-Я так долго искал тебя, - услышала я его похожий на хрип шепот.
Безумная, неуместная мысль – вдруг я его дочь! – бритвой разрезала меня надвое. Нет, не могла же!..
-Я же не ваша дочь, да?
Он даже отстранился. Миг я наблюдала потрясающе не идущее ему обескураженное выражение лица, а затем рот Келлфера дернулся в улыбке:
-Да как тебе это в голову пришло? – выдохнул он, смеясь в голос.
-Ну, я подумала, так рады бывают только потерянным детям, - попыталась оправдаться я, и он засмеялся громче, гладя меня по волосам, целуя в макушку, от чего я застыла как истукан. Только пульс бился в горле, и по всему телу текла эта невероятная лава экстаза, пугающая и не оставляющая кроме себя ничего.
-Конечно, - все еще смеясь, зарылся он носом в мои волосы. – Только детям. Ребенок ты мой.
-Не смешно, - пискнула я, сама почему-то похихикивая.
Наконец, он дал мне вдохнуть. Положил руки на плечи, заглядывая в лицо. И клянусь, я никогда не видела лица счастливее – и красивее. Просто не могла отвести взора. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы он поцеловал меня, и плевать на все последствия на свете.
Но Келлфер еще немного отодвинулся и нежно сказал:
-Ты права. Прости. Ты ведь видишь меня пятый раз в жизни.
-И вы меня? – прошептала я неуверенно, пытаясь взять себя в руки.
-Да, - мягко согласился он. – И я тебя.
Я молчала, ожидая хоть каких-то объяснений, но Келлфер продолжал разглядывать меня.
-Нас ведь увидят, - сказала я первое, что пришло в голову, просто чтобы нарушить тишину.
-Нет, все видят лишь пустой сад. Даже фонарь не горит.
-Хорошо. Наверно.
-Ты боишься меня? – вдруг нахмурился он. – Конечно.
Вместо ответа я взяла его руку обеими своими ладонями.
-Что сейчас произошло? – удалось сформулировать мне вопрос. – Что вы делаете со мной? – добавила я неуверенно, ощущая, как уходит экстаз и вместо него подступает приступ паники.
Теперь я подумала о Теа – и о том, что больше не принадлежу себе. Эта мысль, должно быть, отразилась на моем лице, потому что Келлфер прошептал:
-Иас.
И я рухнула ему на руки, засыпая. Последним, что я успела ощутить, было прикосновение его губ к моему лбу.
6. Чудесный сон
Мне снилось тепло. Будто я свернулась в объятиях кого-то горячего, сильного, жесткого, нежного. Во сне почти что не было меня самой, но я знала, что это по-прежнему я, и что именно меня это пахнущее разогретыми на солнце камнями тепло ограждает от окружающего мира и укрывает от тревог. Я знала, что все теперь будет хорошо, что я в безопасности.
«Теперь я рядом».
И меня любили. И я любила.
«Я дам тебе время».
Это был чудесный сон.
.
Я проснулась хорошо отдохнувшей, словно и не было бессонной ночи, тяжелого дня, выворачивающего душу разговора с Маром и сбивающих с ног переживаний о том, что же связывает меня с самым страшным и притягательным мужчиной, какого я встречала за свою недолгую жизнь. Сначала я даже не поняла, где нахожусь и почему мне так хорошо – так бывает утром свободного дня, когда только открываешь глаза, а солнце гладит веки и греет щеки, и постель мягкая-мягкая, словно облако, и валяться, потягиваясь, можно сколько угодно...
Вот только за широким квадратным окном, наполовину задернутым зеленым льном, было черно. И постель оказалась не моя.
И усыпил меня Келлфер.
Я тут же села, сбрасывая служившее мне одеялом невесомое покрывало. Созданная с помощью магии – точно не сотканная! - ткань восхитительного зеленого оттенка бесшумно опустилась на пепельно-серый ковер, а я осталась, как была, в платье, лежать на грубом покрывале цвета булата. Промелькнула быстрая тщеславная мысль: оттенок полотна подходит к моим пшеничным волосам, будто подобран специально, - но я тут же прогнала ее.
Погладила пальцами жесткие волокна покрывала кровати – оно было чуть смятым и теплым на расстоянии вытянутой руки, как если бы рядом совсем недавно лежал кто-то еще. Наверно, я перекатывалась во сне.
За окном стрекотали цикады, тикали сверчки, а в остальном тишина стояла густая, как кисель. Камин не трещал, хоть и ощущалась прохлада.
Это безусловно был Зеленый Дол, но пространства я не узнавала. Учитывая, что меня не пускали лишь на верхние этажи главного корпуса – обычно закрытые, они служили покоями для почетных гостей, коих в Обители останавливалось немало, - это могли быть только комнаты бывших правителей Зеленых земель. Когда-то давно, когда этот край не зависел от соседей, здесь располагались спальни герцога, герцогини и их детей.
В этот раз, разумеется, комнаты почившей сорок лет назад знатной семьи отдали Келлферу.
Я огляделась: обстановка была довольно аскетичной и какой-то бесцветной, словно из нее высосали краски, и уюту здесь служили разве что травяные шторы и пушистый ковер у кровати, да на столе стоял интересный подсвечник, предназначенный даже не столько для свечей, сколько для магического огня: такие плетеные из меди и стали сферы, укутанные слоем дрожащего воздуха, хорошо держали температуру и рассеивали свет. Там же, на столе, лежали стопки книг, чуждые этому простому месту, был раскинут рабочий журнал, открыта чернильница. И стул выдвинут, будто работавший здесь человек только что вышел.
Я медленно села. Спустила ноги с кровати – прямо в мягкие туфли, стоящие у бортика. Ничего не болело. И почему-то было совсем не страшно, хотя, если подумать, стоило бы бежать как можно скорее.
«Он снял с меня обувь, положил под голову подушку и укрыл покрывалом», - беспокойством и радостью отозвалось внутри.
-Ты проснулась.
Я услышала улыбку в голосе Келлфера еще до того, как обернулась на его низкий голос. Он был невероятно красив. Мужественное – и светящееся силой – лицо с правильными чертами. Мужчина смотрел на меня так внимательно, что я ощутила румянец на щеках и отвернулась, делая вид, будто продолжаю оглядываться, чтобы скрыть смущение.
-Вы усыпили меня? – прочистила я горло, тщательно разглядывая стол.
-Ты испугалась, а Теа находилась рядом и направлялась к нам. Я не хотел, чтобы она слышала наш разговор, и проще было унести тебя, чем убедить идти со мной, не привлекая внимания. – Он немного помолчал, словно раздумывая, что можно еще сказать. – Я не причинял и не причиню тебе зла. Для паники нет причин.
Вдруг Келлфер оказался рядом. Я пораженно смотрела, как он присаживается у кровати, у моих ног, продолжая внимательно разглядывать мое лицо, словно искал что-то знакомое. И почему-то все равно смотрел сверху вниз, как если бы я была интересным предметом, который следовало внимательно изучить со всех сторон. Прикоснуться он попыток не делал, но теперь, когда его глаза были напротив моих, я больше не могла игнорировать Келлфера и делать вид, что меня занимают книги, поэтому отбросила смущение и встретилась с мужчиной взглядом. И тут же в глубине груди что-то ухнуло вниз, отозвалось страхом, восторгом, желанием.
Вдруг я вспомнила слова хладнокровного Циона, когда он услышал мой лепет о неземной сущности сильных целителей: «Очарование шепчущих, значительно превосходящих нас в силе – это данность. Ты пока и не можешь смотреть на меня иначе». Я быстро освоила тайный язык, и мне перестало казаться, что Цион светится.
Правда, в том далеком, ушедшем со взрослением желании разглядывать наставника не было нынешней обескураживающей горячей волны, но и Цион и близко не походил на Келлфера и вряд ли имел и тысячную долю его силы. И все же мудрый целитель оказался прав – это внутреннее сияние тянуло, как огонь мотылька, - и мысль о неизбежном очаровании немного отрезвила меня.
Короткое воспоминание о слезах, стоящих в этих острых, глубоких, суровых глазах, показалось бредом. Не мог этот держащий весь мир в кулаке мужчина плакать.
-Чего вы от меня хотите?
-Чтобы ты ушла со мной в Приют, - ответил Келлфер. - Тебе не место здесь, Лариана.
