А он хорррош, этот упыррь! Терпеть не могу кровососов, но ради этого красавчика готова сделать исключение. Он еще тот пррритворрщик!
Только тебя мне не хватало!
— Э-это п-правда? — Далила затравлено смотрела, переводя свой взгляд то на меня, то на парня. — Александра, скажи, пожалуйста, что это неправда!
Я недоуменно уставилась на нее. Да неужели хоть кто-то может поверить в эту ахинею?!
— Мистер Маккой, вы можете подтвердить свои слова наличием договора инициативного донорства? — игнорируя вопрос девушки, наконец-то ожил дознаватель.
Отец кивнул, извлекая из недр своего саквояжа толстенький документ.
— Пожалуйста, — он передал договор королевской ищейке. — Я всегда ношу его с собой. Предпочитаю все самое важное держать при себе, — любовно погладил бок саквояжа. — Но настаиваю на его возвращении сразу после ознакомления!
Я проследила взглядом за стопкой бумаг.
Все происходящее сейчас казалось мне чьей-то злой шуткой. Далила уже откровенно лила слезы, не обращая внимания на пытавшегося успокоить ее отца, Нейтон стоял бледной статуей с нечитаемым выражением лица. С него как будто отхлынула вся краска и стерли эмоции. Отец был сосредоточен на изучающем документы дознавателе. Я пребывала в каком-то пограничном состоянии между шоком и истерикой, боясь хоть что-то сказать. В голове вертелись вопросы, на которые не было ответов. И самым главным был даже не ответ, а догадка. Не важно, когда и при каких обстоятельствах Алгар и мой отец спелись. Не важно, что их связывает. Если они так изощренно врут одним фронтом, строя наше алиби, вывод только один — тех оборотней убила я.
Нейтон Уотерфорд
Я продолжал стоять на месте, сдерживаемый лишь цепями безумной силы воли. Никогда не думал, что обладал таковой.
Запах вампира в его истинной ипостаси всегда казался мне самым противным и удушающим. Он сочетал в себе такие разные оттенки — затхлость, гниение, кровь — самый мерзкий для меня запах.
Но сейчас, глядя на Алгара, его невозмутимое лицо, на руку, обнимающую девушку… я понимал, что сильно ошибался. Вот оно, отвращение в самом чистом виде — запах вампира, смешанный с ее запахом.
Хотелось оторвать ему руку, отгрызть зубами у самого плеча, чтоб больше неповадно было прикасаться к Александре. Хотелось закинуть ее на плечо, отнести в комнату, сорвать одежду, бросить в ванну и лично вымыть, до красноты кожи, до скрипа, чтоб даже ноты удушающего зловония не осталось.
Но после услышанного мне будто вырвали сердце, вспоров грудную клетку заживо, ломая ребра, пробираясь до самых потаенных глубин души, выворачивая наизнанку.
«Дыши! Медленнее! Еще пару раз часто-часто, теперь успокаивайся. Сосредоточься на дыхании. Вдох — выдох», — я пытался отдавать себе четкие указания и концентрироваться, иначе был не уверен, что смогу сдержать оборот. Барс рвался наружу, скреб когтями нутро, шипел и требовал расправы. И я сам желал этого так же отчаянно, как и мой зверь. Порррвать: ее отца за наглую ложь, Алгара, друга, который зачем-то поддерживает эту ложь и играет слишком уж правдиво.
А если это все правда?
Нет! Чушь!
Мельком взглянув на девушку, видя ее ошарашенный взгляд, верил, что вот сейчас она оттолкнет вампира и скажет, что это несусветная, гнусная клевета… Инициативный донор? Представил картину, как губы Алгара смыкаются на ее шее, кусают, вонзая клыки в мягкую кожу, оставляя две небольшие отметины, вбирают в себя ее эмоции, имея на это полное право…барс начал полосовать мое нутро, требуя выхода.
«Что с тобой происходит?!» — спросил сам, уже понимая.
Жгучая, невыносимая ревность.
Докатился!
Еще пару дней назад смеялся над этими собственническими замашками оборотней, не верил, что такие чувства можно испытывать. Для меня было немыслимо — слететь с катушек из-за одного взгляда на свою пару в объятиях другого. Неужели действительно все мы становимся настолько зависимыми и не прислушиваемся к голосу разума?
«Пару?!» — с запозданием долетел смысл своих же мыслей. Я действительно воспринимаю эту Маккой как свою пару?! Зверь утвердительно рыкнул. Не может быть! Если это так, то судьба сыграла злую шутку с моим родом. Мне же стало очевидно плевать. На всех и все. Я понимал, что мне нужна только она.
— Это правда, — словно ответ на мои мысли, долетел голос Александры. И я не сразу понял, о чем она. А когда до меня наконец дошло, с удивлением уставился на ее лицо. Лихая, даже безумная улыбка очертила мою физиономию. Да она издевается!
Первой не выдержала Далила.
— Что-о?! — она вскочила с диванчика, откидывая руку пытавшегося ее удержать отца. — Не может быть! Такого не может быть! Скажите, это же шутка?! Алгар?!
— Душечка, — криво ухмыляясь, проговорил инспектор, — документы в полном порядке, есть нотариальное заверение и свидетели сделки. Даты, подписи, регистрационный номер договора…
— Наше слово, — нахально перебивая дознавателя, смотря за реакцией Далилы, уверенно выдал Алгар. — Все можем подтвердить на сфере.
— И сделаете это, — отчеканил полицейский. — Но сперва я все же опрошу молодых людей, мистера Йорка и его подчиненного. Мы и так задержали их слишком надолго… Да и страсти, я смотрю, разгорелись нешуточные. Впору театральное представление организовывать… О неразделенной любви, м? — бросил красноречивый взгляд в сторону рыдающей Далилы.
Хотелось ему вмазать по довольной физиономии. Кичился своей холодностью и непробиваемостью.
Хорошо, что инспектор интересовался только последними часами пребывания Александры Маккой на вечере. Мне не хотелось вспоминать момент нашего знакомства. Все случилось только вчера, а казалось, что в другой жизни. Я планировал наблюдать издали, привыкнуть к чувствам и эмоциям. Узнать ее получше. Дал распоряжение навести справки и как следует покопаться в прошлом ее семьи. А оказывается, не успел. Все зря.
Далила, говорившая после меня, так же хранила молчание. Странно, но вызывавшая во мне раздражение Дал сейчас была для меня самым понятным человеком в мире. Ее чувства были зеркальным отражением моих.
Записав наши показания, нам разрешили покинуть кабинет Йорка.
Я уходил, а зверь рвался назад, к ней. Словно толстые канаты, накинутые хомутом на шею и плечи, тянули меня в кабинет ректора. Я не хотел оставлять ее там, в компании Веттино и дознавателя. Даже споткнулся, почувствовав спиной ее взгляд. Зачем? Зачем ты смотришь?!
Не выдержал, оглянулся.
Ее глаза… взгляд, полный нечитаемых эмоций кольнул прямо в сердце, добивая, выжигая ее образ клеймом. Сцепил зубы, удерживая барса только чудом, поспешно покинул кабинет.
Выйдя на улицу, пренебрегая всеми запретами оборота на территории академии, выпустил зверя наружу.
Под треск рвущейся одежды барс освободился от оков человеческого тела, крутанулся на месте, порываясь вернуться.
Самообладание скатилось в полное его отсутствие.
«Поздно, друг. Она не наша. А чужое мы не берем», — уговаривал, убеждал, требовал.
Барс рванул в сторону леса, словно отступил, согласился, смирившись. Он несся, стремительно преодолевая поляну, заставляя студентов бросаться врассыпную и удивленно оборачиваться вслед. Белой стрелой ворвался в темноту чащи, стремительно скрываясь из виду.
Глава 6 — Так чего ты хочешь, мистер высокий, мрачный и красивый? — Я не такой уж и высокий.
Глава 6 — Так чего ты хочешь, мистер высокий, мрачный и красивый?
— Я не такой уж и высокий.
Раз, два, три, четыре, пять — руки все в крови опять.
Шесть, семь, восемь, девять, десять — мы с тобой покуролесим.
Как только Нейтон, Далила и водитель Йорков ушли, она ожила, неожиданно заголосив прямо на границе сознания. И мне казалось, что Двуликие, оставшиеся в помещении, а к ним относились королевский дознаватель и Алгар, как-то странно начали ко мне присматриваться.
«Это ты сделала?» — немой вопрос к самой себе, это все, что меня сейчас интересует. Я готова прыгать, бежать, крушить все вокруг, рвать на себе волосы и заламывать руки, визгливо спрашивая только одно. Я даже живо вижу эту картину: свою масштабную истерику, как меня обязательно поймают, у мистера дознавателя челка упадет на лоб и выступит испарина, ректор будет хмуриться, выскакивая из-за стола, пряча назад, в шкатулку, свою бесценную вещицу — сферу правды, а отец будет копошиться в саквояже, доставая успокоительную инъекцию. Схватит и обездвижит меня, конечно, вампир. Невозмутимой скалой надвинется, заломит руки, позволяя шприцу в отцовской руке плавно войти в вену. А потом я обмякну…
