Линда обследовала все стены. Она трогала камни, била по ним, забиралась вверх, спрыгивала вниз, но выхода не было. Разболелась левая рука. Именно на ней девушка видела кровь во время обряда. Она закатала рукав: локтевой сгиб кто-то перевязал тряпицей.
Девушка осторожно размотала ее. На коже, на том месте, где раньше была родинка, прохожая на трилистник клевера, зияла ранка. Она-то и нещадно болела.
Линда в ужасе смотрела на кровавую корочку. Но вопросы, теснившиеся в голове, остались без ответа, и она заснула.
Сколько времени девушка провела одна, она не знала. Только в очередной раз, когда подняла веки, вдруг поняла, что находится в пещере не одна.
Она испуганно села и протерла глаза: перед ней стоял господин, который вынес ее из жертвенного зала храма.
— Отпустите меня домой! — взмолилась несчастная пленница.
— Сейчас не могу. Но ты будешь свободна при одном условии.
— Каком?
— Если выполнишь мое задание.
— Я слушаю, — слёзы мгновенно высохли на глазах, радостное ожидание окрылило душу.
— Сегодня ночью тебя привезут к излучине реки под водопадом. Ты увидишь, как по воде плывет корзинка. Вылови ее, замени на ту, которую увидишь в повозке.
— И все? — теперь Линда ликовала и готова была сразу бежать к реке.
— Да. Оставишь первую корзинку на берегу, а вторую пустишь по воде. После этого получишь свободу и много денег.
Вечером на девушку надели плащ с глубоким капюшоном и посадили на повозку. Лошадьми управлял глухонемой кучер в форме стражника. Сколько Линда ни задавала ему вопросов, он только мычал в ответ. От нетерпения и счастливого возбуждения она готова была петь и плясать.
«Я скоро буду дома. Я скоро буду дома», — в такт стуку копыт повторяла она.
Но все пошло совершенно не так, как она предполагала.
***
Повозку провожали глазами двое стражников, стоявших у ворот.
— Видел? — спросил один другого.
— Угу.
— Как думаешь, куда они собрались на ночь глядя?
— Молчи! Меньше знаешь, крепче спишь!
Геван
Несмотря на страшное предсказание и давление знати, у правителя не поднялась рука убить собственное дитя. Находясь в отчаянии после смерти жены, он несколько раз подходил ночью к колыбели, заносил над малышкой кинжал и опускал в бессилии руку.
День похорон королевы стал и днем казни ее дочери. На этом настояли жрецы.
— Мой господин, — Милес, уже нарядившийся в одежды старика Сагона, низко поклонился. — Так мы с почестями проводим на небеса нашу любимую королеву и успокоим Всевышнего жертвоприношением. Бустерия долгие годы будет процветать и здравствовать, а народ станет благодарить щедрого и милосердного короля.
Возразить Гевану было нечем. Он просто молился богам, чтобы они дали ему силы перенести двойной удар.
Выход из положения нашёл Мерд. Он видел горе правителя и друга, понимал его мучительное страдание.
Накануне тяжелого дня он пришёл в его кабинет и сказал:
— Мой повелитель, а если разыграть представление?
— Какое? — Геван поднял на него красные от недосыпа глаза и посмотрел тяжелым взглядом. — О чем ты?
— Чтобы успокоить жрецов и народ, вы проведёте ритуал по всем правилам, вот только малышка останется жива.
Мерд рассказал правителю о своей задумке. Тот слушал, не перебивая, а когда друг закончил, спросил:
— А дальше, что? Ритуал завершится спуском тела по реке. Разве такая крошка сможет выжить в бушующем потоке водопада?
— Зато у нее появится шанс. Будем надеяться на помощь Богов. Не зря они наградили девочку своей меткой. Магическая сила, заложенная в ней, спасет ее. И если получится задуманное, принцесса сможет жить и расти вдали от замка в хорошей семье. Я постараюсь, чтобы вы, мой повелитель, никогда не встретились с ней больше, но зато вы будете знать, что дочь жива и здорова.
— А что делать с Милесом? Он наверняка будет следить за мной.
— Его я возьму на себя, не волнуйтесь.
Геван широко шагал по кабинету из конца в конец, взмахивая мечом, словно сражался с кем-то невидимым. Так он размышлял над словами Мерда. Наконец он согласно кивнул и доверился другу.
Похороны Елены прошли для правителя как в тумане. Перед глазами мелькали какие-то лица, ему что-то говорили, куда-то вели. Когда обряд наконец завершился, Гевану дали несколько часов передышки. Он уединился в своих покоях, отказываясь видеть подданных.
Потянуть время — тоже была задумка Мерда. Нужно было, чтобы казнь наметили на вечернее время, когда солнце уже спустится за горизонт, сумерки сгустятся и накроют ристалище куполом тьмы.
Плотники сколотили специальный постамент, на котором установили жертвенный алтарь. Фонарщики зажгли вокруг светильники. Они слабо разгоняли полумрак, но, как известно, темнота — друг разбойников и воров. Мерд надеялся, что она поможет и в осуществлении сложного плана.
На площади волновался и ждал представления народ столицы. Многие пришли полюбоваться на невиданное зрелище. Один жалели новорожденную принцессу, другие верили предсказанию жреца и проклинали ее.
Геван ждал начала действа в окружении знати, ревностно контролировавшей каждый его шаг и жест, а сердце бешено колотилось в груди. Ни в коем случае нельзя дать жрецам заподозрить подвох!
А они, как назло, кружили вокруг, будто стая стервятников, следили за правителем, ни на минуту не оставляли одного.
Геван постоянно ловил на себе настороженный взгляд Милеса, занявшего место Сагона. Новый верховный жрец явно не доверял королю и приставил к нему своих соглядатаев. Ни жестом, ни мимикой правитель не должен был выдать истинные чувства
Он с ненавистью смотрел на жаждущую крови толпу, хотя и понимал, что в этой ситуации бессилен. Невежественные люди с рождения впитывали все, что говорили жрецы — наместники Богов на земле. Храмовая власть в стране была почти равна королевской. Правитель согласился на рискованный план Мерда, но не был уверен, что его получится исполнить.
Он посмотрел на корзину в руках верховного жреца, в которой шевелилась и попискивала, как цыплёнок, девочка. «Ты уже убила свою мать. В случае неудачи придёт моя очередь, — усмехнулся он. — Когда погибну я и мои люди, в стране произойдёт переворот. Так и сбудется предсказание Богов».
На секунду в душе шевельнулось сомнение. Может быть, не следует идти против судьбы? Мерд словно услышал мысли правителя. Он положил руку на плечо Гевана и слегка сжал его. Пальцы друга придали сил. Правитель встряхнулся и посмотрел на верховного жреца.
— Пора начинать.
Ударили в гонг. Площадь заволновалась.
Стражники сдерживали напирающие ряды. Жрецы в белых развевающихся одеждах прошествовали торжественным строем, окружили место казни. Они пели и читали необходимые заклинания, но Геван видел спрятанные под туниками мечи. Эти люди были опасными противниками. По одному сигналу из преданных богослужителей они превращались в искусных воинов, готовых защищать свои идеалы и власть.
Мерд, как брат королевы, взял корзину с младенцем и поставил ее на алтарь. Он посмотрел долгим взглядом на Гевана и едва заметно кивнул, а потом резко сунул руку внутрь, и… над ошеломлённой площадью пронёсся пронзительный детский плач.
Кровь ударила в голову правителя. Сердце заколотилось, комок подкатился к горлу, пальцы сжали меч, а взгляд застыл на корзине. «Не трогайте принцессу!» — чуть не вырвался из горла крик.
Геван едва сдержался, чтобы не выхватить ребенка из рук Мерда и не защитить его собой. Он уже рванулся вперёд, но стукнулся бедром о край алтаря и замер, превратился в камень. Нельзя! Ни в коем случае нельзя выдать себя!
«Я выдержу! Дорогая, прости за слабость! — забилась в висках мысль. — Помоги мне спасти нашу дочь!»
Правитель прикусил изнутри нижнюю губу так, что почувствовал привкус крови, и поднял руку в немом приказе.
Мерд вытащил ребёнка и показал его Верховному жрецу и министрам. Повитуха, стоявшая рядом с опухшим от слез лицом, подтвердила, что младенец и есть новорожденная принцесса.
