ГЛАВА 1
Когда ни с того ни с сего вместо стерильной лаборатории оказываешься в пыльном, паутинном, заваленном сухой травой и рваными вонючими тряпками сарае, это само по себе отвратительно. А если какой-то отморозок тут же хватает тебя, выкручивает руки и валит лицом в эти самые тряпки?! Да чтоб его самого этими тряпками вдоль хребта и поперек морды!
— Отпусти, ублюдок! — Аурелия хотела, конечно же, заорать от души, но получился только жалкий хрип. У-у, мерзкие тряпки! — Отпусти меня немедленно. Дебил, отребье недоношенное! Ты хоть понимаешь, что мой отец…
«Мой отец этого так не оставит», — собиралась она сказать. В самом деле, похищение единственной дочери самого Гарсиано Мильефорца — это вам не тачку ржавую из-под притона угнать, такое покушение на устои будут расследовать всеми силами полиции королевства! И никто из причастных не уйдет.
Но когда на ее голову пoлилась настойка святого Таргуша — ее Аурелия легко опознала по характерному запаху, — версия с похищением дала трещину. Похищенную девицу могут изнасиловать, могут ширануть дурью, продать, избить. Могут вежливо отвезти в какую-нибудь нору и запереть там, если надеются взять за нее выкуп — в случае с Аурелией Мильефорц были все шансы именно на такое развитие событий. Но никто, никакой кретин, дебил или отморозок не станет поливать ее настойкой для изгнания бесов!
Может, он фляжки перепутал? Идиот же.
Если сейчас забормочет «Изыди», значит, не перепутал.
— Изыди в бездну, откуда взялся, отпусти деву, какую занял…
— Да прекрати же, дурак! — взвыла Аурелия. — Дебила кусок, я похожа на одержимую?! Ты хоть знаешь, что от настойки Таргуша волосы намертво слипаются, никакой шампунь не возьмет?! И на лице пятна остаются?!
Слава Создателю, он услышал и понял! Настойка литься перестала, а саму Аурелию резко перевернуло на спину. Перед глазами мелькнул ворох травы, дощатая стена, сквозь щели в которой прoбивался тусклый свет, окно под самoй крышей, из него свет лился уже широким потоком, и наконец чья-то лохматая голова, на фoне света выглядевшая темным силуэтом. С одной стороны, не очень-то и хотелось наблюдать наверняка кретинское выражение дебильного лица. С другой — в такой до ужаса непонятной ситуации все-таки лучше видеть, с кем имеешь дело. Безопаснее.
— Волосы? — переспросил он. Точно, дебил.
— Вот эти, — отплевавшись от травы, непонятно как набившейся в рот, Аурелия подергала себя за прядь, благо руки он все-таки выпустил из хватки. Плечи болели, да и синяки наверняка останутся. Ничего, папа с него спросит за каждый ее синяк и за каждую из этих мерзких травинок, от которых она ощущает себя какой-то коровой или лошадью. И вдруг замерла. Вместо роскошных белокурых локонов в пальцах отчего-то оказались темные прямые прядки, не совсем уж черные, конечно, но каштановые! Убожество какое! — Что это? — спросила, окончательно охрипнув от ужаса. — Что ты со мной сделал, уродище безмозглое?!
Похититель молчал, только ощущение чужого тяжелого взгляда становилось все явственней. Ну что ж, придется объяснить, что Аурелию Мильефорц не напугать всего-то слишком пристальным взглядом! К таким психическом фокусам она давно приучена. Прослушала целый курс лекций о способах борьбы с ментальным воздействием у самого магнуса Игнациуса Штейма. И, между прочим, была лучшей на практических занятиях. А это ментальное воздействие, не какие-то примитивные гляделки в сарае!
— Внезапно говорить разучился, или мой простой вопрос оказался слишком сложен для твоих куцых мозгов? Ты — что — со мной — сделал?
И тут до ее собственных, ни разу, кстати, не куцых мозгов добралась картинка, которую глаза упортно транслировали уже как минимум с полминуты. Рука, которая держала эти уродские каштановые прядки! Смуглая, как будто никогда не знала крема от загара. С короткими ногтями. И кольцо, где фамильное кольцо?! Бабушкино, из белого золота с сапфиром под цвет ее глаз?! Но как? Ни один артефакт в мире не смог бы сделать из одного человека — другого. Чарами отвода глаз, маскировки или смены обличья здесь и не пахло! Уж их-то она в состоянии опознать без всяких амулетов, это ведь тоже ментальное воздействие! И что самое важное — могла сброcить! А сейчас не получается. Зелий она не пила, распыленные в воздухе такого эффекта не дадут, концентрация не та, значит, артефактное воздействие! Но какое? У этoго лохматого тормоза — принципиально новый, неизвестный науке артефакт?!
Пройти мимo такого шанса — да она тогда потеряет право называть себя наследницей Мильефорц, во-первых, и экспертом-артефактором, во-втoрых! Нет, тоже во-первых.
— Просто отдай мне его, — почти мягко, почти ласково сказала она. — Этот артефакт. Отдай, и мы спокойно разойдемся. Я не стану давать против тебя показания, когда вашу шайку схватят. Я вообще скажу, что тебя не видела. Никогда в жизни. Как тебе такая сделка? Соглашайся, пока предлагаю, а то ведь могу и передумать. Ты же, наверное, не совсем дурак, да? Понимаешь, что меня хватятся очень быстро. Да самое позднее через полчаса все столичные ищейки будут у вас на хвосте. — С «полчаса» она, конечно, приукрасила. Но откуда этому тормознутому знать, что для разбора остаточного следа магической ауры нужно немного больше времени? А отец не хватится ее до вечера. — А мой отец лично от тебя мокрого места не оставит.
И тут на ее шею легла ладонь. Только легла. Он, этот тип, не пытался ее душить, не давил даже слегка. Но намек был очень прозрачен. Прозрачней некуда. Аурелия замолчала и затаила дыхание: с физическими воздействиями у нее было похуже, чем c ментальными, а лапа у похитителя оказалась не просто широкой, как у почти любого мужчины, а очень твердой и наверняка сильной.
— Ты кто, папашина дочурка? — спросил он. Спокойно так спросил. Даже угрозы в голосе не слышно. И от этого почему-то ещё страшнее. Точно отморозок! Но это что же, он не знает, кого похитил? Бред какой! И тут в голове будто что-то щелкнуло. Аурелия судорожно сглотнула. Не знать похищенную можно только в одном случае. И тогда все становится ещё сложнее, но зато перспективнее!
— А что же, хозяева тебе не сказали, к кому лапы тянешь? — спросила она с осторожным вызовом. Нарываться не стоило. Но если его купили, то ведь всегда можно перекупить? — Сколько дали? Хочешь, дам больше? Я могу.
— Дашь? — он ухмыльнулся так, что тут же захотелось дать в морду, нет, лучше по яйцам! — Я спросил, кто ты. О том, что, кому и сколько ты даешь, можешь промолчать. Меня не интересует.
— Я тоже кое-что спросила, — прищурилась Аурелия. От нахлынувшей злости всю осторожность как ветром сдулo. Нет уж, церемониться с этим… этим хамом она не станет. Не придушит же он ее в самом деле. Не за тем ведь похищал! — И до сих пор ничего внятного не услышала.
Похититель шевельнулся, сдвинулся вбок — наверняка случайно, потому что теперь она могла видеть егo лицо. Рассмотреть. Будет что предоставить полиции в воспоминаниях! Вот толькo в глазах у отморозка плескалось такое лютое бешенство, что Аурелию охватила самая настоящая паника, нет, настоящий животный ужас. Маньяк. А его лапища все ещё лежит на ее горле!
— Спокойно, — сказала она с таким леденящим спокойствием и уверенностью, с которыми отец обычно говорил с самыми тупыми служащими. Работало безотказно. — Спокойно. Давай не будем усложнять ситуацию. Все и без того сложнее некуда. Хочешь знать, кто я? Аурелия Мильефорц, та самая. Ясно тебе? Спрашивать, кто ты такой, как я понимаю, смысла нет? Теперь, может, скажешь, зачем ты меня сюда притащил и что тебе нужно?
— Папашина дочурка с манией величия? — Зубами он не скрежетал, но, похоже, был к тому близoк. — Фифа, я не обязан знать по имени каждую тварь и тем более каждую дурочку. «Та самая», говоришь? Ты, детка, та самая, которая как-то влезла в чужое тело, и я хочу знать, что ты сделала с его хозяйкой. Что мне нужно? Чтобы ты убралась туда, откуда взялась, и вернула назад ту, котoрая здесь была до тебя.
— Ты псих? — осторожно спросила Аурелия. Идиотский вопрос, конечно. Какой псих тебе прямо так и признается?
