Всполох зелёного и золотого пламени.
Огонь вспыхнул, ослепив меня и стерев лицо Блэка.
Я смотрела на слёзы в его великолепных золотистых и пятнистых глазах, наполовину благоговея, наполовину изумляясь. Он был таким красивым. Он реально был самым красивым мужчиной из всех, что я видела в жизни.
Улыбка. Его идеальные губы и скулы.
Жар сердца в его груди.
Я не могла поверить в то, каким привлекательным он выглядел в данный момент, как невероятно великолепно он смотрелся в смокинге. Его глаза шокировали меня. Своей красотой... своим светом. Я не могла отвести взгляда от того, как пристально он смотрел на меня. Его золотистые кошачьи глаза мерцали в свете факелов вокруг бассейна, вокруг импровизированной сцены, на которой мы стояли с Даледжемом, Ковбоем и Энджел.
Глаза Блэка казались нереальными. Они выглядели нечеловеческими.
В то же время я видела в этих великолепных радужках так много его самого, что у меня перехватывало дыхание.
Моё сердце болело.
Боже, оно болело.
Так много, много Блэка виднелось в этих золотистых, пятнистых, тигриных глазах.
Мне казалось, что невозможно любить кого-нибудь так сильно.
Я смотрела на наши соединённые руки, будучи уверенной, что огонь воспламенит нашу одежду.
Я была так уверена, что огонь причинит боль... хотя бы немножко... или хотя бы станет излишне тепло.
Мои руки вообще ничем не были прикрыты.
Мои руки были полностью обнажёнными, в отличие от рук Блэка.
Я была одета в то же платье, которое надевала несколько недель назад для «человеческой» части нашей свадьбы — той версии, что мы провели перед СМИ, нашими вампирскими типа-союзниками, всеми деловыми партнёрами, коллегами и остальными, кого мы посчитали нужным пригласить по той или иной причине, а также перед членами наших семей и друзьями.
Наверное, можно было заказать новое платье.
Но мне очень понравилось это, и ненавистно было тратить его впустую.
Добавочным бонусом служило то, что оно было на удивление удобным.
Когда я смотрела на себя, я видела лишь кучи невесомого материала, спадавшего в такой манере, которая создавала рыхлую текстуру вроде бутона цветка.
Но видя себя в отражениях ранее, я знала, что для всех остальных это выглядит иначе. В их глазах эти кучи невесомого материала выглядели как густые скопления роз цвета слоновой кости, создаваемые за счёт глубины и текстуры в изящных узорах из чёрной и золотистой нити. Такая комбинация заставляла платье мерцать, будто кто-то присыпал ткань золотой пыльцой.
Верх состоял из кружевного корсета с глубоким вырезом на спине.
У платья также имелись спущенные плечи из того же материала, что и нижняя часть платья. Нижняя половина казалась состоящей из облаков перьев цвета слоновой кости, контрастируя со строгим корсетом и моими чёрными волосами, которые, как и на человеческой свадьбе, вновь были заплетены с золотистыми и зелёными цветами.
В данный момент всё выглядело легко воспламеняющимся — начиная от причёски, уложенной с лаком для волос, и заканчивая каскадами эфемерной ткани. Мои обнажённые руки выглядели беззащитными перед ожогом.
Но платье не загорелось.
Кожа моих рук не обгорела.
Я стояла там, сжимая руки моего мужа, видя, как его золотистые глаза наполняются слезами, пока зелёно-золотое пламя взбегает всё выше, освещая черты его красивого лица. Я не могла оторвать от него взгляда, хоть и беспокоилась, что его смокинг загорится.
Это была наша свадьба видящих.
Честно, я думала, что эта часть будет более расслабленной.
Я думала, все будут испытывать меньше эмоций.
В конце концов, мы в прошлом уже один раз произнесли клятвы перед всеми.
Другие клятвы.
В этой версии, в версии видящих Джем сделал упор на клятвы. Он сделал упор на вопросы. Он отнёсся к этому так серьёзно, будто человеческого бракосочетания не было.
Затем Блэк начал плакать, и что-то внутри меня всегда умирало, когда он плакал — хоть от горя или депрессии, хоть от наплыва чувств или чистого счастья... это всегда ударяло меня в то место, которое больше ничто не могло затронуть.
Нити полностью прогорели до того, как мой шок отступил.
Я опустила взгляд, посмотрев туда, где было пламя.
Бледно-розовые и белые линии покрывали наши руки.
Мы оба стояли, тяжело дыша от шока и глядя на наши соединённые руки и ладони, а слабые линии на нашей коже символизировали то, что наши жизни слились воедино.
Затем Блэк грубо дёрнул меня к себе.
Возможно, я рассмеялась, стиснув его руки поверх пиджака смокинга, в котором он выглядел как чёртов манекенщик. Мгновение спустя мы уже целовались, а толпа ниже импровизированной сцены разразилась смехом и радостными воплями. Мы не перестали целоваться, но я слышала непрекращающиеся крики, свист, и вскоре уже видящие и люди орали во всю глотку, топали, хлопали в ладоши, свистели и ликовали.
На нас сыпались цветы.
Прекрасные, деликатные соцветия в форме звёзд падали с неба подобно снегу.
Я слышала много смеха.
Счастливого смеха. Смеха от облегчения.
Это всё меньше и меньше походило на веселье и скорее напоминало коллективный выдох.
Я понятия не имела, что Блэк им сказал.
Я понятия не имела, что они узнали об этом новом мире, в котором мы очутились.
Но я ощущала их облегчение настолько осязаемо, что всё в моём свете расслабилось.
Затем Блэк снова поцеловал меня, и я совершенно забыла про них.
Я чувствовала, что видящие и люди хлопают нас по спинам, пока мы целовались. Какая-то часть меня смутно осознавала их присутствие, когда они двинулись обратно в толпу, выкрикивая приветствия, смеясь, передавая напитки, хлопая друг друга по спине, по плечам, пожимая руки.
Вскоре мы с Блэком остались одни на той невысокой сцене.
Он снова поцеловал меня, уже медленнее, и я едва могла дышать.
Наконец, мне пришлось отстраниться просто для того, чтобы моё тело могло нормально функционировать.
Я хваталась за его руки, тяжело дыша и уткнувшись лбом в его грудь.
Я испытывала столько боли, что едва помнила, где мы. Я чувствовала, что от Блэка тоже исходит боль, возможно, в ответ на мою боль, и от этого мне становилось только хуже. Он гладил меня по волосам, и я чувствовала, как он тяжело дышал, стоя возле меня, гладя пальцами мою обнажённую спину над корсетом, лаская голую кожу.
Я слышала толпу внизу, продолжавшую болтать, смеяться и кричать.
Боковым зрением я заметила движение и повернулась, когда все во второй раз бросили в воздух те белые звездчатые цветы, рассмеявшись, когда те упали всюду в пустынный сад и на террасу у курортного бассейна. Я услышала очередной пронзительный свист, затем громкий плеск, когда то ли кто-то прыгнул в бассейн, то ли кого-то туда столкнули.
Блэк приподнял мой подбородок пальцем и снова поцеловал меня, замедляя нас ещё сильнее.
Под конец этого поцелуя он тихо постанывал мне в рот.
Когда мы наконец-то остановились, похоже, уже по-настоящему, его глаза остекленели, и мы оба тяжело дышали, стискивая ладони друг друга. Боль снова сделалась невыносимой, и я стиснула пальцами его руки, закрыв глаза. Мы как будто остались одни, хотя в считанных метрах от нас бушевала огромная вечеринка.
Я смотрела на него, а Блэк смотрел на меня.
Затем я ощутила от него такую сильную рябь боли, что ещё крепче вцепилась в него. Я почувствовала, как он реагировал на мой внешний вид ещё до того, как его рука сжалась в кулак в моих волосах.
Подняв взгляд, я увидела, как Блэк вздрогнул.
Что-то в выражении его лица сделало мою боль в разы хуже.
Похоже, он тоже заметил это на моём лице.
— Gaos, док, — он покрывал поцелуями моё лицо, глядя на меня. — Я не знаю, как мы выдержим эту ночь.
Я кивнула, гладя его по подбородку.
— Возможно, нам придётся прятаться. Весьма часто.
— Ты так невероятно красива... ты выглядишь как какая-то сказочная фея... как будто ты вообще нереальна... — он легонько потянул за невесомый материал, затем прижался своим лицом к моему. — Gaos. Это бл*дское платье. Мне стоит убить этого извращенца Джонаса за то, что вообще одел тебя в такое. Ему всегда слишком нравилось наряжать тебя.
