саду, когда я была ребенком, и я, цепляясь одной рукой за воротник барона, другой срывала с веток спелые яблоки…
Барон вышел вперед и встал рядом с графом Дейтоном.
– Пора с ними кончать, – бросил он.
– Терпение, – ответил Томас Дейтон. – Все успеем.
Чего он ждал? Наверное, пока гости покинут имение. Никто не вернется, чтобы помочь.
Дверь на террасу приотворилась, в зал вошел Адриан, кивнул отцу и, вальяжно сунув руки в карманы брюк, заслонил выход.
– Мама и леди Фарли уехали, – сказал он. – Мама просит быть милосерднее и закончить дело быстро. У нее разболелась голова, я посоветовал ей лечь в постель, выпить капель и гнать из головы невеселые мысли.
Адриан оставался спокоен, точно речь шла не об убийстве семьи соседей и друзей. Я сжимала руку Патрика, лежащую на моем плече, и лишь поэтому сохраняла остатки самообладания. Я часто и тяжело дышала, хотя хотелось пронзительно кричать.
Я глядела на Адриана и не могла взять в толк, как всего меньше трех часов назад мечтала об одной его приветливой улыбке. Как таяла, украдкой любуясь его привлекательным лицом. Адриан по-прежнему был красив: прямой правильный нос, волевой подбородок, густые темно-русые пряди волос, спутавшиеся от ветра. Но теперь при взгляде на свою детскую любовь я ощущала лишь ужас и омерзение.
– Нам всем это не доставляет удовольствия, – добавил Адриан, впервые повернувшись ко мне.
Я вздрогнула всем телом под его тяжелым взглядом, а наследник графа Дейтона обратился к моему отцу:
– Уверен, вас обрадует известие о том, что Вивиана останется жива.
Его слова, сказанные деловым тоном, потрясли меня. Он совсем не напоминал спасителя. И почему-то мысль о том, что я останусь одна в этом мире рядом с Адрианом, пугала сильнее, чем смерть.
– Что? – прошептала мама.
Пока взоры всех были прикованы к Адриану, Патрик снова сделал несколько шагов назад, прижимая меня к себе.
Глаза отца побелели от ярости, он непроизвольно пытался нащупать на поясе рукоять кинжала, забыв, что безоружен.
– Так вот как вы это провернете! – прохрипел он. – Ты!..
Наверное, он многое хотел бы сказать Адриану. Напомнить, как выезжал на охоту с ним и Патом, когда они были детьми, как принимал его в своем доме, как относился если не как к сыну, то как к родному племяннику наверняка. Однако отец запнулся и замолчал, понимая, что любые слова сейчас бесполезны.
О чем догадался папа? Судя по тому, как напряглись пальцы Патрика, сжимающие мою ладонь, и как отчаянно на меня взглянула мама – они поняли.
– Киллиан, благослови их. Ви останется жива, – выдавила она.
Благослови? Я зажмурилась и тряхнула головой. Благословляют, когда просят руки. Но эта мысль была настолько дикой, что я тут же отбросила ее.
Отец молчал, сжав губы в тонкую полоску.
– Не упрямься, дорогой сосед, – подал голос граф Дейтон, спрятав за добродушным тоном издевку. – Подумай: если Ви выйдет замуж за Адриана, имение достанется твоему будущему внуку.
– Вот как? – сказал отец. – Отдаю должное твоей дальновидности, Томас. Это ведь твой план, недоумку Карлу такое и в голову не придет? Ви останется жива и вынуждена будет раздвигать ноги перед убийцей ее родителей?
Кровь прихлынула к щекам – от грубых жестоких слов отца, от грязной картины, которую я представила.
– Ты хочешь этого, Ви? – Теперь папа смотрел мне прямо в глаза.
Я, дрожа, покачала головой.
– Она останется жива, Кил! – крикнула мама, вцепляясь ногтями в его руку. – Жива!
– Лишь до тех пор, пока не родит сына! – отрезал отец.
– Ладно, хватит, – поморщился Адриан. – Заклятие на первенца сработает и без благословения. Ви, иди ко мне.
Он приказал ровно с той же интонацией, с какой отдавал команды охотничьим собакам: «Ко мне. Лежать». Лежать и терпеть, пока я буду делать тебе наследника. Так вот какая жизнь меня ждет впереди.
– Нет, – сказала я.
– Малышка, чем быстрее мы придем к супружескому согласию, тем лучше, – ухмыльнулся Адриан.
– Она сказала «нет», ублюдок! – рявкнул Патрик, выхватывая кинжал, спрятанный за поясом моего платья.
Мы стояли в кольце вооруженных людей. Судя по потрепанной одежде и разномастному оружию они были простыми разбойниками – лишь у главаря был меч, остальные держали в руках кто что: кистени, длинные охотничьи ножи, самодельные пики. Сброд, нанятый графом Дейтоном.
Сброд, который ничего не понимал в ведении настоящего боя. А Патрика этому обучали с детства.
Он сразу с разворота ударил кинжалом ближайшего мужчину, не щадя, метя в самое незащищенное место – шею. Тот рухнул на пол, забился, зажимая рану.
Патрик подцепил носком сапога упавший из рук разбойника нож и кинул его отцу. Папа поймал нож в полете и тут же, оттеснив маму за спину, напал на двух головорезов.
– Спасайтесь! – крикнул он. – Спасай сестру!
Я была в таком смятении, что действовала как механическая кукла, которую дергают за веревочки. Стоило Патрику отпустить мою руку, я встала покачиваясь, озираясь, не зная, что делать дальше.
На нас бежали сразу двое мужчин, подгоняемые гневными окриками графа Дейтона:
– Убить мальчишку! Хватайте девчонку!
Патрик поднырнул под летящий в его голову металлический шар кистеня. Вонзил острие в грудь второго противника, но не пробил кожаный кожух, лишь оттолкнул разбойника с дороги. Брат подтолкнул меня в направлении двери:
– Беги! Беги к телепорту, Ви! Я догоню!
Я побежала, не смея обернуться. До моего слуха долетали тяжелые звуки боя: громкие выдохи, скрежет железа, вскрики и грохот крошащегося под ударами шипастых шаров мраморного пола, звон разбитых окон и зеркал.
Прежде чем выскользнуть в коридор, я все-таки оглянулась и застыла на бесконечные три секунды. Страшная картина мгновенно и навсегда запечатлелась в памяти…
Папа бился как лев, но он тяжело дышал, по рассеченному виску струилась кровь, а штанина его новых красивых брюк, которые он заказал к моему празднику, тоже пропиталась алым. Он старался не наступать на раненую ногу. На него наступали сразу трое, и все же он пока успевал отбиваться. Челка свесилась на один глаз, придавая моему строгому отцу залихватский вид. Будто это все шутка… Будто игра…
Мама беззвучно шевелила губами, которые складывались лишь в одно слово: «Бегите!»
Патрик отступал к выходу, теснимый двумя противниками с ножами. Пату ничего не оставалось, как подставить левую руку, кое-как защищенную плотной тканью сюртука, под удары лезвий. Они уже прорезали материю, и теперь при каждом ударе вверх и в стороны летели брызги крови Патрика.
Его лицо было спокойным и сосредоточенным: он ждал подходящего момента. Стоило одному из противников поскользнуться, Патрик
