безумно любит меня, но его гипнотизирующе-флиртующий стиль общения ловит сердца на крючок. Способен ли Лукас стать серьезным? Верно ли всецело ему доверять?»
Может, это были всего лишь проекции собственных опасений Лукаса, а Тамико ни о чем таком не помышляла. Всяко теперь у них стало больше возможности скучать друг по другу, и вечера были воистину фееричны.
Лежа в любимейших объятиях Тамико, Лукас предложил, как некогда предлагал Марине:
— Тами… Если хочешь, можешь побыть в Зале на переговорах. В Кабинете, где угодно…
Его сапфировые глаза, опушенные густыми ресницами, глядели тревожно-смущенно.
В отличие от Марины, Тамико возмутилась:
— Лууу! У меня дел других больше нет что ли? Ты мне собачка на веревочке?! Туда не ходи, сюда не смотри?! За кого ты меня принимаешь?! — она раздраженно фыркнула, интересуясь: — С чего ты такое вообще придумал?
Лукас улыбнулся уголком полных губ, слегка растерянно:
— Ревную, наверное… Если и ты тоже…
Тамико села в постели и взъерошила волосы Лукаса, полностью сбив его прическу:
— А я нет. Я тебе верю. И нуждаюсь в твоих чувствах, а не манерах.
Лукас взял ее маленькие руки и поднес к губам, попеременно целуя запястья, ладони и трепетные пальчики:
— Хорошо. Манеры… Тебе не в чем усомниться.
Тамико смотрела ласково:
— Сколько раз тебе повторять: расслабься! Все чудесно и замечательно!
Сапфировые глаза мечтательно блестели:
— Я просто очень тебя люблю.
— Мне сложно, — удобно устроившись в кресле у Тамико в гостях, Флавиан с удовольствием смаковал кофе, разглядывая поверхность жидкости, ровную-ровную, точно штиль. Собственное море его души было скорее взволнованным.
— Мы начали ссориться, я сам уже не знаю, чего я хочу… Вернее, хочу ли я жить с Ланой тут, или стоит оставить границы миров там, где они стоят…
Тамико поджала губы:
— Думай. Сейчас я ничего не могу сказать. Раньше считала, что сильная любовь надолго — это вспышка, которую ни с чем не спутаешь, а теперь я только уверена, что надо пережить испытания вместе и тогда определиться. Когда все совсем гладко и уютно, есть соблазн так и существовать. Но не поймешь, сколько это продлится. Не перебьется ли это чем-то еще. А когда раз пять от смерти спасешь, и все еще будет безумно тянуть — уж ясно…
Флавиан кивнул головой.
Он был успешен в карьере, и вопрос о его перерождении в царевича отложили на неопределенный срок — общаться с обоими родителями и достигать поставленных целей Флав мог без лишних сложностей.
— Я, знаешь, иногда чего хочу? — Флавиан помедлил. — Нет, не скажу.
Тамико нетерпеливо хлопнула его по руке:
— Говори уж! С чего все решили, что замалчивания берегут мои нервы?
Флавиан опасливо покосился на нее:
— Ладно… Как посмотрю на жизнь Магнуса, то хочу опять вечеринок в цитрусовой роще в прежнем формате… Я и девушки.
Тамико подтвердила:
— Он точно ни в чем себе не отказывает. Только меня это уже не трогает. Даже думаю, запрети я ему гулянки, может, он и послушался бы. Я же сама к нему не хожу, вот Маг и замещает меня так.
Флав одобрил:
— Ты сила, ма!
Тамико перевела тему:
— А Лана тоже подустала от вашего союза?
— Нет, — Флавиан помрачнел, — любит она меня. Строит планы. Собственностью своей меня считает. Это я уж не знаю, может, все так и должно быть, а я не привык?
Тамико посоветовала:
— Ну и не руби сгоряча. Займитесь вместе чем-нибудь экстремальным, авось станет ясно, кто о ком думает в первую очередь!
Совет был резонным, но следовать ему отчего-то не хотелось. Мысль о свободных отношениях с поклонницами вдохновляла Флава куда больше. Правда, когда Флавиан остался наедине с терзаниями и представил, как Лана перенесет его дурную новость «на ногах», гордо вскинув округлый подбородок, а потом бурно разрыдается, ощутил, что не сможет стать злым вестником.
Лана стала родной частью его самого.
Наверное, Флав просто позавидовал Магнусу, как случалось раньше, и чуть не сбился с курса.
Расставание с Ланой показалось ему невероятным экстримом.
Глава 432. Три дня разлуки
У Марины было все: могущество юной царевны, преданное обожание Марека, потенциально блестящее будущее — и только равнодушие Флавиана, регулярно приходившего в поместье Лукаса пообщаться с «мамой» или «папой» бесило ее.
Золотоволосый актер всегда купался в лучах славы и был безупречно красив, наблюдать его совершенство стало привычкой, и тем не менее, успех возвеличивал Флавиана еще больше.
Сколько бы ни попадалась Марина ему на глаза в самых невинно-соблазнительных видах — она свято помнила правило не вызывать подозрений — Флавиан только кивал ей с дежурной улыбкой и проходил мимо.
Ухищрения дочери не остались незамеченными для Лукаса, Лукас встретил их без одобрения, однако ничего не сказал. Он понимал обиду Марины и ее желание производить неизгладимое впечатление. Кроме того, как ни жаждал Лукас контролировать все, он не имел права мешать Мареку самому исправить ситуацию.
Марек исправлять ничего не хотел. Раздосадованный и злой, он вдруг встретил Марину довольно сухо — подсмотрел ее гляделки, раздражаясь уже из-за самой необходимости слежки:
— И как, милая, чьи поцелуи слаще?
Марина странно дернулась — ревность привычно угодливого Марека никак не вписывалась в ее планы. Вскипела:
— О чем это ты?
И тут же пожалела — Флавиану все равно дела до нее нет, еще и с любимым из-за него поругаться…
Марек завелся:
— О ненаглядном твоем! Имя его сама знаешь! Как увидишь, изовьешься вся, лишь бы оценил!
Марина использовала себе на пользу:
— И что за имя? Не твое ли?
Марек мимолетно улыбнулся — ему дико хотелось сгрести огненную девчонку в охапку, зацеловать ее, чтобы забыла обо всем от страсти, ощутить вкус слияния самому, но… так было слишком просто. Опасно на будущее.
Марина пыталась открыто флиртовать под носом, и если бы Флав повелся…
Марек произнес:
— Мое? Прекрасно! Я ухожу, вернусь дня через три, может, больше. Подумаешь, сделаешь выводы, кто тебе в самом деле нравится.
Марина опешила:
— Ты меня… бросаешь?
Марек ответил с болью:
— Нет. Но видеть тебя сейчас точно не хочу.
Он растворился, а Марина стремглав бросилась к Лукасу, напрочь позабыв свои переживания о Флавиане.
— Лу, это ужасно!! Что же мне делать???
Лукас не смог поговорить с ней сию секунду, Марине пришлось подождать и здесь, а когда они увиделись, сказанное не воодушевило ее.
— Ежик, можно только выдержать его испытание. Мар очень горячий, но и очень гордый. За три дня он так себя изведет, что
