняжьи ножницы, видевшие, вероятно, на своем веку не одно поколение умелых портных, крепко и с чувством сжала их чуть пониже колец, так, что металл впился глубоко в нежную белую кожу, оставляя на ней круглые синяки, и решительно замахнулась для финального удара. Адреналин весело бурлил в девичьей крови, она боялась и хотела этого одновременно. Вот еще немного, еще чуточку, ещё секунда, главное — поточнее примериться, уверить саму себя, что именно такой поступок правилен и нужен в данной ситуации, что потом, немного успокоившись, она ни на минуту не пожалеет о содеянном. Вот, еще чуть-чуть, нужно ведь правильно нанести удар, да? Так, чтобы наверняка, чтобы точно уж сомнений не осталось. Чтобы с одного раза, и…
— Вика! Сколько еще ты будешь гипнотизировать подушку? Сама же сказала, что надо выплеснуть свой гнев. Ну так вперед. Назови ее Димкой и начинай тыкать. Со всего размаху. Перья потом соберем. Зато в себя придешь.
Девушка раздраженно фыркнула, но подругу послушалась, и вскоре в воздухе весело порхало многочисленное белое перо, а сама подушка стала напоминать мелкое ситечко.
— И? Полегчало? Успокоилась?
Успокоилась ли она? После увиденного? После той боли, что разрывала на части ее сердце и душу из-за предательства возлюбленного? Глупый вопрос. Вика честно прислушалась к себе, проанализировала свои ощущения.
— Нет. Хочу убить. Его. Вот так вот замахнуться и бить, прямо туда, снова и снова!
— Ну ты кровожадная, — ухмыльнувшись, покачала головой Ленка, худющая платиновая блондинка ростом под два метра, профессиональная модель и лучшая подруга Вики. — Может, в секцию какую-нибудь с восточными единоборствами или боксом запишешься и будешь там по вечерам пар выпускать? Там парней много ходит, найдешь, с кем потренироваться.
— Ага. И с синяками и ушибами каждый день приходить на учебу — безумно радовать своим видом преподов с однокурсниками. Спасибо, как-то не греет.
Снова настойчиво и громко зазвонил мобильник — долгожданный подарок родителей на последний День Рождения. Некогда любимая мелодия нестареющих Битлов, в свое время довольно опрометчиво поставленная на уже бывшего возлюбленного, сейчас вызывала только ненависть и раздражение.
— Да возьми уже наконец трубку. Он же не успокоится: так и будет надоедать.
— Не хочу. Ни видеть его, ни слышать. И объяснений его надуманных не хочу. Проще выключить.
— Да? И потом мне объясняться с тетей Адой? Она ж не отстанет, пока не удостоверится, что ее кровиночка жива-здорова.
Вика досадливо поморщилась, признавая правоту подруги: да, мать обладала поистине адским напором и упрямством. Так сказать, характер соответствовал имени. Причем целиком и полностью. С отцом контактировать было в разы проще: он давал дочери больше свободы, наблюдал обычно издалека и не стремился контролировать каждый ее шаг. А вот мать…
— Вика, он уже в двадцатый раз трезвонит.
— В двенадцатый.
— То есть ты еще и считаешь? Мазохистка. Ответь наконец. Или на беззвучку поставь уже.
— Не хочу. Тащи еще подушку.
— Вредительница. На чем я потом спать буду?
Но подушку Ленка принесла, маленькую такую, с темно-желтой наволочкой, тугую. Пера будет много…
«Нож входил легко, как в масло». Опять она мыслит штампами. Все мамочкино воспитание: «Вика, так говорить неприлично, воспитанные девочки так не выражаются, нет, так тоже сказать нельзя. Вика, читай как можно больше, лучше всего — русскую и английскую классическую литературу, постоянно пересказывай прочитанное и детально копируй речь героев». Читала. С самого детства. Именно классику. Толстенные книги. Запоем, как и велела мать. Пересказывала. Копировала. Докопировалась: вконец забыла, как нормально разговаривать. Откроет рот и шпарит заученными кусками из книжек, даже на уроках, в ответ на простой вопрос. «Позвольте поинтересоваться, как именно…»; «Глубокоуважаемые дамы и господа, я полагаю, что нам нет необходимости…»; «Ваш утверждение не соответствует действительности исключительно в силу того, что…». И подобные перлы. В средней школе, ага. В пятом-седьмом классах. Девочка-ангелок. Народ от нее шарахался, будто от прокаженной, что учителя, что одноклассники, что просто знакомые, потому и друзей/приятелей, кроме Ленки, никогда не было. Потом несколько лет отвыкала. Так и не смогла отвыкнуть. До сих пор нет-нет, да аукается. Так что нет, не входил, как в масло, а с трудом прорывался через большое количество густого пера, снова и снова разрывал тонкую оболочку, тяжело вонзался во внутренности. Или это опять-таки клише?
— Вика, ты вот где снова пропала? В какой вселенной, а? Смотришь так… Зверски-рассеянно.
— Так нельзя сказать. Или зверски, или рассеянно.
— Умная, да? А ты в зеркало посмотри, на себя полюбуйся. Благо, вон оно, в углу стоит. И вообще, ты или подушку мне портишь, или в облаках витаешь.
Портит. Сейчас соберется с мыслями и будет портить.
— Девочки, что тут у вас творится? Вика, солнышко, ты решила сегодня искромсать все наши постельные принадлежности? Чем они перед тобой провинились?
Тетя Тая. Полненькая низенькая веселушка, никогда не унывающая женщина, смотрящая на мир с оптимизмом и верой в лучшее. Повезло Ленке с матерью. Увидела и слова против не сказала. Викина же матушка уже давно жуткую истерику закатила бы из-за испорченных вещей и изгаженной обстановки.
— Мам, у Вики сегодня нервный срыв чуть не случился. Ей расслабиться надо.
— Какой интересный способ. Довольно необычное решение. Ладно, не буду вам мешать. Только потом убираете все сами.
Телефон неожиданно сменил звонок и вместо Битлов заиграл Квин. Мама. Надо брать трубку. Иначе будет только хуже.
— Да, ма.
— Вика, ты на часы давно смотрела? Двенадцатый час! Где тебя носит? Почему ты еще не дома?
— Ма, я… Я у Лены… Мы…
— Не мычи. Дай мне Лену.
Ох, что будет. Предчувствуя недоброе, Вика покорно протянула трубку подруге. Та подняла брови домиком, но злосчастный аппарат взяла и ответила:
— Да, Ада Германовна. Вика? Да, у меня. Чем занимаемся? Она — все наши подушки режет, я — рядом стою и смотрю. Нет, не шучу. Почему? Ну… У нее был не очень легкий день… Проводить ее домой? Хорошо, скоро будем.
— Предательница.
— Угу, аж два раза. Врать твоей матери? Спасибо, на такой экстрим я не подписывалась. Давай собирайся, пойдем, домой тебя отконвоирую. Уберу, так уж и быть, я потом сама. Но с тебя за это пара списанных лекций по современному естествознанию.
Жили девушки в соседних панельных домах-высотках, поэтому уже через десять минут Ленка, поднявшись на нужный этаж, решительно нажала на хорошо знакомый ярко-оранжевый звонок в форме иволги. Раздалась громкая мелодичная трель, мало похожая на пение упомянутой птицы, и деревянная дверь, оббитая снаружи темно-зеленым, лоснящимся, уже немного истрепавшимся бархатом, открылась практически мгновенно. На пороге, будто поджидала их все это время, встала мать, явно недовольная не согласованным с ней внеочередным «загулом» родной дочери. Худая, высокая, с правильными тонкими чертами лица, вызывающими у ее дочери ассоциации с точеными профилями аристократов прошлых веков, не сказать, чтобы очень уж красивая, но что-то в ей было такое, что заставляло всех без исключения мужчин оборачиваться ей вслед. Харизма? Уверенность в себе? Может быть…
Черные обсидиановые глаза, как кинжал, впились в дочь. Опять штампы… Девушка моргнула, стараясь прогнать непонятные мысли, мать тем временем повернулась к Ленке и улыбнулась, обнажив красивые ровные зубы нежно-молочного цвета.
— Спасибо, Леночка. Дальше я уж сама с ней управлюсь.
Ленка кивнула, попрощалась и поскорей сбежала домой. Мать посторонилась, пропуская непутевую дочь в прихожую.
