ответил Кайл. — Теперь ему уже про тебя сказали, скоро примчится.
В доме снова стало тихо на какое-то время.
— Граю, а может, мы Наира поищем с тобой? — неожиданно предложил Северянин. — Пойдём, погуляем? Я тут тебе всё покажу. Наира найдём, он нас в одно местечко сводит, там его подружка живёт — ланка…
— Ланка это кто? — подозрительно покосилась на отца Граю.
— Это такая маленькая девочка. Только не человечек, а олень, — ухмыльнулся Эл. — Хочешь оленёнка поглядеть?
Граю поспешно закивала, и даже потухшие глазки загорелись радостно.
— Ну, иди тогда! А мы тут поговорим немного. Граю, только от милорда Кайла ни шагу!
Она согласно закивала, спрыгнула с лавки, но прежде чем взять Северянина за протянутую руку, ещё раз обняла Эливерта.
Настя поставила на широкий пень, исполнявший в этом доме роль стола, два кубка и бутыль.
— Не надо, — Эливерт отодвинул посуду в сторону.
Настя вопросительно приподняла бровь.
— Уверен?
— Граю не любит, когда я пью. Я тогда её непутёвого папашу Сильтина напоминаю…
— Я думала, она про него и не вспоминает… — Настя убрала вино и снова присела рядом с вифрийцем.
— Она и не вспоминает, — кивнул Эл, — потому что я не пью.
Настя облокотилась на спинку скамьи, смотрела на него долго, пристально.
А Эл так же долго смотрел на неё. Потом спрятал лицо в ладони, потёр глаза устало, взъерошил волосы.
И, снова посмотрев ей в лицо, сказал с глубоким вздохом:
— Легче бы второй раз в Лидонское ущелье сигануть…
Настя протянула руку и сжала его ладонь.
— Фрейя только вчера узнала и нам сразу рассказала. Я хотела ехать в Сальвар, а Кайл и Наир решили, что ты теперь всё равно уже не там. Я надеялась, что ты приедешь сюда…
— Я тебя искал. В Кирлиэсе. Эрра Гасул сказала, что вы в Лэрианор уехали. Дэини, ты мне поможешь?
— Конечно! Что за вопрос?
— Граю… Мне надо её на время где-то укрыть. На вас с Кайлом я могу положиться. Заберёте её пока?
— Ой, да это мне только в радость! — поспешно кивнула Настя. — Она же просто чудо чудесное.
— Она теперь по ночам спит плохо… — нехотя пояснил Ворон. — На рассвете вскакивает, с криками, её успокаивать надо. Потом снова засыпает. Она… всё видела. И теперь это ей снится каждую ночь… Я бы её сейчас ни за что не бросил, по правде сказать, но выбора нет.
— Я справлюсь, — кивнула Настя серьёзно. — А ты? Что ты станешь делать?
— А ты бы что делала? — спросил он хрипло.
Настя помолчала и ответила, не отводя взгляд:
— Разыскала бы этих выродков и головы оторвала!
Эл только ухмыльнулся в ответ.
— Ты догадываешься, кто и зачем это сделал?
— Зачем понятно — поквитаться со мной хотели. Кто и за что — даже предположить не могу…
— Почему с тобой? — возразила Романова. — Если убили её, может, это враги Вириян?
— Дэини, самой-то не смешно? Враги у Вириян… Она в жизни даже мухи не обидела. Что, платье кому-то сшила не так, и её за это со света сжить велели?
— А ты тоже два года уже ничего никому не делал, да и до этого… Эл, за что с тобой так счёты сводить?
— Месть — она с годами не портится… Иногда даже наоборот, силу набирает, — покачал головой Эливерт. — Но я не знаю, Дэини. Я, правда, не знаю. Не сказать, что у меня недругов не было, но настолько ненавидеть… Единственная тварь, на такое способная, давно покоится в Топлюхином пруду.
Настю от воспоминаний о Лахти невольно передёрнуло.
— Эл, а если у Секача остался тогда кто-то? Кто-то, решивший за него посчитаться?
— Я перебил всю его кодлу, — напомнил Ворон. — Кому мстить?
— Тогда кто?
— Не знаю, Дэини, — Эливерт вздохнул тяжело, сцепил руки в замок, невидящим взгляд уставился в окно. — Я за эти дни перебрал всю свою жизнь: по годам, по дням, по часам. Я каждую морду вспомнил, которую когда-либо обчистил и обжулил. Не знаю. Орлех обещал Ферлааду всё выложить — дескать, тот поможет. Фрейя сказала, вольница уже взялась за поиски… Мне бы только след нащупать, а дальше я сам…
Глаза у Эла блестели лихорадочно, а лицо застыло будто каменное.
— Я всё равно их найду. Землю перерою, в Бездну снова спущусь, но найду! И этих сукиных сынов найду, и того, кто их отправил. Клянусь памятью Вириян! Дэини, я их вот этими руками порву, голыми руками! Они за каждую слезу моей дочери заплатят! Собственные потроха жрать будут!
Эливерта затрясло так, что сквозь его яростную речь, Настя отчётливо слышала, как у него зубы стучат.
— Они убили мою жену, они спалили мой дом, они хотели мою девочку заживо сжечь! Из-за этих тварей она теперь каждую ночь кричит так, что у меня душа разрывается! Они даже собаку мою убили. Проклятье! Я обещал быть рядом, беречь их, защищать! И не уберёг… Я ничего не смог! Ничего!
Он посмотрел на неё в упор, и из серых прозрачных глаз наконец хлынули слёзы.
— Дэини, что я мог сделать такого? Что и кому? Если всё в этой жизни не просто так… За что это?
Настя никогда не видела Эливерта плачущим. Гордый, язвительный, сильный. Сложно было представить, что он способен слезу пустить.
А вот так! Надрывно, горько, мучительно, скрючившись, сжимая голову руками, будто раздавить её пытался.
Настя от жалости и ужаса сама заревела тотчас.
— Иди сюда! — судорожно всхлипнула Дэини.
Обняла, словно малое дитя, и он покорно уткнулся ей в плечо, захлёбываясь в этом безграничном горе.
— Дэини, я не могу больше! Просто больше не могу! — горько шептал он сквозь слёзы. — Сдохнуть хочу! Ты бы слышала, как она кричит по ночам! Я с ума сойду… Не могу больше! Не могу…
— Тише, тише!
Настя гладила его по спине, по голове, баюкая в своих объятиях. Первый раз утешала его она, а не наоборот, первый раз видела таким. Она сама заливалась слезами, но чувствовала, как вместе с этими бессильными злыми выкриками из него выходит губительный яд скорби и отчаяния.
— Поплачь, родной! Я с тобой. Слышишь? — приговаривала Настя шёпотом, сквозь судорожные всхлипы. — Я с тобой, родной мой! Плачь! А умирать тебе нельзя, никак нельзя! Как же мы без тебя? Граю, как? Тише… Я с тобой! Слышишь? Ну, тише, тише…
* * *
Кайл, Наир и Граю подошли к дому, обсуждая что-то громко и возбуждённо. Должно быть, встреча с оленёнком всё-таки состоялась.
Настя скользнула им навстречу с крыльца и
